Чтение 25–й страницы книги ~Великий план~

- Думаю, что он уже сделал первый ход, - сообщил капитан. - Я слышал, что адмирал Никабар с небольшой флотилией отплыл с Кроута к Драконьему Клюву на помощь герцогу Энли.

- Зачем? Что там есть такого, на Драконьем Клюве?

- Загадка, - ответил Н'Дек. - Понимаешь? Твой господин держит нас в неведении. И нам это не нравится. Симон невесело улыбнулся.

- И мне тоже, капитан Н'Дек. - Он повернулся, собираясь уйти к себе в каюту. - Когда мы отплываем?

- Прямо сейчас, - ответил Н'Дек. - Уже поднимаем якорь.

Симон поспешил уйти: ему больше не хотелось видеть Люсел-Лор.

Дьяне, впавшей в странное полузабытье, показалось, что она проехала чуть ли не сотню миль.

Огонь, привыкший у Ричиуса к быстрой езде, несся при свете луны ровным галопом, и время тоже неслось галопом рядом с ним по долине, по лесу, вдоль скалистого берега моря. Огонь был взмылен и предельно устал, но доблестный конь ни разу не сбился с ноги. Дьяна, сама почти лишившаяся сил, с трудом различала узкие дороги и лесные тропы. Фалиндар остался далеко позади, и мелькала жутковатая мысль, не заблудилась ли она, но почему-то Дьяна была уверена, что знает дорогу к башне. У неё перед глазами все плыло, руки немели от холода. Горячее тело Огня согревало ей ноги, и она старалась пригибаться ниже, чтобы защитить лицо от резкого ветра.

И наконец, когда ей уже стало казаться, что она вот-вот упадет с седла, вдали показался неясный силуэт башни. Рассвет был уже совсем близко. Солнце начало подниматься, пытаясь прогнать ночь. Впереди вырастала башня - темная и грозная. За башней, в море, был едва различим стоящий на якоре корабль. У Дьяны вспыхнула надежда. Симон ещё здесь! Он наверняка в башне, дожидается рассвета.

- Времени осталось мало, - сказала она коню.

Она направила Огня к башне, стараясь держаться в тени. Пристальным взглядом она обшаривала прогалину, пытаясь различить хоть какое-то движение, но видела только опадающие листья. Утро принесет свет, а свет выдаст её присутствие. Мысль об этом заставила её торопиться. Казалось, Огонь разделяет её тревогу. Он ступал бесшумно, неся всадницу с легкостью вышедшего на охоту ягуара. У редких деревьев на краю прогалины Дьяна заставила коня остановиться.

- Здесь, - прошептала она. - Дальше не надо.

Ей придется идти одной, оставив измученного коня отдыхать. Она различила вход в башню, темный и пустой. Внутри мерцал крошечный огонек. Дьяна закусила губу: она не сомневалась в том, что огонь зажег Симон. Соскользнув с седла, она благодарно потрепала Огня по холке. Он будет её дожидаться, как всегда дожидался Ричиуса. Если она вернется. Если Симон её не убьет. Если Шани ещё жива.

"Хватит!"

Дьяна сжала руку в кулак. Ей не пришло в голову захватить с собой оружие - и теперь она об этом пожалела. Ей нужен был кинжал или топор - что угодно, что можно было бы всадить Симону в спину. Если с Шани что-то случилось, она ногтями выцарапает Симону сердце. Он ей заплатит.

Она двинулась по поляне к входу в башню и очень быстро до него добралась. В проеме она остановилась у осыпающейся стены и заглянула внутрь. Замеченный раньше огонек был виден совершенно ясно: он горел в глубине круглого помещения. Симона внутри не оказалось. Там вообще никого не было - по крайней мере так казалось на первый взгляд. Огонек выхватывал из темноты лишь очень небольшой кусок огромной комнаты. Дьяна прислушалась, и до неё донесся внезапный звук: шорох шагов. Ее взгляд метнулся к винтовой лестнице, уходящей в темноту. Кто-то спускался вниз. Дьяна собралась с духом и решительно вошла внутрь.

- Симон! - громко позвала она. - Спускайся сюда!

