Ричард и Джемиль вынесли Грегори на носилках, которые нам ссудил госпиталь. Лилиан так накачала леопарда наркотиками, что он спал, не ощущая боли. Спасибо ей за это. Когда он был в сознании, то скулил и вопил.
Странно, но Черри оказалась медицинской сестрой. Кинув только один взгляд на Грегори, она тут же превратилась в профессионала. Появились вдруг решительность и сноровка. Теперь это был просто другой человек. Как только Грегори позволил ей до себя дотронуться, не отверг ее помощь, Черри стала спокойной. Хотя, честно говоря, я ей поверила, только когда увидела, что ей верит доктор Лилиан. А
Лилиан была уверена, что Черри поможет нам положить Грегори на вытяжение, не причинив новых травм. Мнению Лилиан я доверяла, я только до сих пор сомневалась в Черри. Пусть я не одобряю, что Ричард ее вздул, но все равно считаю: тот, кто бросил другого подыхать, доверия не стоит. Нет ничего стыдного в том, чтобы быть слабым, но я бы не доверила ей прикрывать свою спину.
Вивиан не позволила Зейну занести ее в дом, хотя было видно, что идти ей больно. Обеими своими ручками она вцепилась в мой локоть. Ну, вообще-то ручки у нее были не меньше моих, но она почему-то казалась хрупкой. Дело вовсе не в ее росте и не в недавнем изнасиловании - что-то такое было в ней самой. Даже в чужом красном пиджаке и грубом синем халате, который одолжила ей Лилиан, Вивиан казалась изящной, женственной, какой-то даже эфирной. Очень трудно выглядеть эфирной, когда половина лица распухла от побоев, но у нее получалось.
Она споткнулась на ведущей к дому дорожке. Я ее подхватила, но у нее подкосились колени, и я чуть не уронила ее на камни.
Зейн попытался мне помочь, но Вивиан тихо пискнула и ткнулась лицом мне в плечо. С той минуты, как мы сели в машину, она ни одному мужчине не позволяла до себя дотронуться. Развязывал ее Зейн, но, кажется, меня она считала своим спасителем. Может быть, из всех спасителей только я была женщиной, а женщин она сейчас не боялась.
Я вздохнула и кивнула ему. Зейн отступил. Будь я в кроссовках или хотя бы туфлях без каблуков, я бы ее просто внесла в дом. Но в туфлях на трехдюймовых каблуках мне было не пронести женщину моего веса. А если сбросить туфли, то я наступлю на подол платья. Черт, до чего же мне надоел этот наряд!
- Вивиан! - Она не ответила. - Вивиан?
Но она все сползала на землю. Я расставила ноги пошире, насколько могла в этих чертовых туфлях, и успела подхватить ее, когда колени у нее отказали окончательно. Может быть, перекинув через плечо, я бы втащила ее в дом, несмотря на каблуки, но я видела ее тело, видела глубокие кровоподтеки на животе. Перебросить ее через плечо - значит сделать ей больно. Пока что я удерживала ее руками, но понимала, что идти в таком виде и пытаться не стоит.
- Позови Черри, - сказала я.
Зейн кивнул и пошел в дом.
Я стояла, держа в руках Вивиан и ожидая помощи. Июльское солнце палило мне спину через черное пальто, по позвоночнику стекал пот. Цикады заполнили цокотом жаркий воздух. Небольшая армия бабочек паслась на цветах. Не поверите, но я каждое утро выпивала не меньше чашки кофе, глядя на эти глупости. Все это и сейчас было очень живописно, но я уже теряла терпение. Сколько нужно Зейну времени, чтобы попросить Черри вытащить свою задницу на крыльцо? Да, конечно, сейчас она может быть возле Грегори, возиться с его страшными ранами. Если так, то придется подождать. Не то чтобы мне трудно было стоять и держать Вивиан, просто какая-то глупая ситуация: из-за высоких каблуков я не могу отнести ее в дом. Ощущала себя женщиной в самом худшем смысле.
