Чтение 25–й страницы книги ~Человеческий фактор~

уверена, что без них его наверняка прикончат люди в масках, а Кэсл
говорил, что ведь они купили собаку, чтобы она защищала их, а не для того,
чтобы защищать ее. В конечном счете все же легче было уступить Саре, хотя
его мать терпеть не могла собак, да к тому же у нее была бирманская кошка,
которую Буллер поставил себе задачей уничтожить. Перед их приездом миссис
Кэсл запирала кошку в спальне и потом на протяжении долгого дня время от
времени вздыхала о печальной участи кошки, лишенной человеческого
общества. Как-то раз Буллера обнаружили у двери в спальню - он лежал,
распластавшись, в ожидании счастливой минуты и тяжело дышал, точно
шекспировский убийца. После этого миссис Кэсл написала Саре длинное
письмо, полное укоров. Судя по письму, кошка больше недели страдала потом
нервным расстройством. Она отказывалась есть кошачьи консервы и, словно
объявив своеобразную голодовку, жила на одном молоке.
Мрачное настроение охватывало всех, как только такси въезжало в
глубокую тень обсаженной лаврами аллеи, что вела к дому с высокими
коньками в эдвардианском стиле, который купил отец Кэсла, выйдя на пенсию,
так как дом стоял рядом с полем для гольфа. (Вскоре после этого с отцом
случился удар, и он не в состоянии был даже дойти до клуба.)
Миссис Кэсл неизменно встречала их на крыльце, высокая и прямая, в
старомодной юбке, позволявшей любоваться ее тонкими щиколотками, и в
блузке с высоким воротником, какие носила королева Александра [супруга
английского короля Эдуарда VII, правившего с 1901 по 1910 г.], чтобы
скрыть морщины. Не желая, чтобы мать заметила, как у него упало
настроение, Кэсл выжимал из себя веселость и с излишней восторженностью
обнимал ее, на что она еле отвечала. Она считала, что открыто выраженные
чувства всегда наигранны. При таком характере ей следовало бы выйти замуж
за посла или губернатора колонии, а не за сельского врача.
- Ты великолепно выглядишь, мама, - сказал Кэсл.
- Я вполне прилично себя чувствую для моих лет. - А было ей восемьдесят
пять. Саре для поцелуя она подставила гладкую белую щеку, пахнущую
лавандой. - Надеюсь, Сэм снова чувствует себя хорошо.
- О да, лучше некуда.
- Карантин кончился?
- Конечно.
Успокоившись на сей счет, миссис Кэсл чмокнула мальчика.
- Ты, очевидно, скоро пойдешь в подготовительную школу, да?
Сэм кивнул.
- Тебе понравится играть с другими мальчиками. А где Буллер?
- Отправился наверх искать Дили-бом, - не без удовольствия заявил Сэм.
После обеда Сара забрала Сэма и Буллера и пошла с ними в сад, чтобы
дать возможность Кэслу немного побыть с матерью наедине. Так у них уж было
ежемесячно заведено. Сара хотела сделать как лучше, но у Кэсла создавалось
впечатление, что мать была рада, когда их задушевная беседа подходила к
концу. Всякий раз между ними долго царило молчание, пока миссис Кэсл
наливала две чашки никому уже не нужного кофе, а затем заводила разговор
на какую-нибудь тему, которую, как понимал Кэсл, заблаговременно
продумала, чтобы заполнить брешь.
- Какая жуткая была воздушная катастрофа на прошлой неделе, - сказала
миссис Кэсл и положила кусочек сахара в свою чашку и два кусочка - в его.
- Да. Безусловно. Жуть. - А сам пытался вспомнить, с самолетом какой же
компании это случилось и где... "ТВА"? В Калькутте?
- Я невольно подумала, что сталось бы с Сэмом, если бы вы с Сарой
летели на этом самолете.
Кэсл успел все-таки вспомнить про аварию.
- Но это же было в Бангладеш, мама. Почему, скажи на милость, мы должны
были на нем лететь?..
- Ты же служишь в Форин-офисе. Тебя могут послать куда угодно.
- О нет, не могут. Я прикован к моему столу в Лондоне, мама. Да и
потом, ты отлично знаешь, что мы назначили тебя опекуншей Сэма, если
что-то с нами случится.
- Я же старая женщина, мне скоро девяносто.
- Да нет уж, восемьдесят пять, мама.
- Каждую неделю читаю, что какая-нибудь пожилая женщина погибает в
автобусной аварии.
- Но ты же не ездишь на автобусе.
- Не вижу оснований возводить это в _принцип_ и не ездить на автобусе.
- Если что-то случится с тобой, можешь не сомневаться: мы назначим на
твое место человека надежного.
- Может оказаться слишком поздно. Несчастья случаются и одновременно -
надо быть к этому готовым. Ну, а что касается Сэма... тут ведь есть особые
проблемы.
- Ты, очевидно, имеешь в виду цвет его кожи.
