листа текст: "Настоящая книга набрана и отпечатана типографией Societe
Nouvelle d'Editions Franco-Slaves в декабре месяце тысяча девятьсот двадцать
девятого года в количестве одной тысячи двадцати пяти экземпляров, из коих
двадцать пять на бумаге Offset. Обложка работы Вал. Андреева". Печатается по
данной публикации.
ст. Э.Сафонова; Лит. Россия. 1990, э 7 - 8 (в сокращ.) / Публ. и вступ. ст.
Ст. Никоненко.
Сорренто. Очевидно, он читал рукопись или же знал о ней от самого автора. 8
ноября 1929 г. он писал: "Я жду не мало от Г. Газданова, книжка которого
("Вечер у Кэт" - так у Осоргина. - {Коммент.)} скоро выйдет, в
"Петрополисе", автор еще очень молод, студент" (Архив А.М. Горького. КГ - П
55 - 12 - 24).
письмом, в котором высоко оценил талант Газданова. 5 марта 1930 г. Осоргин
писал Горькому: "Ваше письмо я передал Газданову. Он очень счастлив Вашей
оценкой. Любопытный юноша, умница, не без хитрецы".
письме Горькому благодарность за отклик, Газданов, в частности, писал:
"Когда я только начинал вести переговоры об опубликовании своего романа, я
думал о том, что непременно пошлю Вам книгу, но не укажу адреса, - чтобы Вы
не подумали, что я могу преследовать какую-нибудь корыстную цель - хотя бы
цель получить Ваш отзыв" (Письмо от 3 марта 1930 г.; Архив А.М.Горького. КГ
- НП/а - 7 - 51).
Отзывы на роман появились в таких изданиях, как "Числа" и "Последние
новости", "Иллюстрированная Россия" и "Россия и славянство", "Руль" и "Воля
России", "Русский магазин" и др.
Пруста на автора: "Как у Пруста, у молодого русского писателя главное место
действия не тот или иной город, не та или иная комната, а душа автора,
память его, пытающаяся разыскать в прошлом все, что привело к настоящему, и
делающая по дороге открытия и сопоставления, достаточно горестные". Полагая,
что ряд эпизодов романа вовсе не обязателен для развития действия,
рецензент, вместе с тем, делает важное и справедливое наблюдение, которое
впоследствии будут повторять внимательные критики, - относительно
самоценности отдельных эпизодов, эпизодических характеров и даже отдельных
описаний: "...если не требовать от всех эпизодов газдановского романа
истинно музыкального согласования с целым, в каждом легко найти неоспоримые
достоинства, а также места, как борьба тарантула с муравьями или смерть
подстреленного орла; такие характеристики, как характеристика Ворониной или
солдата Данько, настолько удачны, что иногда спрашиваешь себя, не это ли
лучшее в "Вечере у Клэр". Закрывая книгу, сомневаешься, не более ли случаен
для Газданова, как ни примечателен, весь замысел его романа, вся эта умная и
сложная композиция, нежели способность оживлять те или иные эпизодические
фигуры, те или иные картины природы". "В чем именно главная сила
газдановского таланта, по первому его роману судить трудно, - заключал свою
рецензию Оцуп. - Но он уже сейчас показал себя наблюдательным, умелым и, что
важнее всего, {настоящим} писателем" (Числа. 1930. э 1. С. 232 - 233).
на автора романа, утверждает, что это отнюдь не умаляет оригинальности его
дарования; он уверен, "что художественные возможности Гайто Газданова
исключительны" (Последние новости. 1930. 6 февр.).
указывает и Бунина:
наблюдениями, соображениями, стремится в самых обыкновенных вещах увидеть
то, что в них с первого взгляда не видно. Как бунинский Арсеньев, он
пренебрегает фабулой и внешним действием и рассказывает только о своей
жизни, не стараясь никакими искусственными приемами вызвать интерес читателя
и считая, что жизнь интереснее всякого вымысла.
Газданов умеет в ней разобраться, его рассказ ни на минуту не становится ни
вялым, ни бледным, хотя рассказывает он, в сущности, "ни о чем"... Общее
впечатление: очень талантливо, местами очень тонко, хотя еще и не совсем
самостоятельно..." (Последние новости. 1930. 8 марта).
Хохлова (Ал. Новика), напечатанный в рижском журнале "Русский магазин".