Чтобы скоротать время, я стала считать, сколько тут разных видов бабочек. Тигровый парусник, перечный парусник, какой-то еще парусник чуть побольше, черный парусник, гигантская желтушка, пурпурная пестрая, божья коровка. Три миниатюрных синих мотылька вертелись в воздухе, как блистающие кусочки неба. Красиво, но куда же, к чертям, подевалась Черри? Ладно, хватит.
Я очень осторожно двинулась вперед, и тут у меня подвернулась лодыжка и пришлось упасть назад, чтобы не уронить Вивиан на камни. Так я и села задницей прямо на цветочную клумбу, раздавив бордюр из розового мха и несколько цинний. Мальвы нависали надо мной, некоторые высотой шесть футов.
Вивиан тихо застонала, открыв здоровый глаз.
- Все в порядке, - тихо сказала я, - все хорошо.
Так я и сидела, держа ее на руках, укачивая, задницей в цветах, ноги наружу. Я устояла в обществе вампиров, оборотней, людей-слуг и поджигателей, но пара высоких каблуков - и я села на задницу. Тщеславие, имя тебе - женщина. Хотя тот, кто это написал, никогда не видал обложек глянцевых журналов.
Тигровый парусник величиной почти с мою ладонь запорхал у меня перед глазами. Он был бледно-желтый с резкими коричневыми полосами на крыльях. Полетав над Вивиан, он сел на мою руку. Бабочки иногда слизывают пот с кожи, поглощая соль, но обычно для этого надо сидеть тихо. Стоит пошевелиться - и они улетают. Но это насекомое было настроено решительно. Хоботок этой бабочки немногим толще обычной булавки, длинная изогнутая трубка, но ощущается как щекочущая ниточка.
Третий, быть может, раз в жизни у меня на коже паслась бабочка. Я не пыталась ее прогнать - она была прохладной. Она медленно шевелила крылышками, слизывая соль, и крошечными ножками переступала по моей руке.
Черри вышла из дому и вытаращила глаза, увидев меня.
- Ты ранена?
Я покачала головой, осторожно, чтобы не спугнуть бабочку.
- Просто нет опоры, чтобы встать.
Черри присела возле нас с Вивиан, и бабочка порхнула прочь. Черри посмотрела ей вслед.
- Никогда не видела, чтобы бабочки так делали.
- Она слизывала соль с моей кожи. Бабочки и на собачьем дерьме, и на гнилых фруктах тоже пасутся.
Черри состроила гримасу:
- Спасибо за разоблачение идиллии.
Она встала на колено, взяла Вивиан из моих рук и поднялась. Вивиан застонала, когда Черри покачнулась, ища равновесие. Подъем тяжестей - это не только сила, это еще и балансировка, а бесчувственное тело - не лучший балансир.
- Руку тебе дать?
Я покачала головой и встала на колени.
Черри поверила мне и пошла к дому. Она оказалась умнее, чем я сперва подумала. Конечно, если бы я провела целую ночь на нежном попечении Падмы, я бы тоже могла не произвести хорошего впечатления с первого взгляда.
Я пыталась распрямить примятые цветы, когда бабочка вернулась. Она запорхала у моего лица, и я ощутила щекотание силы. Было бы сейчас темно, я бы сказала "вампир", но был яркий день.
Поднявшись, я вытащила из кармана пальто браунинг. Яркое полосатое насекомое плескало возле моего лица тонкими, как бумага, крылышками. То, что секунду назад было забавным, стало зловещим. Впервые в жизни я отогнала бабочку, будто это была какая-то мерзость. Может, и была на самом деле.
Я не хочу сказать, что эта бабочка была вампиром в буквальном смысле. Вампиры не умеют перекидываться - насколько мне известно. Да, но и появляться при дневном свете они тоже не умеют. А эти, из совета - знаю ли я, на что они на самом деле способны?
Бабочка полетела к лесу на дальнем конце дорожки. Вернулась и стала летать туда и обратно, будто ждала меня. Я встряхнула головой. Чувствовала я себя по-дурацки, держа пистолет в присутствии одной только бабочки. Но там же и еще что-то есть? Я стояла посреди летней жары, солнце припекало голову. Ничего мне здесь не должно угрожать - от вампиров по крайней мере. Если они правила поменяли, это нечестно.
