– Девочка... Сейчас твое присутствие необязательно. Можешь отдыхать, – выразительно кивнул в сторону двери.
ГЛАВА 2
За окном солнце уже было в зените. Я сидела в столовой. Налила стакан апельсинового сока и, отпивая маленькими глоточками, разглядывала облака. Обожаю апельсины. С детства. Наверное, потому, что в детстве их ела не слишком часто. Родителям редко удавалось баловать нас с братом. Обычные апельсины – почти экзотика, если приходится жить на зарплату инженера и преподавателя.
Чем в те времена занимался Чингиз? Наверное, только начинал свой бизнес. И у него не было ни этого дома, ни всего остального... «Глубины» в тогдашней многолюдной Москве тоже ещё не было. Слепень преподавал философию в универе. А Карпенко честно служил Родине...
Господи, почему теперь всё именно так? Неужели мы были обречены пройти через это?
Есть одно древнее выражение: «У истории нет сослагательного наклонения». Мне оно всегда казалось глупостью. Или пустым самооправданием. Чтобы, не трепыхаясь, не задумываясь, покорным бревном плыть по течению.
Должны, обязательно должны быть критические моменты, когда всё зависит только от человеческой воли. От мужества или трусости.
Но если все наши «развилки» давно исчерпаны?... Тогда, действительно, ничего не изменишь. И фраза Алана о «бессмысленных судорогах» – жестокая правда. Как бы ни верили Артём и Чингиз в свои чудо- генераторы...
Совсем у меня испортилось настроение. И даже яркое солнце не меняет его в лучшую сторону. Слишком уж долго доктор Грэй решает мою судьбу. А если Иван прав насчет меня? Если я и в самом деле орудие в чужих руках? Как они со мной поступят? Можно это вылечить? Или дешевле и проще по-тихому прикончить?
Я опять налила сока и посмотрела стакан на просвет. Казалось, он был наполнен концентрированными солнечными лучами. Вдохнула аромат. Говорят, что собаки терпеть не могут запаха цитрусовых. Наверное, человеческий нос слишком сильно отличается от собачьего.
Прислушалась. Нет, никто не идёт. Что, если они решат от меня избавиться? У Ивана давно руки чешутся. Добрый доктор Грэй скажет: «Тебя надо лечить, Таня». И сделает небольшую инъекцию – всего-то делов.
Артём был бы против. Только кто его станет спрашивать. А Чингиз... Чингиз устроит мне трогательную, уютную могилку на элитном кладбище.
Попробовать сбежать, пока не поздно? Жить-то хочется... Хочется щуриться от яркого, не приглушенного бронестеклом солнца, пить апельсиновый сок или даже обыкновенную воду из водопровода... Я прислонилась лбом к стеклу. Ветерок все так же шевелил листву на липах. Ему было плевать на мои сомнения. И воробьям, чирикавшим возле лужи, – тоже плевать.
Жить – это так естественно. Даже травинка, пробившаяся через трещину в асфальте, цепляется за своё существование... А человек? Разве он намного сильнее травинки?
Вот только если Иван прав, если я действительно кукла в чужих руках... Значит, мою жизнь у меня уже отняли. А то, что оставили... Нет, этого мне не жалко. Яд или пуля в сердце... Пускай... Пускай всё кончится. Лишь бы поскорее...
Шаги за спиной. Вздрагиваю и оборачиваюсь. В дверях столовой – Грэй. Внимательные глаза прищурены, но он не улыбается. Он серьезен.
– Пойдём, Таня. Ты кое-что должна узнать.
Плотный и высокий, надёжный, словно скала... Наверное, он умеет убивать не только с помощью шприца. Грэй отступает, пропуская меня вперёд.
В гостиной никого нет. Они уверены, что я не буду сопротивляться? Да, я смогу, я должна... И никакие закачанные в мои мозги гигабайты не заставят меня...
– Ты не волнуйся, Таня...
А может, они просто не сомневаются в способностях доктора? Или уже подстраховались и дали мне что-нибудь сильнодействующее? В том стакане с водой... Или даже апельсиновый сок... В «Глубине» я всегда его заказывала. Об этом они должны были знать. Так что пакеты с соком молено было подготовить заранее.
Я останавливаюсь посреди комнаты. Грэй легонько касается моего плеча. Нет, не хочу никуда идти. Собственный голос кажется чужим и безжизненным:
– Не надо спускаться в подвал... Лучше здесь. Я хочу видеть солнце. До конца...
– Что? – непонимающе бормочет Грэй. Хмыкает и легонько подталкивает меня к лестнице. – Позагорать ещё успеешь. А сейчас идем наверх.
* * *
Чингиз и Иван дожидались в удобных креслах.
– Садись, – сказал мне доктор, кивая на тот же кожаный диван.
Я попыталась прочесть хоть что-то в глазах блондина и бритоголового. Но не смогла.
– Тут некоторые из нас возражали, – вздохнул Грэй. – Но я считаю, что ты тоже имеешь право знать. Тем более, что новости разные. Есть хорошие, есть не очень...
Он раскрыл экран ноутбука и бесстрастным тоном начал:
– «Результаты обследования Татьяны Гольцовой. Имеется ряд явных признаков психопрограммирования, в частности чётко локализованные зоны аномальной мозговой активности. Кроме того – провалы в памяти и лёгкая неадекватность восприятия...»
Я напряглась, но «Айболит» не собирался выдерживать драматическую паузу.