Рядом с ней что-то стремительно мелькнуло. Из черноты вынырнул человек, вспугнутый её криком. Вниз по ступенькам бежал ещё один и застыл в изумлении, увидев Дьяну. Тот, кто был позади, обхватил её железной хваткой, прижав ей руки к туловищу. Дьяна сыпала проклятиями и извивалась, пытаясь высвободиться, но у неё не хватало сил. Она ощутила на шее горячее дыхание и почувствовала кислый запах перегара. Темноволосый мужчина на лестнице подошел ближе и уставился на нее.

- А ты ещё кто такая? - прорычал он, вытаскивая из-за пояса кинжал. Дьяна отчаянно попыталась его лягнуть. Он увернулся, снова приблизился к ней, на этот раз осторожнее, и приставил ей к шее кинжал. - Отвечай, девчонка! Кто ты такая?

- Где Симон? - прошипела Дьяна. - Где моя малышка?

Державший Дьяну мужчина усилил хватку, у Дьяны прервалось дыхание. Она яростно взвыла, ухитрившись плюнуть на незнакомца с кинжалом. Тот отпрянул и разразился безумным хохотом.

- Твоя малышка? - повторил он. - Ты - мать этой сучки? Жена Шакала?

- Где она? Чудовище! Где моя дочь?

Темноволосый воззрился на нее, не веря своей удаче.

- Донхедрис, кажется, нам с тобой повезло! Эта красоточка - жена Вэнтрана!

Донхедрис оторвал её от пола.

- Ого! - громогласно воскликнул он у неё над ухом. - Так ты та бабенка, ради которой Вэнтран предал императора! Ты и в самом деле милашка!

Он быстро лизнул ей шею. Чудовищное ощущение заставило Дьяну пронзительно вскрикнуть.

- Подонки! - Она была в отчаянии, ужас захлестывал её. - Боже, где она? Где...

- Здесь её нет, - объявил темный, играя кинжалом. - Как и Черного Сердца, того, которого ты зовешь Симоном. Он увез её.

- Нет!

- Увез, и ты уже ничего не сделаешь. - Мужчина озадаченно нахмурился. - Вопрос теперь в том, что делать с тобой. Твой муж знает, что ты здесь, женщина?

- Ричиуса нет! - бросила ему Дьяна. - Он уехал в Лисе, чтобы...

В гневе она проговорилась и теперь поспешно прикусила язык, проклиная себя за глупость. Темноволосый подошел к ней ближе.

- А вот это любопытно, - проговорил он. Поднеся руку к подбородку Дьяны, он больно его стиснул. - Говори! Говори, или я вырву тебе зубы.

Дьяна зажмурилась от мучительной боли.

- Я ничего тебе не скажу! - хрипло сказала она.

- У человека во рту тридцать два зуба. Интересно, а у трийцев их сколько?

- Не надо! - предостерег его Донхедрис. - Бьяджио будет недоволен, если ты её повредишь. Ее надо отвезти на Кроут, к Помрачающему Рассудок.

- Точно! - согласился его напарник, довольно улыбнувшись. Он разжал пальцы, сжимавшие Дьяне подбородок. - Раз Шакал уехал, нам здесь делать нечего. А Господин будет доволен лишней добычей. Нам с тобой очень повезло, Донхедрис. - Плоской стороной лезвия он провел Дьяне по щеке. - Ты ещё увидишься со своим отродьем, - пригрозил он ей. - И с тобой будет счастлив увидеться ещё кое-кто. И этот кое-кто получше меня умеет заставлять говорить.

Пробуждения

Лорла Лон, целиком сжившаяся со своей новой личностью, весь день бродила по залам и притворам огромного храма, изумляясь хитроумию его архитекторов и строителей. Ее поразил Гот, её очаровал Драконий Клюв, но возносящийся к небесам Собор Мучеников запечатлелся в её душе навсегда. Святой отец Эррит, которого она теперь называла просто "отец", был к ней очень добр: он покупал ей безделушки и дорогую одежду и позволял появляться во всех помещениях её нового дома. За исключением нескольких святых мест, Лорле разрешалось ходить куда угодно, дотрагиваться до любой заинтересовавшей её вещи - и она исследовала все тайны храма с любопытством ребенка. Она больше не скучала по Энли и Драконьему Клюву. Она немного скучала по Нине, потому что Нина была молода, а в храме молодых женщин не было совсем. Там были монашки, но Лорле они не нравились, потому что они были старые и злые и постоянно смотрели на неё с осуждением. Однако журить её никто не смел. Она была любимицей святого отца, и своим новым положением она пользовалась в полной мере. Каждый вечер она садилась вместе с Эрритом за роскошную трапезу, иногда в обществе священников, а иногда только вдвоем.

