высоко взбитые волосы, закрепленные на затылке двумя палочками, как у японки.
Она закрывалась от кого-то спереди огромным веером из павлиньих перьев,
оглядываясь через плечо на зрителя. Снимок вышел бы слишком школярским, если бы
не бесенята в глазах натурщицы, напрочь испортившие всю вычурно целомудренную
композицию.
фанатки ночных гонок скрывается вполне созревшее тело. Тонкокостное и гибкое.
Оказывается, между лопатками у девушки находится странная угловатая вязь
татуировки, а навстречу ей по копчику ползет маленькая ящерка.
которой все еще шуршала одеждой Карина.
доходящих до острых коленок. Черную майку украшал бледный лик Джимми Хэндрикса.
Сейчас стаканы будут.
Дунула в них, поставила на столик. Потом запустила руку за книги, вытащила
пачку "Беломора".
обеими руками прижимая к груди. Желтые шары запрыгали по столу.
прохладой, как яблоня под дождем.
курсанты-раздолбаи, устроили грандиозную пьянку на чердаке учебного корпуса.
Никто не попался и с крыши, слава богу, не свалился. Тот, кому положено,
ротному, конечно же, настучал. "Закуски было хоть отбавляй - одно яблоко на
шесть человек. Хоть в водке не ошиблись. Взяли по бутылке на рыло, - заметил
ротный на "разборе полетов". И тоном умудренного опытом человека изрек: -
Запомните, сынки: если влезла в тебя бутылка водки, то закусывать ее надо как
минимум теленком!"
ассоциировалось у Максимова с тем прекрасным временем, когда все были сильны,
задиристы, молоды. И главное - живы. Из шестерых, напившихся тогда на чердаке,
остался он один.
бутылку можно мурыжить до следующего вечера.
не менее горько и опасно. Максимов вспомнил о Гусеве.
конструированием косяка из выпотрошенной "беломорины". Волосы упали на лоб,
закрыв от взгляда Максимова глаза.
подумал, что она права. Мыслит не по возрасту, неточно. Одно неверное движение
на мокром шоссе - и ты превратишься в измочаленную куклу. Один просчет - и ты
лежишь, уткнувшись лицом в асфальт, а рядом валяется бесполезный пистолет.
лучше уж пить, чем курить травку. Как объяснил знакомый врач, алкоголизм
протекает дольше и есть опыт его лечения, а с наркотой никто толком у нас
бороться не умеет, и косит она народ быстрее. Но Максимов подумал, что не ему
читать нотации. К охране здоровья его деятельность никак не относилась.
дырочку на пепельнице.
и исследователя "третьего пути" Александра Дугина и немедленно включил в свой
арсенал. Специально собирал такие заумные парадоксы.
необходимости отвечать на прямо заданный вопрос.
раскурила "беломорину". Послюнявила пальчик, смазала потрескивающую бумагу.
удачливый не очень фотограф.
Юношеским максимализмом такое не объяснить. Слишком уж законченна фраза. Четкая
и обдуманная, как давно вынашиваемый удар ножом.
дальнем зарубежье. Он у нас иностранец. Знаешь, такой русский иностранец. Дымов
- умница. О, сейчас расскажу. - Она села, поджав под себя одну ногу. - В
августе девяносто первого французы пригласили группу русских художников на
биеннале. Что французы понимают под этим словом, наши толком не знали, но на
халяву пить начали как черти. Бедные французы думали, что таким способом наши
погружаются в творческий процесс, и терпели. Дымов тогда числился начинающим
художником-авангардистом, в поездку попал случайно, но это детали. Главное, что
он за полгода до поездки первый раз в жизни закодировался. И жаба его душила
невероятно. Терпел до последнего, дни на календаре зачеркивал. Дорвался точно
семнадцатого числа, когда кодировка кончилась. Следующий день он не помнил, а
утром девятнадцатого в номер постучали. - Карина пыхнула кисло пахнувшей
папиросой и продолжила: - На пороге стоят два ажана, мужик в штатском и
какой-то чистенький старичок, похожий на академика Павлова. Дымов сразу понял,
что менты спалили, а на чем - вспомнить не мог, хоть убей. А французы начали
его вежливо о чем-то выспрашивать. Дымова еще хуже переклинило. Даже не помог
дед-переводчик. Речь у него была слишком правильная, Дымов ни бельмеса не
понял. Дед оказался из первых эмигрантов, представителем Толстовского фонда.
Короче, сунули ему какие-то бумажки. Дымов, не соображая, подписал. Французские
менты нежно похлопали его по плечу, с грустью заглянули в глаза и свалили.
Остался дед. Он за час и втолковал Дымову, что в Москве переворот. Танки на
улицах и прочая карусель. И только что он, Дымов, не приходя в сознание,
подписал бумаги на политическое убежище. Толстовский фонд за него уже поручился
и принял на себя обязательства полгода кормить-поить и оплачивать жилье.
после Парижской коммуны приступами совести страдают и всех политических к себе
без вопросов пускают. Либерите, эгалите, фратените, мэрд!- Она неожиданно с
чистым французским произношением перечислила триединый символ демократии,
добавив от себя непечатное слово. - Слушай дальше. Дымов похмелился. Включил
телевизор и увидел танки на Арбате. Выпил от удивления и опять ушел в нирвану.
Растолкали его те же ажаны с толстовским дедом. Менты долго извинялись, а дед
переводил. Оказалось, переворот уже кончился, а бумаги ушли по инстанциям.
Остановить бюрократическую машину сложно, но можно. Если Дымов письменно
подтвердит желание вернуться в демократическую Россию. Ara! - Она затянулась
папиросой, медленно выпустила дым через сложенные трубочкой губы. - До сих пор
ждут. Хохма в том, что остальные братья художники еще неделю пили на какой-то
ферме под Парижем и проворонили такую халяву. А Дымов на запой остался в
Париже, чем и заслужил вид на жительство.
улыбкой. Смех вышел чуть взвинченным, чувствовалось, что выкуренное уже ударило
в голову
сандала, витавшую в подвале. Того, что надышался наркотическим дымом, не
боялся. При известной практике можно подавить действие и более сильных
препаратов.
потолок. - Там его папаша до сих пор живет. Тот еще ариец. - Она щелкнула себя
по горлу. - А здесь студию соборудовали.
название района - Понарт.
рожденные в Москве.
бутылку. Надкусила яблоко. Остановившимся взглядом уставилась на свое фото на
стене.