Рецензент главным образом стремится найти в книге недостатки, подходя к ней
с позиции неких закостенелых романных канонов. И тем не менее он вынужден
все же признать:
острой и бесспорной талантливости автора. Преодолевая неподвижность
материала, силой стилистического сцепления соединяя его разрозненные части,
в романе живет и ощущается та творческая динамика, которая определяет
подлинное литературное вдохновение" (Русский магазин. 1930. э 1. С. 27).
пражском журнале "Воля России". Он не только обнаружил несколько важных
особенностей газдановской прозы, но и показал отличие его повествовательной
манеры от прустовской:
Слоним, - основана на случайных ассоциациях. Порою это ассоциации по
сходству или по смежности, и автор переходит от одной картины к другой, не
заботясь о внешнем оправдании своего творческого каприза. Но случайность эта
мнимая. В романе Газданова, несмотря на неровность отдельных частей, есть
подлинное художественное единство.
произведения, придающее ему и стройность, и притягательность. В "Вечере у
Клэр" нет обычных признаков занимательности, и однако всю книгу прочитываешь
в один присест, без ослабления читательского внимания. Объясняется это не
только тем, что Газданов прекрасный и увлекательный рассказчик. Об этом
можно судить и по его мелким вещам. Но в романе он достиг высокой степени
эмоциональной напряженности, и она-то и сообщает ему главную прелесть... И
людей, и происшествия Газданов изображает на особом
полулирическом-полуироническом фоне, который придает им своеобразные
очертания. Быть может, этот фон и составляет {главное} в романе". "У
Газданова недюжинные литературные и изобразительные способности, он один из
самых ярких писателей, выдвинувшихся в эмиграции", - подчеркивает Слоним
(Воля России. 1930. э5/6. С. 456).
обсуждении современной литературы часто стала ставить рядом имена В. Сирина
и Г.Газданова (до тех пор в иерархии молодых писателей эмиграции Сирину
принадлежало бесспорное первенство). В этой связи представляет интерес
контекст, в котором объединяются эти два имени Г.Адамовичем в его статье "О
литературе в эмиграции":
ведутся страстно, нетерпимо. В состоянии запальчивости и раздражения одни
восклицают: ничего здесь нет, ничего здесь не может быть! Другие, впадая в
крайность не менее "клиническую", уверяют, что только здесь, в эмиграции,
литература и существует и что столица русской словесности теперь не Москва,
а Париж.
суждено нам было увидеть и здесь, в эмиграции, расцвет русской литературы,
тот и пораженец. Кто не совсем твердо убежден, что Сирин будет новым Львом
Толстым, а Газданов новым Достоевским, - тот пораженец" (Последние новости.
1931. 11 июня).
переиздавался. И лишь в 1979 г. он был переиздан в США - Ann Arbor
(Michigan). В 1988 г. стараниями Л.Диенеша роман впервые был издан на
английском языке: Gazdanov G. An Evening with Claire. Ann Arbor: Ardis,
1988.
к Онегину".
подвижникам, к протопопу Аввакуму, но, дойдя до искушения святого Антония, я
остановился... -} В средневековых испанских легендах образ {Дон-Жуана} (Дона
Хуана) сложнее и трагичнее, чем в последующих интерпретациях: это, прежде
всего, кощунник, сознательно предающийся плотским излишествам (обжорству,
пьянству, распутству) и совершающий все семь смертных грехов, бросая тем
самым вызов небу; понимаемый так, он может ассоциироваться с подвижниками
(Аввакумом, св. Антонием) по контрасту: с равной страстностью они утверждают
то, что он отрицает.
идеолог русского Раскола, писатель, проповедник и ревнитель православия.
Одно время был настоятелем (протопопом) Входо-Иерусалимского собора в
Юрьевце (Юрьеве-Поволжском), откуда был изгнан "начальными людьми" за защиту
прихожан от их произвола. С начала реформы Никона (1653) - ее яростный
противник. Был сослан в Сибирь (1653 - 1664), а после возвращения в Москву и
отказа пойти на компромисс, принять реформу - на Мезень (1664 - 1666),
разлучен с семьей; после суда над старообрядцами на церковном соборе (1666 -
1667) - за Полярный круг, в Пустоозерский острог (1667 - 1682), где
двенадцать лет вместе с "соузниками" просидел в земляной яме. Здесь им
написаны "Житие", "Книга бесед", "Книга толкований", "Книга обличений",
почти все послания. По царскому указу 14 апреля 1682 г. вожди
старообрядчества - инок Епифаний, дьякон Федор, священник Лазарь и протопоп
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Шекли Роберт
Свержин Владимир
Шилова Юлия