И они могли разговаривать и смеяться вместе. И каждый день приносил новые приключения. Она часто наблюдала за приходящими в храм паломниками: белокожими дорианцами и янтарными кроутами, за бедняками и богачами и за нищими, умоляющими о подаянии. Проходили церемонии и пышные, сложные молебны, на которых сам Эррит призывал Бога снизойти на собравшихся - и люди падали в обморок, не выдержав прикосновения Его невидимого перста. На Седьмой День, самый святой день недели, главный притвор собора переполняли нарские аристократы, а вокруг здания собирались любопытные простолюдины. Эти простолюдины, которым места внутри не полагалось, дожидались под дождем, чтобы Эррит вышел на балкон и передал им послание с Небес. Огромный собор был настоящим театром, цирком с пышными шествиями и блеском - и Лорла наслаждалась его спектаклями.

Но из всего, что происходило в соборе, Лорла предпочитала свадьбы. Каждый день в храме появлялась вереница нар-ских дам в белых нарядах, пышных и безупречных, с широко распахнутыми глазами, полными слез. Лорле они казались прекрасными, а их видные мужья, разряженные с королевской роскошью, заставляли её печалиться. Они напоминали Лорле о её истинном возрасте и о том, каким карликом она стала и какой кажется окружающим. Они будили в ней что-то животное, какое-то чувство, которое рвалось на волю. Отец Эррит редко совершал бракосочетания, обычно предоставляя это своим подчиненным, но порой, в случае особо влиятельной пары или просто когда он был настроен благодушно, он сам являлся в собор и проводил церемонию. В этом случае собравшиеся приветственно кричали, плакали и бросали на алтарь золотые монеты. Эррит объяснил Лорле, что это - дары Богу и именно поэтому их сгребают священнослужители.

После приезда в собор Лорла видела сиротский приют только в окно кареты. Она не нуждалась в друзьях, и её пугало то, с чем она может там столкнуться. Эррит предлагал сводить её в приют, чтобы она могла познакомиться со своими ровесниками, но Лорла упорно отказывалась, играя на слабостях епископа: она говорила ему, что ей никто не нужен, кроме него. При этих словах его странные синие глаза таяли - и Лорла понимала, что уже может управлять Эрритом. Все складывалось так, как предсказывал герцог Энли: священник не смог перед ней устоять. Однако причина здесь была не та, о которой говорил Энли. Эррит привязался к ней потому, что он был печален, одинок и встревожен важными вещами. Он не оказался похотливым демоном, как опасалась Лорла. Он был добр к ней. И он делал ей подарки, не ожидая награды, просто по щедрости души. Порой Лорле было больно о нем думать, потому что она твердо помнила свой долг. Каким бы хорошим ни казался Эррит, он был врагом Господина, а значит, он должен быть уничтожен.

Девятый день её пребывания в соборе ничем не отличался от предыдущих: ничего особенного не происходило, но её ждало множество открытий. По просьбе Эррита Лорла избегала большого зала, где трудился художник Дараго, но в этот день у неё было почему-то бунтарское настроение, и после обеда она спустилась вниз, чтобы увидеть, что за поразительные фрески творит легендарный художник. Она никогда не видела Дараго, но Эррит предостерег ее: по его словам, это был человек суровый, не терпящий, чтобы ему мешали. Прилагая все старания, чтобы остаться незамеченной, Лорла прокралась к большому залу, вздрагивая от скрипа своих башмаков на мраморном полу. Зал был ярко освещен десятком факелов, а также естественным светом, лившимся сквозь цветные стекла витражных окон. Стоял шум от усердной работы подмастерьев. Слышны были и голоса, по большей части юные. А потом резкий окрик заставил остальных замолкнуть.

