при въезде в Испанию - и я несколько раз рукой махнул в ее сторону в
надежде спугнуть ее. Но она совершенно игнорировала это и совершенно
невозмутимо продолжала пользоваться моими объедками.
добычу. Вскоре они сцепились, кусая друг друга и издавая невообразимые
звуки во время потасовки рядом со мной. Их конфликт еще не был разрешен, а
уже две других вскарабкивались на тарелку и немедленно бросились друг на
друга.
не напали. К этому времени грызуны, появившиеся из ямы, наводнили собой
все вокруг меня. Они забирались на меня, бегали по мне и, используя мое
тело как плацдарм, атаковали своих приятелей внизу. Я старался как можно
меньше шевелиться, испытывая смертельный страх от мысли, что если одна из
них вздумает откусить от меня хотя бы крохотный кусочек, остальные сочтут
меня съедобным и превратят en masse, пообедав мной. К счастью, одна из них
прикончила другую и все бросились уничтожать ее остатки. Откуда-то взялись
еще несколько грызунов, и пол превратился в сплошное поле битвы и
одновременно обеденный стол, где серые визжащие существа изгибались и
барахтались, поднимались и опускались, как кошмарный поток, запятнанный
кровью.
голову и снова взглянул вверх. От того, что я увидел, у меня перехватило
дыхание. Маятник больше не дрожал, а раскачивался из стороны в сторону с
амплитудой около ярда. И он постепенно снижался. Его нижняя часть
исключительно сверкала, отражая свет таким образом, что это подчеркивало
необычайную отточенность края. Лезвие было длиной около фута, слегка
прогнуто и крепилось на медном пруте, который начинался от руки Сатурна,
другой рукой Сатурн ел своего отпрыска, остальные - в ожидании жались у
его ног. Все сооружение шипело и издавало легкий ветерок своим движением.
движений до того, как он слегка опустился. Но после других десяти этого не
произошло. Еще немного, однако, и он вновь дернулся вниз. Я попытался
точно представить, в какое место он ударит меня, если будет неуклонно
продолжать снижаться. Казалось, он нацелен прямо мне в сердце. Вдруг я
подумал, знала ли Лиги, что со мной происходит. Так же, как накануне По, я
попытался вызвать ее.
мной?"
мешает мне? Может быть, снотворное притупило мои способности? Может быть,
она хотела испытать действительность барьера, который создала, а я был в
это время без сознания, и она решила, что я мертв?
предположил я, озаренный внезапной вспышкой проницательности. - "Ты
художник. Твое воображение - это ее пустота".
вниз, размах его движений слегка увеличился.
напряженно я следил за надвигающимся лезвием, которое колебало воздух надо
мной. Через некоторое время: часы? дни? не знаю точно. Я забыл даже себя,
став частью этого сверкающего вершителя моей судьбы. В это время я испытал
великое спокойствие, бесконечное расслабление, необыкновенное ощущение
снизошедшей на меня благодати.
обжигающей жажды. Крысы ходили туда-сюда, шаря в поисках съестного. Когда
я открыл глаза, взгляд инстинктивно остановился на маятнике. Он опустился
довольно ощутимо, размах его был сейчас около тридцати футов. Его шипящее
и свистящее пение поднимало парализующее действие, разум прекращал свою
работу, и только тело жертвенно ожидало соприкосновения с ним.
подписать себе смертный приговор одним ударом в сердце, когда я буду
лежать в обмороке. Но теперь, когда я хотел этого, забвение не приходило.
Я весь был - настороженность, настороженность и ожидание.
как я не сразу понял, был моим собственным. Я прокусил губу до крови и
закрыл глаза. Тут же снова открыл их, поняв, что так еще хуже, когда не
знаешь, где находится нож. Но голова немного прояснилась и я заставил себя
подумать.
