проснулись и не увидели. - Они не увидят.
выглядела на нем скорее как длинное платье, и Вадин почувствовал, что
снова овладел собой. Когда принц взялся за еду, Вадин оказался в
состоянии последовать его примеру, удерживаясь от сердитых взглядов.
Иногда ему даже удавалось выдавить улыбку, хотя и несколько напоминающую
оскал.
***
собственном килте и плаще, уже вычищенных и зашитых. Сопровождали
старшего принца его родственники из Умиджана, и на копье каждого из
воинов красовалась отрубленная голова бунтовщика. Отрубленные головы
были и на копьях воинов Янона, которые с песнями подходили к крепости.
победы и плач по погибшим. Среди всеобщей суматохи одиноко стояли Мирейн
и три его спутника, оставшиеся в живых. Вокруг них словно сгустилась
тишина, в которой прозвучал уже знакомый Вадину щелчок пальцев. Он снова
подумал, что где-то встречал этот знак, но у него опять не хватило
времени, чтобы вспомнить. Все направлялись к Мирейну; Моранден шел
впереди, отдав поводья первому попавшемуся слуге, и смотрел в лицо сына
своей сестры. Радость победы переполняла его, делая великодушным; он
обнял своего соперника, и Мирейн улыбнулся в ответ, словно они всегда
были лучшими друзьями. Вадин не мог понять, почему ему совсем не хочется
присоединять свой голос к восторженному гулу, поднявшемуся в этот
момент. Воины звенели копьями о щиты, выкрикивая:
некое подобие тишины, Моранден сказал:
рыцарем Хан-Гилена, я сделал бы тебя рыцарем Янона.
любезное сейчас, и со всей учтивостью ответил:
затем обратился к барону:
он того заслуживает. Ведь он ни больше ни меньше как наследник Янона.
его распоряжение собственных рабов. - Которыми, - вставил Мирейн, - я
вполне доволен.
долго это не продолжалось: необходимо было позаботиться о раненых,
распорядиться трофеями и улечься в постель с женщинами в соответствии с
триумфальным ритуалом. Мирейну предложили отдых со всем положенным
лечением последствий недавней скачки. Хотя никто не узнал правды и ни о
чем не догадался (при ходьбе он не хромал, а два дня, проведенные без
седла, разгладили морщины усталости на его лице), его баловали и нежили
словно принцессу, и он ничего не мог с этим поделать. Однако он покинул
внутренний двор замка с большой охотой.
была вне опасности благодаря помощи Мирейна. Туан следовал за ним,
поглядывая на сеновал и на одну из служанок. Мирейн тащился на некотором
расстоянии за ними.
себе чужих рук, решив, что это делается только для его пользы, но с
присутствием другого жеребца, который вел себя здесь как король, не
смирился. Величественный молодой гнедой сенель получил ужасные раны,
хотя Бешеный воздержался от того, чтобы забить его насмерть. Вадин
подозревал, что дело здесь в презрении. Черный демон, казалось, был
весьма доволен своей ссылкой: рядом находилась Рами, а золотистая кобыла
Джерана медленно возвращалась к жизни, и глаза ее снова блестели.
Покоряясь повелительному взгляду принца, Бешеный благосклонно принял
лакомства, припасенные для него Мирейном, и фыркнул, когда Вадин
заметил:
парада. На нем даже царапины нет. Мирейн ласково погладил голову Рами.
Брешь в стене, через которую просунулась ее морда, образовалась здесь
одновременно с появлением Бешеного.
осторожно наклонившись над ним, и как будто разговаривал с сенелем: - Я
для Рами - великий господин, который сияет в ночи, повелитель магии. Я
могу разговаривать с ней и понимать то, что она хочет мне поведать, и,
быть может, она хорошо думает обо мне. Но тебя единственного она любит.
затуманивающим мысли, память же нанесла ему удар такой силы, что он чуть
не упал. Люди в Хан-Яноне, уроженцы Окраин, тайные знаки и щелчок
пальцев, который раздавался везде, где появлялся Мирейн.
чтобы ты не видел. Это Великий Знак против принца демонов. - Знаю, -
спокойно сказал Мирейн, выпуская из рук копыто и разглаживая
запутавшуюся прядь в черной гриве.
на шепот. - Ты знаешь, что это значит? Здесь владения богини. Аварьян
здесь такой же враг, каким богиня стала в Хан-Гилене и каким король
хочет сделать ее в Хан-Яноне. Враг. Противник. Обжигающий дьявол. И они
знают, что ты его сын. Любой человек в Умиджане может убить тебя, и все
признают его святым.
были здесь одни, без всякой защиты. Теперь появился Моранден, а из Дола
идет его армия.
убийства? Он отправил тебя сюда. Может быть, это отлично подстроенная
ловушка? - Значит, теперь ты против него? Желчь горьким комом подкатила
к горлу Вадина. Он сглотнул.
будь я на месте Морандена, среди своих вассалов. Я бросил бы тебе вызов
и убил бы тебя, а потом позаботился о том, чтобы правда никогда не вышла
наружу.
научилась хорошо ко мне относиться.
Давай сбежим. Прямо сейчас.
Ты неожиданно стал трусом? - Я не привык медлить возле ловушки.
Свободная рука Мирейна медленно приподнялась в знак несогласия.
я не могу убежать. Эта игра слишком хорошо началась. И я должен доиграть
ее до конца. - Даже если ты погибнешь? - Я или Моранден.
Имин не смогла бы убедить тебя. Ты всегда все делал по-своему. Давай.
Убивай себя. Будешь себе спокойно лежать мертвым и не увидишь, что будет
дальше.
смогу, чтобы предупредить это. Ты доволен? Ничего другого не оставалось.
Мирейн не согласится.
***
обедали на белом дереве, капитаны - на бронзе, а сам он и наиболее
знатные гости пользовались тарелками и кубками из чеканного серебра.
трапезу с мужчинами, но дворянам прислуживали девушки с потупленными
взглядами, одетые в скромные платья с покрывалами. "Нескольких, -
подумал Вадин, - можно было бы назвать хорошенькими". Та, которая
сновала вокруг Мирейна, безусловно была смазливой - ласковые черные
глаза и гибкое тело, вот только она оказалась даже выше Вадина, так что
рядом с Мирейном выглядела просто великаншей. Вадин ненавязчиво
попытался заглянуть под ее покрывало, чтобы узнать, так ли прекрасно ее
лицо, как глаза.
граничить с оскорблением. Но все же он не переступил эту границу.
Устарей положил тяжелую руку на его плечо и осклабился.
Нравится?
вашему дому.
вполне осязаем. Его почувствовали и барон, и Моранден, который смотрел,
слушал и не произносил ни слова, и Мирейн. Мирейн сильнее других
чувствовал этот страх, смешанный с зачарованностью и странно-беспомощным
и пронзительным сожалением.