- А, чтоб тебя черт побрал! - гневно провозгласил голос. - Я же сказал - сухой, дурак! Сухой, а не мокрой!

Лорла застыла на месте, но запах краски манил вперед. Не справившись с любопытством, она пошла дальше. К залу вел плавно изгибающийся коридор. Лорла дошла до поворота и осторожно выглянула. Отсюда был виден потолок, ранее закрытый мешковиной. Хотя панно ещё не было закончено, оно поражало. Лорла уставилась на него, позабыв об осторожности. Сверху на неё смотрели пухленькие херувимы и краснокрылые демоны, а за ними святые и распятые мученики боролись со змеями. Разглядывая изображения, Лорла вспоминала то, что рассказывал ей Эррит о Кевине Крестителе и золотом Граале, который питал Богоматерь. Эррит утверждал, что на панно изображена вся история творения. Лорла остро ощутила собственную ничтожность по сравнению с величественными изображениями на своде. Хотелось забраться наверх, прикоснуться к панно, ощутить его невероятную мощь.

- А это ещё кто? - прохрипел сердитый голос.

Лорла резко очнулась и посмотрела в зал. В центре лесов, поднимавшихся на сорок локтей над полом, стоял мужчина с дико горящими глазами, держа в руке мастихин. Он был забрызган краской и гипсом, а черные волосы падали ему на плечи водопадом. Он спускался с лесов, но застыл на месте в изумлении и гневе, завидев Лорлу.

- Эй, ты! - крикнул он. Окружавшие его подмастерья испуганно вздрогнули, а потом, заметив, к кому обращен крик, облегченно вздохнули. - Да, ты! Ты что здесь делаешь?

- Просто смотрю, - ответила Лорла как можно более невинным тоном. Она не была уверена, подействует ли её уловка на художника, но все равно решила попробовать. - Я ничего плохого не делала. Я просто хотела посмотреть.

- Здесь не на что смотреть! Убирайся отсюда!

- Ты - Дараго? - спросила Лорла. - Наверное, да. Я угадала?

Художник возмущенно фыркнул.

- Конечно, я Дараго! А кто ещё мог бы написать этот шедевр? - Он раздраженно махнул на неё мастихином. - Только такая глупая девчонка может меня не знать. А теперь - брысь! Мне надо работать.

- А можно мне посмотреть? - спросила Лорла, отважившись сделать шаг вперед. - Честно слово, я не буду мешать. Я только хочу посмотреть, как ты работаешь.

- Тут тебе не цирк, и я не акробат! - прогремел Дараго. - Клоунов ищи в другом месте, а я - художник.

Пожав плечами, Лорла посмотрела на потолок.

- Я не понимаю и половины из того, что там происходит. Не такой уж ты и великий живописец.

Круглое лицо Дараго побагровело. Подмастерья опустили инструменты, испуганно глядя то на девочку, то на своего разъяренного наставника.

- Что? - прошипел Дараго, уронив мастихин. Инструмент зазвенел по ступеням, брызгая красной краской на мешковину, застилающую мраморный пол. Художник весь трясся от злости. - Ты, кретинка малолетняя, как ты смеешь меня судить? Что ты понимаешь в искусстве великого Дараго? Мне нет равных!

- А кто вон там? - спросила Лорла, указывая на один из потолочных плафонов. - Они похожи на эльфов. Ты действительно хотел нарисовать эльфов?

- Это ангелы Форио, - ответил Дараго. Он соскользнул с лесов - почти скатился с них - и подошел к Лорле. Возвышаясь над ней, он пронизывал её гневным взглядом. - Ты что, совсем ничего не знаешь? Это духи, которые унесли Божественного Форио на Небеса.

Лорла заморгала.

- Это из книги Галлиона!

- А...

Дараго вытаращился на неё в изумлении:

- Да открой же ты глаза! Тут все видно.

- Да, - сжалилась над ним Лорла. Ей понравилось дразнить Дараго. Он оказался ужасно тщеславным. - Очень мило.

- Это не просто мило! Это...