Я готова была бежать в дом и звать на помощь, когда заметила кого-то. Кто-то высокий, в плаще с капюшоном. И даже в этом плаще я поняла, что это мужчина. Такой рост, такие широкие плечи - я даже поняла, что это Уоррик. Только это не мог быть он. У него и близко не было такой силы, чтобы гулять днем.
Я уставилась на эту высокую фигуру в переливающемся белом плаще. Он стоял неподвижно, как мраморный. Даже мистер Оливер, самый старый вампир, которого я в жизни видела, прямого солнечного света избегал. А этот Уоррик тут стоит, будто призрак, который освоил хождение при свете. Конечно, он сейчас не шел. Он стоял в покачивающихся тенях деревьев. На открытый солнечный свет на поляне он не пытался выйти. Может быть, если бы не эта полоска тени, он бы вспыхнул синим пламенем. Может быть.
Я пошла к нему, напрягая все чувства, но никакой посторонней силы, кроме исходящей от него, не ощутила. Конечно, это могла быть засада, западня, но я так не думала. На всякий случай я остановилась на приличном расстоянии. Если замечу какое-то движение, смогу заорать, позвать на помощь и помчаться к дому. Даже пару выстрелов успею сделать.
Уоррик стоял, склонив голову так низко, что лицо его было полностью скрыто капюшоном. Он был неподвижен, будто бы и не знал, что я здесь. Только ветерок еле шевелил складки белого плаща. Рыцарь был похож на статую, закрытую чехлом.
Чем дольше он так стоял, тем более жутким мне это казалось. Я не выдержала первой.
- Чего ты хочешь, Уоррик?
По закрытой плащом фигуре прошла дрожь, и Уоррик медленно поднял голову. По мужественному, сильному лицу распространилось гниение. Кожа была черно-зеленой, будто этот тонкий слой тканей выдерживался в столетиях смерти. Даже синие глаза потускнели, как бельма, как у рыбы, которая так давно уснула, что уже не годится для еды.
У меня отвисла челюсть. Можно было бы подумать, что я уже ничему не поражусь после того, что Иветта с ним сделала, но это оказалось не так. Есть зрелища, к которым привыкнуть трудно.
- Это Иветта тебя наказывает?
- Нет, нет, моя бледная госпожа спит во гробе. Она ничего не знает о том, что я здесь.
Только голос его остался "нормальным" - сильным и твердым. Совсем не подходящим к тому, что сталось с телом.
- Что с тобой происходит, Уоррик?
- Когда солнце взошло, я не умер. Я решил, что это знак от Бога. Что Он дает мне позволение окончить это нечистое существование. Что Он позволил мне последний раз ходить в свете. Я вошел в свет восходящего солнца, и я не сгорел, но случилось вот что.
Он выпростал руки из плаща, показав сереющую кожу. Ногти у него почернели, и кончики пальцев съежились.
- Это заживет? - спросила я.
Он улыбнулся, и даже при его страшном виде это была улыбка надежды. Разложившееся лицо излучало свет, ничего общего не имеющий с вампирской силой. Над ним порхала бабочка.
- Скоро Господь призовет меня к себе. Я же все-таки мертвец.
С этим я спорить не могла.
- Зачем ты пришел сюда, Уоррик?
Вторая бабочка подлетела к первой, к ним присоединилась третья, и они закружились каруселью над головой мертвого рыцаря. Уоррик улыбнулся им.
- Я пришел предупредить тебя. Падма боится Жан-Клода и вашего триумвирата. Он будет добиваться вашей смерти.
- Это не новость.
- Наш Мастер, Морт д'Амур, приказал Иветте уничтожить вас всех.
Это уже новость.
- Почему?
- Я не думаю, будто хоть один член совета на самом деле верит, что Жан-Клод хочет организовать альтернативный совет в этой стране, но все считают его представителем нового, легального вампиризма. Провозвестником изменений, которые могут смести их старый мир. Старейшие, у которых достаточно силы, чтобы удобно себя чувствовать, не хотят перемены статус-кво. Когда начнется голосование, Анита, против вас будут двое.