- Ты ведь не сможешь оформить ему опеку через канцлерский суд. Многие
из заседающих там судей - твой отец всегда, это говорил - расисты. А
потом... тебе никогда не приходило в голову, мой дорогой, что, если все мы
умрем, могут ведь оказаться люди... там... которые могут востребовать его?
- У Сары нет родителей.
- Наследство, которое после тебя останется, каким бы оно ни было
скромным, там может показаться настоящим богатством... Я имею в виду,
кому-то там. Если люди умирают одновременно, считается, что тот, кто
старше, умер первым, во всяком случае, так мне говорили. Тогда мои деньги
добавятся к твоим. У Сары должны же быть _какие-то_ родственники, и они
могут востребовать...
- Мама, а ты сама немного не расистка?
- Нет, мой дорогой. Я вовсе не расистка, хотя, возможно, старомодна и
патриотична. А Сэм - по рождению ведь англичанин, что бы там кто ни
говорил.
- Я подумаю обо всем этом, мама. - На этом обычно заканчивались почти
все их дискуссии, но ведь неплохо иногда и отступить от правила. - Мама, у
меня появилась мысль, не выйти ли мне в отставку.
- Пенсию тебе дадут не очень хорошую, да?
- Я кое-что подкопил. Живем мы ведь очень экономно.
- Чем больше ты накопил, тем больше оснований иметь опекуна в запасе -
на всякий случай. Я считаю, что придерживаюсь не менее либеральных
взглядов, чем твой отец, но мне вовсе не хочется видеть, как Сэма потащат
в Южную Африку...
- Ты этого и не увидишь, мама, если умрешь.
- Я ни в чем не уверена, мой дорогой, ни в чем. Я ведь не _атеистка_.
Визит этот оказался одним из самых трудных, и Кэсла спас только Буллер,
который, вернувшись из сада, решительно отправился наверх на поиски
сидевшей в заключении Дили-бом.
- Во всяком случае, - промолвила миссис Кэсл, - надеюсь, я никогда не
буду опекуном Буллера.
- Вот это, мама, я могу тебе обещать. В случае роковой катастрофы в
Бангладеш, которая совпадет с аварией автобуса, нанятого для перевозки
членов Союза бабушек в Суссексе, я оставил строжайшее указание усыпить
Буллера - возможно безболезненнее.
- Я бы лично для своего внука такого пса не выбрала. Сторожевые псы
вроде Буллера очень чувствительны к цвету кожи. А Сэм - ребенок нервный.
Он напоминает мне тебя в его возрасте - за исключением цвета кожи,
конечно.
- А я был нервным ребенком?
- Ты всегда испытывал преувеличенную благодарность за малейшее
проявление доброты. Это бывает, когда человек не чувствует себя уверенно,
хотя почему ты должен был чувствовать себя неуверенно при том, что ты жил
со мной и отцом... Однажды ты отдал кому-то в школе отличное вечное перо
за то, что мальчик угостил тебя булочкой с шоколадной начинкой.
- Ну хватит, мама. Теперь-то я всегда требую, чтобы со мной
расплачивались сполна.
- Сомневаюсь.
- И благодарности я больше не испытываю. - Но, уже произнося эту фразу,
он вспомнил про Карсона, умершего в тюрьме, вспомнил, что сказала Сара. И
добавил: - Во всяком случае, моя благодарность далеко не заходит. Теперь
за одну грошовую булочку благодарности от меня не дождешься.
- Есть в тебе одно странное качество. С тех пор как ты встретил Сару,
ты никогда не упоминаешь о Мэри. А мне очень нравилась Мэри. Жаль, у тебя
не было от нее ребенка.
- Я пытаюсь забыть об умерших, - сказал он, но это была неправда.
Довольно скоро после свадьбы он узнал, что стерилен, поэтому у них и не
было детей, но жили они тем не менее счастливо. И когда его жену разорвало
на куски бомбой на Оксфорд-стрит, а он в то время находился в безопасности
в Лиссабоне, куда отправился на встречу с агентом, - для него это было
равносильно потере единственного ребенка. Он не сумел защитить Мэри и не
погиб вместе с ней. Вот почему он никогда не говорил о ней, даже с Сарой.

- Что меня всегда удивляет в твоей маме, - сказала Сара, когда они в
постели начали перебирать события минувшего дня, - это то, что она сразу
стала считать Сэма твоим сыном. Неужели ей никогда не приходит в голову,
что у такого черного мальчика не может быть белого отца?
- По-моему, она не разбирается в оттенках кожи.
- А вот мистер Мюллер разбирается. Я в этом уверена.
Внизу зазвонил телефон. Время приближалось к полуночи.
- А, черт, - произнес Кэсл, - кто это может звонить нам в такой час?
Снова твои люди в масках?
- Ты не собираешься подходить к телефону?
Звонок прекратился.
- Если это были твои люди в масках, - сказал Кэсл, - у нас есть теперь
шанс прихватить их.
Телефон зазвонил во второй раз. Кэсл взглянул на часы.