Чтение 25–й страницы книги ~Кафе лунатиков~

- Мастер, я прошу...

- Перестаньте, Жан-Клод, не отдавайте ей Роберта!

Райна плюхнулась на кушетку между мной и Каспаром. Я встала. Она обняла Каспара за плечи, и он сжался.

- Он достаточно красив. А вампир может выдержать очень сильное наказание. Нам более чем подходит, - сказала она.

- Вы их видели только что, - сказала я. - Вы действительно поступите так со своим подданным?

- Пусть Роберт сам решит, - сказал Жан-Клод. - Ящик или Райна?

Роберт посмотрел на ликантропшу. Она улыбнулась ему окровавленным ртом.

Опустив голову, Роберт кивнул.

- Только не ящик. Все что угодно, только не ящик.

- Я ухожу, - объявила я. Хватит с меня на сегодня межпротивоестественной политики.

- Ты не хочешь посмотреть на представление? - спросила Райна.

- Кажется, я его уже видела, - ответила я.

Райна швырнула шляпу Каспара через всю комнату.

- Раздевайся, - велела она.

Я сунула нож в ножны и подобрала браунинг с ковра, куда его отбросил Габриэль. Я была вооружена, не важно, был ли от этого какой-либо толк.

Каспар остался сидеть на кушетке. Его белая кожа вспыхнула розовыми пятнами. Глаза заблестели - злобно, загнанно.

- Еще когда ваши предки не открыли эту страну, я был принцем!

Райна уперлась подбородком ему в плечо, не снимая руки.

- Да знаем мы, какая у тебя голубая кровь. Ты был принцем, и был таким жадным и злым охотником, и таким злобным мальчишкой, что тебя заколдовала ведьма. Она тебя превратила в создание красивое и безвредное - думала, ты научишься быть добрым и мягким. - Райна лизнула его в ухо, запустила руки в пушистые волосы. - А ты не добрый и не мягкий. Сердце у тебя все такое же холодное, и гордыня неодолимая, как и была сотни лет назад. А теперь раздевайся и превратись для нас в лебедя.

- Вам не надо, чтобы я это делал для этого вампира.

- Нет, сделай это для меня. Сделай, чтобы Анита видела. И чтобы мы с Габриэлем тебя не наказали.

Голос её стал ниже, каждое слово звучало отмеренно.

- Вы не сможете меня убить даже серебром, - сказал он.

- Но мы можем сделать так, чтобы ты мечтал о смерти, Каспар.

Он вскрикнул - долгий, прерывистый вопль бессильной злобы. Потом резко встал и рванул на себе пальто. На ковер посыпались пуговицы. Каспар метнул пальто в лицо Райне. Она рассмеялась.

Я направилась к двери.

- Не уходи, Анита! Каспар зануда, но он по-настоящему красив.

Я оглянулась.

Спортивный пиджак и галстук Каспара лежали на полу. Он быстрым и злобным движением расстегнул белую рубашку, и на его раскрытой груди мелькнули белые перья. Мягкие и пушистые, как у пасхальной уточки.

Я покачала головой и пошла дальше к двери. Не побежала. Не пошла быстрее обычного шага. И это был самый смелый мой поступок за всю эту ночь.

Я поймала такси и поехала домой. Стивен остался: то ли танцевать стриптиз, то ли вылизывать сапоги Жан-Клода - я не знала и не хотела знать. Я проверила, что Стивену не грозят неприятности, и это было все, что я могла для него сделать. В конце концов, он креатура Жан-Клода, а на сегодня с меня хватит Мастера Города.

Убить Гретхен - одно дело, а пытать её - совсем другое. У меня в ушах все ещё стоял звук её бешено колотящих рук. Хотелось бы мне верить, что он будет держать её во сне, но я знала, как будет на самом деле. Он - Мастер Вампиров, а они правят в том числе и с помощью страха. "Вызови мое неудовольствие, и вот что с тобой будет". На меня это подействовало.

