теперь.
тебе не остаться в городе? Взять номер в отеле?
придумывал, что бы такое сочинить. Кэт шла, пока почти не уперлась в его
ладони, и вдруг краска схлынула с ее щек. Он в ледяном оцепенении увидел,
как ее осенила интуитивная догадка.
мимо. Бретон успел ухватить ее за плечо и опрокинул на кровать. Она
брыкалась и царапалась. Он навалился на нее всей тяжестью, и тут его мозг,
наконец, сформулировал ложь, которая еще могла спасти положение.
напрягал все силы, чтобы сладить с ней. - Твоя взяла, слышишь?
тренируется, как им пользоваться, чтобы занять мое место во Времени А. Это
его собственная идея, его способ покинуть сцену.
пол.
переброска прошла благополучно.
но это была та ниточка, которая ему требовалась. Джон Бретон будет убит,
распылен, и никто в мире не поверит тому, что вынуждена будет говорить
Кэт, если попытается обвинить его в убийстве. А со временем он сумеет
рассеять ее подозрения. В нем вновь взыграла уверенность в конечной
победе, поддерживавшая его девять мучительных лет, сметая прочь сомнения
последних дней. Он сотворил вселенную Времени Б, он сотворил Кэт - и все
еще держит в руках их обеих. Просто времени потребуется больше, чем он
предполагал...
Стенной шкаф, из которого она вытаскивала одежду, стоял открытый. Он
стащил Кэт с постели, затолкал в шкаф и закрыл дверцы. Потом вытащил из
кармана катушку с леской и для верности замотал ручки створок, превратив
шкаф в миниатюрную теремную камеру.
Бретон выбежал из дома к машине. Ему на этот день оставалось одно дело.
Относительно простое.
столу и аккуратно поставил его под правую руку.
стола. Из него он достал кисет с табаком, зажигалку, трубку, ершик и пачку
белых шерстяных тряпочек. Все это он расположил квадратом, начиная от
дымящегося стаканчика кофе - так искусный ремесленник раскладывает свои
инструменты. Затем выдвинул глубокий ящик, извлек толстую кремовую папку и
поместил ее внутрь столь тщательно выложенного квадрата. Завершив
необходимые приготовления, он с удовлетворенным вздохом начал проглядывать
папку.
формальности, связанные с расследованием, которое успешно завершилось
месяц назад, но потребовало кропотливой работы с распутыванием целого
клубка всяких юридических тонкостей. Он пятьдесят раз садился за руль и
вылезал из машины, чтобы, наконец, получить три никому не нужных подписи,
которых требовал закон. У него ныла спина, а ступни совсем распухли и
ботики неприятно жали. Но теперь наступил его час - сверхурочное время, на
которое он задерживался, когда его дежурство официально кончалась, час,
когда он мог позволить своим инстинктам вести его по тому или иному
призрачному следу, им померещившемуся.
никотином вызвать в нем ту степень сосредоточенности, когда пожелтелые
листы и смазанные машинописные строчки вторых экземпляров словно бы
обретали собственную жизнь и тихим шепотом сообщали тайные мысли тех
людей, чьи имена они сохраняли. Через минуту-другую Конвери отправился в
прошлое на свой манер, и большое полное народа помещение вокруг побледнело
и растаяло, пока он все глубже забирался в былые годы, бережно отделяя
слой от слоя...
приятель!
пшеничные брови и широкозубую ухмылку Бойда Лейленда, своего коллеги, тоже
лейтенанта.
другом и докой в своем деле. - Я и не знал, что ты нынче на посту.
В этом месяце я по субботам свободен, но команду еще никогда не подводил,
так-то старина.
октябрь, а с ним возобновились субботние встречи для игры в шары. Он
сказал без особого энтузиазма:
Он умолк, вдруг заметив, какая папка лежит перед Конвери. Поперхнувшись,
он махнул стоявшим поблизости. - Эй, ребята, он опять за свое! Знаете, над
чем старый хрыч профессор Конвери сидит в субботний вечер? Вернулся к делу
Шпиделя! - Голос Лейленда от недоумения перешел в фальцет. - К треклятому
делу Шпиделя!
- И просто хочу посидеть тут...
и вытащила Конвери из кресла. - Нам в этом году потребуется столько
надежных ребят, сколько мы сумеем собрать. А тебе в любом случае полезно
поразмяться.
сожалением убрал все со стола и вместе с остальными пошел к лифту. Шумное
веселье его товарищей, предвкушавших приятный вечерок с шарами и пивом, не
вызвало у него ответного энтузиазма. НАКАНУНЕ ОН РАЗГОВАРИВАЛ С
ВИНОВНЫМ...
что никогда не сможет этого доказать. Однако, не это язвило его душу. Он
не мог понять, в чем состояло это преступление, и в этом была вся беда.
знать о себе и теперь, соблюдая свой темный ритм, точно симптомы
неизлечимой болезни. НО ЧТО ПРОИЗОШЛО? Конвери затупил об эту проблему
весь свой интеллектуальный арсенал и остался с неутолимой жаждой
проникнуть в их дом, обосноваться там, рыть, просеивать, анализировать,
пока не узнает их обоих даже лучше, чем они сами себя знают...
внутренности.
сгущающихся сумерках Конвери забрался в свой "плимут" под вой сирены. На
первом же перекрестке он свернул вместо того, чтобы следовать за
Лейлендом, и помчался через город на бешеной скорости, словно опасаясь,
что его приятели кинутся за ним в погоню. Нет, этого они не сделают, но
обидятся и будут язвить - вот, как Джина, когда он сбежал с дня рождения
мальчиков. Но на плече у него сидел цепкий демон, чьи улещивания брали
вверх надо всем. Так уж ему было написано на роду.
поехал между окаймлявшими ее деревьями на еще работающем моторе. Большой
дом был погружен в темноту. Он затормозил, охваченный жгучим
разочарованием. Значит, демон снова в какой уже раз обманул его. Конвери
взглянул на часы и прикинул, что еще успеет к началу игры, сославшись, что
должен был завернуть на бензоколонку. Самый разумный выход... И все же...
машины и зашагал к дому. В темном небе над ним кишели метеоры, но его
сознание их не регистрировало. Под его ногам скрипели камешки - он прошел
по туннелю тьмы между живыми изгородями и, обогнув крыльцо, свернул за
угол.