гипнотизировать. Я сосчитал удары сердца между двумя опусканиями ножа. В
это время я немного успокоился и попытался установить закономерность, с
которой совершались рывки, опускающие маятник:
часового механизма. Это навело меня на мысль, что на другом конце маятника
был человек, а не механическое устройство. Тогда я почувствовал слепую
ниточку надежды. В то время как законы механики не могли быть нарушены,
человеческое упрямство можно было предсказать и управлять им.
похожа на подпругу - единая лента из плотного материала, множество раз
обмотанная вокруг меня. Стоит мне каким-то образом уменьшить количество
витков хотя бы на один, и вся перетяжка будет ослаблена. Человек,
способный делать такие точные наблюдения в моем положении - притом неплохо
умеющий считать, - должен предугадать, когда будет самое низкое положение
маятника перед тем, как он коснется тела, и когда надо будет вдохнуть или
выдохнуть. Ноя знал, что наверху находится человек и захочет протянуть
заключительный этап как можно дольше.
просто. Но если я не сумею вовремя задержать дыхание, лезвие разрежет мою
плоть на радость тому, кто наверху. Потом будет достаточно времени, чтобы
скатиться с настила на пол. Но при этом надо быть очень осторожным, чтобы
не угодить в яму. Я предполагал, что именно этого-то они и хотят: чтобы я
выбрал яму добровольно и сам похоронил себя на дне. Все остальное было
устроено только, чтобы подсластить пилюлю.
груди. В следующий раз он опустился совсем чуть-чуть. Еще четыре раза, и
он слегка поцарапал меня, проходя мимо. Теперь начнется захватывающая дух
игра, предположил я. Он будет оставаться на той же высоте или даже слегка
приподнимется.
жжение. Я сцепил руки, поджал ноги и откатился вправо. Подо мной уже не
было настила, я падал...
прекратился. Я поднял голову как раз в то время, когда проклятая машина
поднималась назад к потолку. Я потер затекшее тело, пытаясь оставаться
начеку в ожидании новой опасности.
проникал в камеру от основания двух металлических стен - справа и слева от
меня. Я ничего не мог увидеть сквозь эти щели, но даже если и пытался к
ним приблизиться, то камеру наполнял удушливый запах. Это было похоже на
раскаленное железо. Под воздействием этой подсветки безобразные сцены
обретали живость и подвижность. Стены казались рельефными, а палитра
красного цвета сочнее и богаче, чем простое изображение крови и пламени.
Все это стало - вначале еле заметно - мерцать.
услышал извне лязгающие и шаркающие звуки. Я поднялся на ноги, отбросив
ногой подпругу, навевавшую неприятные воспоминания. Отошел на шаг от
наступающей огненной стены. Все-таки главной их целью было принудить меня
выбрать яму.
по краю ямы, пока не достиг каменной стены, в которой была дверь.
Логически рассуждая, это было единственное убежище в помещении.
самых пор, как я обнаружил ее. Сейчас меня так и тянуло заглянуть внутрь,
чтобы узнать, что наводило на меня такой ужас, сковывало волю. Я направил
взгляд вниз. Отсветы от надвигавшихся стен добавили освещенности и у себя
под ногами я увидел ужасную картину.
нем был вечерний костюм, на руках - черные перчатки. В одной руке он
держал небольшой хлыст, какие бывают у дрессировщиков зверей. Каким-то
образом я знал, что этот человек - Руфус Грисуолд. Передним - голова
опущена, руки повисли - стоял По. Грисуолд взмахнул хлыстом, что означало,
что По должен войти в гроб. По выпрямился и поднял голову, а потом
превратился в контур, в темноту, сквозь которую сияли звезды и искрились
кометы; удивительный в своей величественности Млечный путь, уходящий в
высоту бесконечности, стоял перед гробом. Грисуолд смотрел в сторону,
скрежеща зубами.
на меня, но ужасней всего было то, что внизу, где Грисуолд хотел
Сертаков Виталий
Каменистый Артем
Свержин Владимир
Максимов Альберт
Шилова Юлия
Василенко Иван