– «Однако с большой долей вероятности можно утверждать, что явления носят остаточный характер. Ориентировочный прогноз благоприятен. В течение ближайших недель – угасание аномальных реакций и полное восстановление исходного психотипа».
– То есть... – выдавила я.
– То есть у тебя хорошие шансы на выздоровление, – ободряюще кивнул Грэй. – Мой текущий диагноз – «Практически нормальна».
– С какой долей вероятности? – поинтересовался Иван.
– Семьдесят один и три десятых процента... У некоторых, заведомо не подвергавшихся спецобработке людей бывает и меньше. Например, у любителей телесериалов – редко выше пятидесяти пяти процентов, А у одного фаната «DOOM» вообще было всего тридцать пять.
– Она убила двоих наших, – напомнил Иван. – Это, по-твоему, адекватное поведение?
– Я не пытаюсь упрощать ситуацию, – сухо заметил Грэй. – Я только констатирую факты. – Он коснулся клавиатуры ноутбука и посмотрел на меня долгим взглядом: – Человеческие возможности не так малы, как некоторым кажется. Если психотип сохраняется – любые воздействия не имеют фатального характера.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Чингиз.
– Есть ещё кой-какие результаты.
Грэй встал, отодвинул столик на середину комнаты и развернул экран ноутбука так, чтобы всем было видно.
– Снимок с микроскопа. Образец крови Татьяны... Здесь лимфоциты. А вот это... Бактерия. Модифицированная.
– Меня чем-то заразили? – пробормотала я.
– Можно и так сказать, – он добавил увеличение. – Видите? В центре бактерии – чёткая структура. Это не органеллы... Одна из американских разработок. Самовоспроизводящийся наночип.
– Ого... – вырвалось у Ивана.
– Ты... Откуда ты знаешь? – передёрнула я плечами.
– Знаю, – вздохнул доктор. – Только я не думал, что их уже применяют. Кажется, Карпенко называл это имплантацией?
– Он... Он говорил, что немногие способны пройти через это...
Грэй отвел взгляд.
– А ты, выходит, смогла... – заметил Иван со странной улыбкой. И я вдруг почувствовала, что ему меня по-настоящему жаль. Впервые за всё время.
– Чем это грозит? – спросил Чингиз.
– Трудно сказать. Наблюдаются эпизоды изменённого сознания. В подвале у Слепня. И последний... эпизод.
– Выходит, сейчас внутри девочки – что-то вроде бомбы с часовым механизмом? – нахмурился Король. – И когда эта бомба взорвётся – никто не знает.
– С отдельного наночипа скачать информацию невозможно. Бактерии должны накапливаться в мозгу. Человеческий мозг – необходимый элемент процесса. Только тогда срабатывают заложенные программы.
– Уже сработали, – уточнил майор. – Дьюк и его напарник мертвы. И это – объективная истина, которая нам дана в ощущениях.
– «Матрицу» цитируешь? – мрачно переспросил Чингиз, глядя куда-то в пространство.
Иван обернулся и посмотрел на него с удивлением. Наверное, это не из «Матрицы»... Впрочем, мне сейчас всё равно. Пускай бы он даже генерала Гусакова цитировал. Мне по-настоящему паршиво, и голоса доходят, как через пелену...
– ...И все-таки нельзя как-нибудь считать эту программу?
– Только если удастся добраться до скопления бактерий. А без оперативного вмешательства это невозможно.
– Хотите вскрыть мне черепную коробку? – Я криво усмехнулась: – Лучше пристрелите.
Наверное, усмешка вышла совсем жалкой, потому что Грэй замолчал, глядя куда-то в пол. Кашлянул и сказал:
– Не знаю, что стоит за твоими видениями, Таня. Но шансы выкарабкаться у тебя есть. По крайней мере, как доктор я в этом уверен.
В этой комнате он верил в меня больше всех. Может, даже больше, чем я сама.
Трель «мыльницы» Ивана показалась оглушительной. Майор отступил в дальний конец комнаты. Экранчик раскрывать не стал, лишь вставил наушник:
– Да...
На целую минуту он замер. Словно окаменел. В лице не шевельнулся ни один мускул. Спустя ещё минуту его рука с «пальмом» задрожала. И он начал бледнеть. Это немного дикое зрелище, когда бледнеет здоровенный мужик с каменной физиономией. По крайней мере я такое видела в первый раз.
– Что-то случилось? – не выдержал Чингиз.
Я его понимала. Наверное, даже если бы нам на голову вдруг посыпались американские «командос», вряд ли у его напарника было такое лицо. Иван не услышал вопроса. Только голос невидимого собеседника сейчас имел значение.
– Когда? – глядя в пустоту, уточнил майор. – Никто не уцелел? Уходите оттуда.
Он нажал кнопку отбоя. Очень медленно, словно боялся промахнуться мимо кармана, спрятал «мыльницу». Потом так же медленно сказал:
– Лаборатории больше нет.
– То есть как «нет»? – вскочил с кресла Чингиз. – Это что, «деза»?
– Какая «деза»... – безжизненно поморщился Иван. – Говорю тебе, она исчезла. Вместе с соседними домами и подвалами. Осталась только воронка. Диаметром шестьдесят метров.
– Взрыв? – спросил Грэй.
Роллинс Джеймс
Земляной Андрей
Гуревич Георгий
Каменистый Артем
Лукин Евгений
Самойлова Елена