- А кто еще будет голосовать?
- Ашер представляет свою госпожу, Белль Морт, Красивую Смерть. Он ненавидит Жан-Клода чистой и жгучей ненавистью, жгучей, как солнце через стекло. Вряд ли ты можешь рассчитывать на его поддержку.
- Значит, они приехали нас убивать.
- Если бы просто вас убивать, Анита, вы уже были бы мертвы.
- Тогда я не понимаю.
- Падма слишком сильно боится, но наш Мастер, думаю, был бы удовлетворен, если бы Жан-Клод оставил свой пост здесь и стал бы членом совета, как ему положено.
- Первый же соискатель, который бросит ему вызов, его убьет, - сказала я. - Спасибо, не надо.
- Так утверждает Жан-Клод, - ответил Уоррик. - Я начинаю склоняться к мысли, что он себя недооценивает.
- Он просто осторожен, и я тоже.
Над головой Уоррика порхало целое войско бабочек, переливаясь разноцветным облаком. Одна села ему на руку и покачивала крылышками, питаясь от мертвой плоти.
Сила Уоррика гудела вокруг моего тела. Сила, конечно, не на уровне члена совета, но вполне на уровне Мастера. Уоррик был Мастером вампиров, а вчера еще не был.
- Ты берешь силу у кого-то?
- У Бога, - ответил он.
Да, конечно.
- Чем дольше мы находимся вдали от Мастера, тем слабее становится Иветта и тем больше растет моя сила. Еще раз вошел в мое тело Святой Огонь Извечного Света Божьего. Быть может, Он простит мою слабость, Анита. Я боялся смерти. Мук ада я боялся больше, чем Иветты. Но я иду в свете, я снова горю силою Божьей.
Лично я не верила, что у Бога есть собственная камера пыток. Ад отделен от Бога, от Его силы, Его энергии, от Него самого. Мы ходим в свете силы Его каждый день нашей жизни, и для нас этот свет как белый шум, мы его не замечаем, не слышим. Но объяснять Уоррику, что он столетиями давал Иветте себя пытать из страха перед вечными мучениями, которых (как я считаю) не существует, казалось мне бесполезным. И даже жестоким.
- Я рада за тебя, Уоррик.
- Я попрошу тебя о милости, Анита.
- Ты хочешь сказать - об одолжении?
Мне не хотелось соглашаться на то, что я могла не так понять.
- Да.
- Проси.
- У тебя есть с собой крест?
Я кивнула.
- Покажи мне его, пожалуйста.
Я не думала, что это удачная мысль, но... Потянув крест за цепочку, я вытащила его наружу. Он не пылал, просто висел.
Уоррик улыбнулся:
- Святой Крест не отвергает меня.
У меня не хватило духу объяснить ему, что крест не всегда пылает в присутствии вампиров. Похоже, что он горит, лишь когда вампир задумает мне вред, хотя бывают и исключения. Я, как и Уоррик, не вопрошала мудрость Бога. Я считала, что Он знает, что делает, а если Он не знает, то и мне лучше не знать.
Уоррик подошел к опушке и нерешительно остановился в своем белом плаще с черной подкладкой. На его лице отразилось смятение. Он хотел войти в последнюю полосу чистого света и боялся. Я его могла понять.
Он протянул руку к дрожащему краю золотого света - и отдернул.
- Храбрость моя и вера все еще подводят меня. Я по-прежнему недостоин. Я должен был шагнуть в свет, взяться за Святой Крест и держать его бесстрашно.
Он закрыл лицо почерневшими руками. Бабочки покрыли каждый дюйм обнаженной кожи, полоща крылышками, и виднелся только белый плащ и трепещущие насекомые. Была полная иллюзия, что бабочки заполняют весь плащ.
Уоррик медленно и осторожно развел руками, чтобы не побеспокоить бабочек. И улыбнулся.
- Я много сотен лет слыхал о Мастерах, которые призывали к себе зверей, но до сих пор не понимал, как это делается. Это восхитительная связь.