Стоя уже возле дома, я вдруг сообразила, что у меня нет ключа. Я же отдала ключи от машины Ричарду, а ключ от квартиры был на той же связке.

Чувствуя себя по-дурацки, я стояла в холле, собираясь постучать в собственную дверь, но она открылась сама. В дверях стоял Ричард. Он улыбнулся:

- Привет!

Я тоже улыбнулась неожиданно для себя.

- Сам ты это слово.

Он отступил в сторону, давая мне пройти. Он не пытался меня поцеловать, как Оззи целует Гарриет, когда она приходит с работы. Это меня порадовало. Это слишком интимный ритуал. Если бы мы когда-нибудь сделали это всерьез, он мог бы пристать ко мне прямо в дверях, но не - сегодня.

Ричард закрыл за мной дверь, и я почти ждала, что он полезет принимать у меня пальто. У него хватило ума этого не сделать.

Сняв пальто, я положила его поперек дивана, как с пальто и полагается поступать. Квартиру заполнял запах готовящейся еды.

- Ты здесь готовил? - спросила я, не так чтобы этим довольная.

- Я думал, ты проголодаешься. К тому же мне нечего было делать, только ждать, так что я решил приготовить еду. Убить время.

Это я могла понять. Хотя сама я могла готовить, только уж когда деваться некуда.

Свет горел только в кухне. Из темной гостиной она казалась освещенной пещерой. Если я не ошибаюсь, там свечи на столе.

- Это что, свечи?

Он засмеялся. Мне это чуть-чуть было не по душе.

- А что, не гармонирует?

- Там двухместный столик для завтрака. Изысканный ужин ты на нем не сервируешь.

- А я подумал, что разделочный столик мы используем как буфет, а на стол будем ставить только тарелки. Если двигаться осторожно, даже останется место, куда девать локти.

Он прошел в полосу света, в кухню, и стал что-то помешивать в кастрюльке.

Я стояла и пялилась в собственную кухню, где мой возможный жених готовил мне ужин. Руки покрылись гусиной кожей и зачесались, я не могла вздохнуть полной грудью. Мне хотелось повернуться и уйти, прямо сейчас. Это было куда более интимно, чем поцелуй в дверях, - он сюда въехал и чувствует себя как дома.

Но я не ушла, и это был самый мой мужественный поступок за всю ночь. Автоматическим жестом я проверила дверной замок. Ричард его оставил открытым - беспечность.

Что теперь делать? Я привыкла, что мой дом - моя крепость. Я сюда прихожу и отбрасываю весь внешний мир. Остаюсь одна. Я люблю быть одна. Мне надо остыть, собраться и подумать, как ему сказать, что у нас с Жан-Клодом свидание.

- Ужин не остынет, если я сначала отмоюсь?

- Я смогу все разогреть, когда ты будешь готова. Обед спланирован так, чтобы не испортился, когда бы ты ни пришла.

- Отлично. Тогда я пошла мыться.

Он повернулся ко мне, обрамленный светом. Волосы он завязал назад, но они спадали длинными волнистыми прядями. Свитер у него был темно-оранжевый, отчего кожа, казалось, подсвечена золотым солнцем. На нем был передник с надписью "Миссис Митпайз". У меня своего передника нет, а если бы и был, я бы точно не выбрала себе передник с эмблемой "Суини Тода". Мюзикл про каннибалов для кухонного передника... Да, конечно, но все же...

- Так я пойду мыться.

- Ты уже говорила.

Я повернулась на каблуках и направилась в спальню. Не бегом, хотя меня сильно подмывало это сделать. Закрыв за собой дверь, я прислонилась к ней спиной. Спальня была нетронута. Никаких следов вторжения.

Под единственным окном стояло широкое кресло. На нем толпились игрушечные пингвины, некоторым из них не хватило места, и им пришлось разместиться на полу. Эта коллекция грозила захватить половину пола, как ползучий прилив. Схватив ближайшего, я села на край кровати. Пингвина я крепко прижала к груди, ткнувшись лбом и глазами в пушистую голову.

