даже яичницу приготовил. И - кофе к ней. Правда, нашего растворения.
пришла, каким меня застала, что я с пьяных-то глаз ей наговорил. Ничего не
помнил. Не помнил даже, кто кого в постель укладывал и что потом случилось.
Было или не было?..
следовало в трезвом виде, почему я, честно сказать, и невыносимо мучился.
бьет, мне, признаться, легче не стало.
доводилось разглядывать их и прежде, но такой безмятежной, такой солнечной и
словно бы мечтающей во сне я еще не видел. И очень испугался, не испачкал ли
я этой светлой безмятежности ночью, о которой ровно ничегошеньки вспомнить
не мог.
ребенка, которого у меня еще не было. Как раз, может быть, именно поэтому я
и испытывал нечто вроде умиления, что ли. И бог с ней, с яичницей, пусть
себе сох-нет...
вышел на кухню.
с детским румянцем и смущением.
дверь?
подметку.
отец, помирая в госпитале: "Женись на той, которая будет кормить тебя утром
с удовольствием".
холостяк. Это было трудно, потому что я абсолютно ничего не мог припомнить.
И спросил, когда Танечка накрыла на стол, притащила завтрак и уселась
напротив.
заговорили о Нине, которая осталась совсем одна, и я поняла, что вы говорите
о тбилисских событиях.
Вас трясло, как в лихорадке, и я... Я поняла, что должна вас согреть. - Она
вдруг засмущалась, вскочила из-за стола. - Я принесу кофе..
мысли полезли в голову: я так и не навестил больше Лану и осиротевших
футболистов. Не рассказал им о последних днях Вахтанга на этой земле, не
выпил за вечный упокой его самого и его девочек, не проводил, как положено
провожать, овдовевшую жену друга и его осиротевших детей. Я пропил их в
личной запойной тоске и пьяных слезах. Не спорю, это очень по-русски, но от
этого мне было не легче.
Ляле. Тогда меня кидало в жар, и я срочно мчался под ледяной душ, если была
такая возможность.
ходила на рынок за продуктами и по магазинам (последнее - скорее по
привычке, потому что там ничего не было, кроме турецкого чая), кормила меня,
и все это ей чрезвычайно нравилось. Я позволял себе выпивать пару рюмочек
только при ней, никаких разногласий у нас не возникало, и мучило меня лишь
то, что я почему-то не решался предложить ей расписаться и тем узаконить
наши новые отношения. А мучился я из-за этой проклятой звериной связи,
чувствовал, что прав больше не имею глядеть Танечке в глаза, и... молчал. И
она помалкивала, никогда не касаясь этой темы, и я сообразил, что здесь нам
не обойтись без дружеского нажима извне. И спросил, не будет ли она против,
если мы пригласим к нам Альберта Кима.
Спартаком. - Но сам действовать не станет, а подучит ребят из спортивного
лагеря. Там - крепкие качки, как теперь принято говорить. Крепкие и
безжалостные.
надлежало приступить к исполнению служебных обязанностей. Киму об этом знать
было необязательно, но Танечку я все-таки предупредил, чтобы нигде особо не
задерживалась.
положение. Он усмехнулся:
ней. Хорошая девочка.
простила.
верный друг. А что может быть надежнее друга-женщины?
понимая друг друга с полуслова. И Ким, обычно всегда сдержанный, мечтой
своей поделился:
невыгодный, а ранний овощ - всегда к столу. Добился ссуды в банке, три
парника заложил. Под огурцы, помидоры и зелень, как Вахтанг говорил. Ну,
там, укропчик, петрушка, лучок. Мы же - огородники!
знакомый в Тбилиси. Написал, чтобы я не верил казенным реляциям.
что сам упал и ударился затылком о тротуар. Вот так, друг. Помянем?
вряд ли ум у них об этом думать способен.
усмехнулся Ким. - Уж очень точно они все определяют. Для себя они систему
выстроили, а такая система не может быть устойчивой, согласен? Вот ведь я о
чем.
выслуженное, глотки перегрызут. Я после Тбилиси это понял. Потому и
заявление написал.
человеческим лицом. Хватит. Настроился.
макаронно-ружейно-патронном предприятии было нормально, однако как раз в
этот день вызвали в райком на хозпартактив. Не хотелось мне с Первым
Спартаком района встречаться, но делать было нечего, хотя я и передал свое
заявление в нашу парторганизацию.
Может, подумаешь?
выглянул в приемную, плотно прикрыл дверь. Сказал шепотом:
Ящиков двадцать заводской упаковки. По документам нигде не проходят, старый
кладовщик уже на пенсии и съехал к дочери в Саратов. Я узнавал. Так что вот.
Такой подарок.