Казалось, он страшно радовался своим "зверям". Я лично была несколько разочарована. Бабочка - не слишком хорошая защита от зверей того типа, что умеют призывать другие вампиры. Ладно, раз Уоррик доволен, кто я такая, чтобы портить ему радость?
- Иветта заставила меня поклясться Богом, что я не выдам некоторые ее секреты. Я не нарушил своего слова и своей клятвы.
- Ты хочешь сказать, что есть вещи, которые я должна знать и которые ты мне не сообщил?
- Я сказал тебе все, что волен был сказать, Анита. Иветта всегда была умна. Она все эти годы манипулировала мной, чтобы я предал все, что было мне дорого. Она связала меня клятвой перед тем, как мы приплыли на ваши берега. Тогда я не понимал, но теперь понял. Она знала, что я увижу в тебе человека чести. Человека, который защищает слабых и не бросает своих друзей. Перед твоим лицом все разговоры совета об ответственности и чести - жалкое притворство.
Сказать "спасибо" - этого явно было недостаточно, но что еще я могла сказать?
- Спасибо, Уоррик.
- Даже когда я был жив, существовала огромная разница между аристократами, по-настоящему ведущими своих людей и заботящимися об их нуждах, и теми, кто лишь пользовался ими.
- Мало что изменилось, - сказала я.
- Мне прискорбно это слышать, - ответил он и посмотрел вверх - то ли на солнце, то ли на что-то, чего я не видела. - Солнце приближается к зениту, и я слабею.
- Тебе не нужно укрытие для дневного отдыха? Я поняла, что не следовало этого говорить. Настолько ли я ему верю, чтобы оставить в подвале с Жан-Клодом и всей компанией без присмотра? Не совсем.
- Если сегодня мой последний день в свете солнца, я не потрачу его на то, чтобы прятаться. Я погуляю в твоих прекрасных лесах, потом закопаюсь в листья. Мне случалось прятаться в палой листве. В лощинах она лежит глубоко и густо.
Я кивнула:
- Я это знаю. Почему-то я решила, что ты городской.
- Я много лет жил в городе, но первые дни жизни провел среди деревьев куда более густых и мощных, чем эти. Земли моего отца были далеки от городов. Хотя сейчас это не так. Лесов, где я охотился и рыбачил мальчишкой, больше нет. Иветта разрешила мне поездку домой - в ее сопровождении. Я жалею, что поехал. Это отравило мои воспоминания, превратило их в подобие снов.
- Хорошие воспоминания так же реальны, как и плохие, - сказала я. - Не позволяй Иветте отобрать их у тебя.
Он улыбнулся, потом поежился. Бабочки взмыли в воздух, как осенние листья, поднятые ветром.
- Мне пора. - Он. пошел прочь среди деревьев, сопровождаемый шлейфом бабочек. Белый плащ скоро исчез из виду, но бабочки еще долго неслись за ним, как крошечные стервятники, отмечающие след смерти.
31
Я миновала двор, дорогу и шла по тропинке к дому, когда шум машины на гравийной дороге заставил меня обернуться. Это была Ронни. Черт возьми, я забыла ей позвонить и отменить нашу утреннюю пробежку. Вероника (Ронни) Симс - частный детектив и моя лучшая подруга. Мы вместе тренировались по крайней мере раз в неделю, обычно в субботу утром. Иногда ходили в тренажерный зал, иногда бегали. Сегодня было утро субботы, и я забыла ей позвонить.
Пистолет я держала у бока, он был спрятан под пальто. Веронике было все равно, просто это у меня автоматизм. Если ты настолько привилегированна, что имеешь разрешение носить оружие, ты не станешь им светить. Намеренный показ оружия в общественном месте без уважительной причины называется "угрожающим поведением" и чреват отзывом разрешения. Так свежий вампир любит сверкать клыками. Признак любительщины.