Я говорила, что выйду за Ричарда, почему же меня так достала эта его внезапная деятельность в смысле домашнего уюта? Мы сменили "да" на "может быть", но даже если бы оставалось "да", мне все равно было бы сейчас неуютно. Брак. До меня как-то не доходили все связанные с этим словом последствия. Было неуместно задавать такие вопросы тогда, когда он был полуголый и аппетитный. Если бы он упал на одно колено во время изысканного ужина в ресторане, я бы ответила по-другому? Может быть. Но ведь теперь уже никогда не узнать?

Будь я одна, я вообще бы не стала есть. Полезла бы в душ, натянула бы футболку на два размера больше и завалилась бы спать в компании нескольких избранных пингвинов.

А теперь мне предстояло есть изысканный ужин при дурацких свечах. Если бы я сказала, что не голодна, обиделся бы Ричард? Надулся бы? Стал бы кричать насчет наплевательского отношения к его труду и голодающих детях в Юго-Восточной Азии?

- Б-блин! - сказала я тихо и с чувством. Да, черт побери, если мы вообще собираемся как-то жить под одной крышей, он должен будет знать правду. Я необщительна, а еда - это то, что надо заглатывать, чтобы не умереть.

И я решила сделать то, что сделала бы, если бы его здесь не было - что-то вроде этого. Чувствовать неуют в собственном доме - это мне точно не понравилось. Знала бы я, что у меня будет такое чувство, я бы позвонила Ронни, чтобы она меня будила каждый час. Чувствовала я себя хорошо, помощь мне не нужна, но Ронни - это было бы куда спокойнее, без угрозы. Конечно, если Гретхен вылезет из своего ящика, я была уверена, что Ричард выживет в её нападении, а вот Ронни - не уверена. Одно из серьезных преимуществ Ричарда - его чертовски тяжело убить.

Браунинг я переложила в кобуру, пристроенную к кровати. Содрав с себя свитер, я уронила его на пол. Все равно он порван, и вообще свитера не мнутся. "Файрстар" я переложила на унитаз, потом разделась и пошла в душ. Дверь спальни я запирать не стала. Это было бы оскорбительно - как будто, если я не запру дверь, он будет ждать меня в кровати с розой в зубах, когда я вылезу из душа.

А дверь ванной я закрыла. Так я поступала, когда бывала дома с отцом. Теперь я так делала на случай, что если кто-нибудь будет высаживать дверь, я успею схватить с крышки унитаза пистолет.

Душ я сделала такой горячий, какой только могла вытерпеть, и стояла под ним до тех пор, пока кожа на пальцах не сморщилась. Отскреблась дочиста, растягивая время, как только могла.

Потом протерла полотенцем запотевшее зеркало. На правой щеке у меня был содран верхний слой кожи. Заживет, как на собаке, но до того личико у меня будет аховое. Небольшие ссадины были на подбородке и на носу сбоку. Шишка на лбу наливалась всеми цветами радуги. Вид такой, будто я поцеловалась с поездом. Странно, что кто-то ещё мог после этого хотеть меня целовать.

Я выглянула в спальню. Меня там никто не ждал. Комната была пуста и полна журчания обогревателя. Тихо, мирно, никаких звуков из кухни. Я испустила долгий вздох. Одна, хоть ненадолго одна.

У меня хватило суетности, чтобы не хотеть показываться Ричарду в обычном своем ночном уборе. Был у меня когда-то миленький черный домашний халатик под стать черной же комбинашке. Мне его подарил один слишком оптимистичный кавалер. Только он меня ни разу в нем не видел - халатик трагически погиб, покрытый кровью и другими телесными жидкостями.

Надеть комбинашку было бы несколько жестоко, поскольку секс я не планировала. Стоя перед шкафом, я пыталась придумать, что бы такое надеть. Поскольку одежда для меня имела только одну функцию - прикрывать наготу, - зрелище было печальное.