Дараго посмотрел на подмастерьев. Они все изумленно уставились на него.

- А ну, за работу! - рявкнул он. Они немедленно схватились за кисти и краски, притворяясь, будто не слушают их разговора. Дараго хмуро посмотрел на Лорлу. - Ты - ужасно глупая девочка, раз не знаешь истории Форио.

- Я не здешняя.

- А откуда? С луны? Историю Форио знают все! Это первая из священных книг!

- Наверное...

Это снова взбесило художника.

- Кто ты такая? И почему ты мне помешала? Зал закрыт для посещений, пока я не закончу работу и не буду сам ею доволен!

- Я - Лорла Лон, подопечная епископа, - объяснила Лорла. - И мне просто было любопытно, мастер Дараго. Я не хотела обидеть твой потолок. Он очень красивый. - Она одарила его своей самой лучшей улыбкой. - Правда-правда.

Лицо Дараго смягчилось.

- Правда?

- О да, - подтвердила Лорла. - Я ничего красивее не видела. Архиепископ Эррит показал мне кусочки картин, когда я только сюда приехала. Но почти все было закрыто. Я смогла увидеть только вон то панно и вот это. - Она рассмеялась и указала на потолок. - Очень красиво!

- Да, - согласился Дараго, скрестив руки на груди. - Я работаю над ними уже пять лет. Начал ещё при императоре Аркусе, но он так никогда и не увидел, что я здесь делаю. Он был очень слаб. Однако епископ разбирается в искусстве.

- И ты скоро закончишь, - добавила Лорла. - Так сказал мне отец Эррит.

- Отец Эррит?

Смущенная Лорла побледнела.

- Так я его называю. Теперь он обо мне заботится. Я сирота.

Брови художника поползли вверх.

- Сирота! Тогда ты должна знать историю Элиоэс.

- Элиоэс? Нет, я её не знаю. Дараго указал ей, куда смотреть.

- Вон там, - сказал он, направляя её взгляд на незаконченную фреску в восточном углу зала. - Это - Элиоэс. Сиротка-калека, которую исцелил наш Господь. Она была от рождения хромой, пока Господь не сотворил чудо.

Лорла уставилась на фреску. На сухой штукатурке была изображена фигурка девочки, одетой в лохмотья, с неестественно вывернутой ногой. Ее светлые волосы висели неаккуратными сосульками. Однако на её лице было выражение покоя, а в глазах горел свет Небес. Ее окружал пламенно-золотой ореол, и бесплотная рука протягивала к ней прозрачные пальцы, чтобы исцелить. Она была прекрасна. Это была не просто краска и штукатурка - как и все шедевры Дараго. Когда Лорла смотрела на Элиоэс, ей казалось, что она видит Бога.

- Она похожа на меня, - заметила Лорла. - У неё светлые волосы. И она одного со мной роста. Сколько ей лет, мастер Дараго?

Дараго пожал плечами:

- Честно говоря, не знаю. Может, десять? Сколько тебе лет, маленькая Лорла Лон?

Лорле очень не хотелось лгать этому человеку, но она ответила:

- Восемь. Скоро девять. Уже через несколько дней.

- О, тогда у тебя с моим панно будет общий день рождения, - сказал Дараго. - Мне осталось до конца всего месяц или около того. Эррит хочет продемонстрировать мое творение к концу крейна.

- Крейна?

Дараго укоризненно нахмурился:

- Ты и про крейн не знаешь? Ты уверена, что тебя опекает епископ?

- Я сирота, - снова повторила Лорла, словно этим все объяснялось. - А что такое крейн?

- Священный месяц, - объяснил Дараго. - Он начнется через три дня. - Выпрямившись, он взял Лорлу за руку и повел к лесам. - Крейн - это месяц покаяния. Мы постимся и просим, чтобы Бог простил нам наши грехи. - Он бросил на Лорлу хмурый взгляд. - Ты ведь знаешь, что такое грех, правда?

Лорла кивнула:

- Это то, что плохо.

- Проступки против мира и воли Небес. Да, то, что плохо. Во время крейна мы готовимся к празднеству Истрейи. До него тридцать три дня. Мне надо подготовить мои фрески к торжественному показу. Эррит обещал городу, что жители увидят мое творение. Им этого очень хочется, и я их понимаю.