Терзаясь виной за то, что заставила Ронни проехаться зря, я не сразу заметила, что она не одна. С ней был Луи Фейн, доктор Луис Фейн, преподаватель биологии в университете Вашингтона. Из машины они выкатились одновременно, смеясь, и схватились за руки, как только оказались по одну сторону от автомобиля. Оба были одеты для пробежки. Луи был в футболке навыпуск, такой длинной, что при его пяти футах шести дюймах из-под нее еле показывались короткие шорты. Черные аккуратно подстриженные волосы не гармонировали со слишком свободной футболкой.
Ронни надела голубые байкерские шорты, отлично подчеркивающие ее длинные ноги. Из-под короткой футболки того же цвета мелькал плоский живот. Ронни шла ко мне. Никогда она так тщательно не одевалась для пробежки. Светлые волосы до плеч она вымыла, высушила феном, и они блестели. Только косметики не было, но Ронни она и не нужна. Лицо у нее сияло. Серые глаза отсвечивали голубым, как у нее бывает, когда она хорошо подберет цвет одежды. Сегодня она его подобрала, и Луи никого, кроме нее, не видел.
Я стояла, глядя, как они идут по дорожке, и думала, когда же они меня заметят. Для них обоих это оказалось неожиданным, будто я соткалась из воздуха. Ронни была достаточно предупредительна, чтобы принять смущенный вид, но у Луи вид был просто счастливый. Что они занимаются сексом, я и так знала, но достаточно было просто на них посмотреть, чтобы еще раз в этом убедиться. Его пальцы ласково играли на костяшках ее руки, и они оба стояли и смотрели на меня. Не скажу, как у них насчет любви, но желание - точно было.
Ронни оглядела меня с головы до ног:
- Ты не находишь, что для пробежки оделась слегка излишне?
Я состроила мрачную гримасу.
- Извини, забыла позвонить. Я только что приехала домой.
- А что случилось? - спросил Луи. Он все еще держал Ронни за руку, но все остальное резко переменилось. Он был собран, стал как-то выше, черные глаза внимательно посмотрели на меня, замечая бинт на руке и другие признаки усталости. - От тебя пахнет кровью, и... - он шевельнул ноздрями, - чем-то еще похуже.
Я подумала, не разложившееся ли тело Уоррика чует он на моих ботинках, но спрашивать не стала. Мне самой не хотелось знать. Луи был лейтенантом у Рафаэля, и меня удивило, что он не знает о последних событиях.
- Вас что, в городе не было?
Они оба кивнули, и Ронни тоже перестала улыбаться.
- Ездили в пляжный домик.
Домик остался у Ронни после развода. Брак длился два года и кончился очень неудачно. Но домик классный.
- Да, там хорошо.
- Что случилось? - снова спросил Луи.
- Пошли в дом. Не могу придумать такую короткую версию, чтобы можно было обойтись без кофе.
Они зашли в дом вслед за мной, все еще держась за руки, но вид их уже не назовешь счастливым. Наверное, я так действую на людей. Трудно быть счастливым и радостным в зоне обстрела.
Грегори лежал на моем диване, все еще в блаженном забытьи от болеутоляющих. Луи остановился как вкопанный. Конечно, может быть, дело не только в леопарде. Под белым диваном и креслом лежал персидский ковер - не мой. Яркие подушки на белой мебели повторяли сочные цвета ковра и в утреннем солнце гляделись точно самоцветы.
- Стивен, - сказала Ронни и потянулась его тронуть, но Луи ее удержал.
- Это не Стивен.
- Как ты узнал? - спросила я.
- По запаху. Они пахнут по-разному.
Ронни вытаращила глаза:
- Это Грегори?
Луи кивнул.
- Я знала, что они двойняшки, но чтобы так...
- Ага, - сказала я. - Мне сейчас надо вылезти из этого платья, но я хочу уточнить один момент. Грегори теперь мой. Он из хороших парней. Так что его не обижаем.
Луи повернулся ко мне, и зрачки его черных глаз покраснели, как черные бусинки с красной крапинкой - крысиные глаза.
- Он пытал собственного брата!
- Я там была, Луи. Я это видела.
- Как же ты можешь его защищать?
Сертаков Виталий
Шилова Юлия
Сертаков Виталий
Никитин Юрий
Березин Федор
Контровский Владимир