Наконец я натянула большую футболку с шаржевым портретом Мэри Шелли, пару серых тренировочных - тоже не слишком изысканных, с кое-где поползшими петлями. Такие, каким Господь Бог и повелел тренировочным быть. Еще пара носков для бега - самый лучший среди моих вещей эквивалент шлепанцев - и я была готова.

Поглядев на себя в зеркало, я не осталась довольна. Уютный наряд, но не особо мне льстящий. Зато честный. Никогда не понимала женщин, которые мажутся, стригутся и одеваются чудесно до самой свадьбы. И только тогда тут же забывают про всю косметику и тонкое белье. Нет, если мы собираемся пожениться, он должен видеть, с кем будет спать каждую ночь. Я пожала плечами и вышла из спальни.

Он тем временем расчесал волосы, и они вспенились у него вокруг лица, мягкие и зовущие. Свечей уже не было, передника тоже. Ричард стоял в проеме между гостиной и кухней, прислонившись к косяку и сложив руки на груди. Он улыбался, и вид у него был такой парадный, что хотелось пойти и переодеться. Но я не стала.

- Я прошу прощения, - сказал он.

- За что?

- Не знаю точно; наверное, за предположение, что я попытался вытеснить тебя из твоей кухни.

- Знаешь, кажется, сегодня в ней первый раз что-то готовили.

Он улыбнулся шире и оттолкнулся от двери. Потом подошел ко мне, окруженный ореолом собственной энергии. Не иномирной, своей обычной. А что значит - обычной? Может, его энергичность исходила во многом от его зверя.

Он стоял и глядел на меня - так близко, что мог бы дотронуться, но не дотрагивался.

- Я тут с ума сходил, поджидая тебя, так вот и родилась идея состряпать что-нибудь изысканное. Глупо, конечно. Тебе совсем не обязательно это есть - просто работа удержала меня, чтобы не рвануть в "Запретный плод" защищать твою честь.

Я не могла не улыбнуться.

- Ну тебя к черту - я даже надуться на тебя не могу как следует. Ты меня всегда смешишь.

- А это плохо?

Я рассмеялась:

- Ага. Я от собственной мрачности кайф ловлю, а ты его ломаешь.

Он провел руками по моим плечам, размял мне бицепсы. Я отодвинулась.

- Пожалуйста, не надо.

Вот так, обломилась милая домашняя сцена. Все из-за меня.

Он уронил руки.

- Извини.

- На этот раз, наверное, он извинялся не за приготовленную еду. - Тебе не обязательно вообще есть.

Кажется, мы оба будем притворяться, что за нее. Ай да я!

- Если я тебе скажу, что вообще есть не хочу, ты очень будешь злиться?

- Я стал готовить еду, чтобы отвлечься. Если тебе это не нравится, просто не ешь.

- Я выпью кофе и посмотрю, как ты будешь есть.

- Договорились, - улыбнулся он.

Он стоял, глядя на меня, и вид у него был грустный. Потерянный. Если ты человека любишь, его не надо делать несчастным. Есть где-то такое правило или должно быть.

- Ты расчесал волосы.

- Ты же любишь, когда они свободно лежат.

- Как и этот мой любимый свитер, - сказала я.

- Правда?

В его голосе слышалась тень поддразнивания. Я ещё могу вернуть светлое настроение. Можем ещё провести прекрасный вечер. Мне решать.

Я глядела в его большие карие глаза, и мне этого хотелось. Но врать ему я не могла. Это было бы хуже, чем жестоко.

- Просто как-то неловко получается.

- Я знаю, ты меня извини.

- Прекрати извиняться. Это моя вина, а не твоя.

Он покачал головой:

- Ты не властна над своими чувствами.

- Первый инстинкт у меня был - все бросить и бежать. Никогда больше с тобой не видеться. Не говорить. Не касаться. Ничего.

- Значит, ты этого хочешь. - Голос его звучал чуть придушенно, будто эти слова очень дорого ему стоили.

- Чего я хочу - это тебя. Я только не знаю, могу ли я вынести тебя целиком.