Подмостки были снабжены колесами. Дараго отпустил руку Лорлы и покатил металлическое чудовище к восточному углу зала, где была неоконченная фреска с изображением Элиоэс. Подбежал подмастерье, попытавшийся помочь наставнику, но Дараго его прогнал.

- Лазить умеешь? - спросил Дараго у Лорлы. Лорла радостно кивнула:

- Я это делаю лучше всего.

Не дожидаясь Дараго, она начала карабкаться по скрипящей серебристой лестнице. Дараго полез следом, и когда они поднялись на пятьдесят локтей, то оказались на площадке лесов, лицом к лицу с сироткой. Лорлу пьянили высота и сияющие краски. Зная, что до свода не достать, она все-таки протянула руку вверх и вздохнула.

- Жаль, что я не могу до неё дотронуться, - печально проговорила она. - Она такая красивая!

Не задумываясь, Дараго обхватил её за талию и поднял вверх, к Элиоэс. Лорла радостно заверещала. Стоявшие внизу подмастерья Дараго только таращили глаза.

- Она уже высохла, - сказал Дараго. - Можешь потрогать.

Лорла очень осторожно приложила пальцы к потолку. Казалось, её прикосновение заставило Элиоэс улыбнуться. Лорла провела пальцами по шее девочки, едва к ней прикасаясь, потом потрогала великолепно выписанную ткань воротника. Кожа сиротки была розовой, живой. Она казалась настоящей, словно Дараго заточил в гипс настоящую девочку.

- Ох... Это чудесно...

- Это моя гордость, - прошептал Дараго. - Мне кажется, что она получилась более живой, чем все остальные мои фигуры. Когда её покажут Нару, она растопит сердце этого города.

- Отец Эррит её видел?

- Нет. Пока не видел.

- Он её полюбит больше всех остальных картин потолка. Она будет его самой любимой. Я это знаю. - Лорла оторвала взгляд от изображения. - Поставь меня обратно, пожалуйста.

Дараго послушался, осторожно вернув её на платформу лесов.

- Тебе понравилась моя нарисованная дочка, правда?

- Да, - сказала Лорла. - Мне хочется побольше о ней узнать. Расскажи мне все, что ты знаешь про Элиоэс.

- Я знаю только то, что я здесь нарисовал, - признался Дараго, рассмеявшись. - Она девочка. Я вернул её из мертвых. К ней прикоснулся Бог, а теперь Бог прикоснулся и ко мне, чтобы я снова вернул её к жизни. Со мной всегда так бывает. - Он продемонстрировал Лорле свои руки. Они оказались мозолистыми, огрубевшими, покрытыми высохшей краской. - Это руки Бога. Когда я работаю с красками или камнем, они мне не принадлежат. Мною владеют Небеса. Я инструмент ангелов.

Лорла кивнула, делая вид, будто понимает.

- Это Бог велел тебе нарисовать Элиоэс?

- Да, только по-своему. Все это я делаю не один, Лорла Лон. - Он широким жестом обвел потолок. Казалось, его слушают все изображенные им ангелы. - Те тролли, которых ты видишь внизу - те, кто мне помогают, - они ничто! Для Бога они что муравьи. Может быть, наступит время, когда они сами создадут нечто великое, но это случится лишь тогда, когда их подвигнет Бог. Как он подвигает меня.

- Мне нравится Элиоэс, - вздохнула Лорла. Она снова посмотрела на безмятежное лицо сиротки, которое стало таким умиротворенным в эти мгновения Божественного исцеления. - Мне хочется узнать о ней побольше. Пожалуйста, расскажи мне о ней, мастер Дараго.

- Ты обратила свой вопрос не по адресу. Спрашивай меня о красках и камне. А о ребенке спроси святого отца.

- Хорошо, - согласилась Лорла, - спрошу. - Она подалась вперед и неожиданно для Дараго поцеловала его. - Спасибо тебе, мастер Дараго. Большое спасибо.