- Мне не надо было делать предложение, пока ты не видела, что я собой представляю.

- Я видела Маркуса и его банду.

- Это не то ведь, что видеть, как я сам превращаюсь при тебе в зверя?

- Нет, - ответила я после паузы. - Не то.

- Если ты можешь позвать кого-нибудь с тобой посидеть, я уеду. А то ты сказала, что тебе нужно время, а я практически въехал в твою квартиру. Я слишком напорист.

- Это да.

- Я боялся, что тебя теряю.

- Напором здесь не поможешь, - сказала я.

- Согласен.

Я глядела на него в темной квартире. Свет падал только из кухни. Обстановка могла быть - должна была бы быть - очень интимной. Я всем всегда говорила, что ликантропия - это просто болезнь. Дискриминация ликантропов незаконна и безнравственна. Во мне этих предрассудков нет, как я всем говорила. Глядя в мужественное, красивое лицо Ричарда, я знала, что это неправда. Есть у меня предрассудки. Предрассудки против монстров. Да, они вполне могли быть среди моих друзей, но ближайшие подруги - Ронни и Кэтрин - у меня были людьми. Монстры вполне годятся в друзья, но чтобы их любить - нет. Чтобы спать с ними - нет. Я на самом деле так думаю? Я на самом деле такая?

Я не хотела быть такой. Я сама поднимаю зомби и убиваю вампиров. Не такая я чистюля, чтобы бросать камни.

Я придвинулась.

- Обними меня, Ричард. Просто обними.

Он охватил меня руками. Я завела руки ему за спину, прижавшись лицом к груди. Я слышала, как бьется его сердце, сильно и быстро. Он был рядом со мной, я слышала его сердце, вдыхала его дыхание. На миг мне стало спокойно. Так было когда-то, до того, как погибла моя мать. Детская вера, что ничего с тобой не может случиться, пока мама и папа так крепко тебя держат. Глубокая вера, что они могут сделать так, чтобы все было хорошо. В руках Ричарда мне на краткий миг почудилось то же самое, хотя я знала, что это неправда. Да это и в первый раз было неправдой - смерть моей матери это доказала.

Я отодвинулась первой, он не попытался меня удержать. И ничего не сказал. Если бы он сказал что-то, хоть отдаленно напоминающее сочувствие, я бы разревелась. Нет, этого нельзя. К делу.

- Ты не спросил, как прошло дело с Жан-Клодом.

- Ты чуть не взъелась на меня, когда вошла. Я подумал, что если начать с порога задавать вопросы, ты на меня гаркнешь.

Кофе он сделал сам. Не менее двух очков в его пользу.

- Я на тебя не злилась, - возразила я, наливая себе кофе в детскую чашку с пингвином. Что бы я там ни носила на работу, а эта - моя любимая.

- Злилась, злилась.

- Хочешь кофе?

- Ты же знаешь, я его не люблю.

Как можно доверять мужчине, который не любит кофе?

- Надеюсь, ты когда-нибудь образумишься.

Он стал накладывать себе еду на тарелку.

- Ты точно не хочешь?

- Нет, спасибо.

На тарелке были коричневые кусочки мяса в коричневом соусе. От их вида меня затошнило. Мне случалось есть и позже, чем сейчас, но сегодня еда не вызывала у меня положительных эмоций. Может быть, дело в ударе головой о бетон.

Я села на стул, подтянув колено к подбородку. Кофе был "Винесс" с корицей, из моих любимых сортов. Сахар, настоящие сливки - и лучше не придумаешь.

Ричард сел напротив, наклонил голову и произнес над своей едой благодарственную молитву. Он принадлежит к епископальной церкви, я не говорила? Если не считать мохнатой его составляющей, он мне идеально подходит.

- Расскажи мне, пожалуйста, что было у Жан-Клода, - сказал он.

Отпивая кофе, я старалась составить сокращенную версию. То есть такую, которую Ричарду не будет неприятно услышать. Ладно, то есть правду.

- Он на самом деле принял эти новости лучше, чем я думала.