Не дожидаясь художника, она полезла вниз так быстро, что леса закачались. Ее охватила знакомая жажда знаний. Лорла быстро шла по коридорам, мимо исповедален, где исповедники в закрывающих лицо капюшонах выслушивали прегрешения нарцев, по широкой пышной лестнице, ведущей к покоям отца Эррита. Лорла не видела Эррита после завтрака - и только сейчас сообразила, что вообще редко видится с ним в середине дня. Она решила, что сделает своему опекуну сюрприз. Он будет ей рад. Он всегда ей рад.

Лорлу переполняли вопросы о сиротке Элиоэс. Неужели она была действительно такая красивая, какой её изобразил Дараго? Она и правда была сирота? И если она действительно святая, значит, Лорла нашла себе покровительницу.

"Святая покровительница сирот", - с улыбкой подумала Лорла.

В коридоре, ведущем к спальне Эррита, Лорла пошла медленнее. Величественный коридор подавлял. Статуи и портреты взирали на девочку высокомерно, но кроме них, в коридоре никого не было. В охранниках Эррит не нуждался, а его священники всегда были чем-то заняты. Даже отца Тодоса нигде не видно было. Это Лорлу обрадовало. Тодос ей нравился, но сейчас лучше бы оказаться с Эрритом наедине, чтобы расспросить его без помех. Комнаты Эррита располагались в конце коридора: вход в них закрывали большие двустворчатые двери на бронзовых петлях и с барельефами в виде химер. Лорла медленно приблизилась, идя на цыпочках, чтобы её не услышали. Прижав ухо к двери, она прислушалась. В комнате слышалось дыхание, тяжелое и неровное.

Секунду она стояла в нерешительности, гадая, как ей поступить. Но любопытство пересилило сомнения, и она медленно и бесшумно повернула дверную ручку. Дверь не была заперта и легко открылась. Бронзовые петли поворачивались беззвучно, и между створками быстро образовалась заметная щель. Лорла одним глазом заглянула в комнату. В богатой спальне было полутемно из-за опущенных штор. Странное дыхание стало громче. Лорла опасливо увеличила щель, пытаясь разглядеть, что там в комнате. Она увидела парадную накидку Эррита, небрежно брошенную на пол. Рядом с ней валялся его белый воротник. А дальше был сам Эррит.

Архиепископ Нара стоял на полу на коленях, ссутулив плечи и уронив голову на грудь. Он был в одежде, но один рукав почему-то закатал почти до плеча. Крепко прижимая к груди обнаженную руку, Эррит стонал, медленно раскачиваясь взад и вперед. Из запястья этой руки торчала крошечная серебряная игла, и через неё в тело епископа сочилась из стеклянной трубки синяя жидкость. Эррит мычал себе под нос какую-то стонущую мелодию, нечто вроде гимна, прерываемого судорожными вздохами.

При виде его Лорла замерла.

Она стала открывать дверь - сначала осторожно, потом смелее, поняз, что епископ её не слышит, вошла и закрыла за собой дверь. Эррит продолжал раскачиваться. Лорле показалось, что он плачет.

- Отец Эррит?

Эррит обернулся на голос. От потрясения у него открылся рот.

- Лорла! - прохрипел он.

- Что это? - спросила Лорла, не осмеливаясь приблизиться к нему. - Что с тобой случилось?

Торчащая в руке Эррита игла блеснула в луче света. Лорла почувствовала прилив тошноты - тяжелый удар нежеланного воспоминания. Она неловко попятилась, налетев спиной на дверь, не в силах оторвать глаз от аппарата, присоединенного к руке Эррита. Епископ протянул к ней скрюченные пальцы.

- Нет! - простонал он. - Ничего со мной не случилось. Не бойся.

Но Лорла не могла не бояться. Ее охватил какой-то непонятный ужас. При виде иглы и синего зелья живот свело судорогой, позывом на рвоту. Лорла закрыла глаза, пытаясь унять тошноту. Ноги её не держали, и она тяжело привалилась к стене.

- Что это? - пронзительно вскрикнула она. - Что ты с собой делаешь?

- Лорла, пожалуйста! - настоятельно повторил Эррит. - Не бойся. Ничего со мной не случилось. Просто мне это нужно. Это лечение.

- Какое?