Будь моя воля, я приказал бы обливать их кислотой в колыбели. Всех!
чудовищном бреду. Я съежился, внутри все оборвалось. Похоже, на сей раз он
сорвался по-настоящему, это конец, он убьет меня, выместит на мне свою
злобу. Терять мне было нечего, я пошел ва-банк.
рука рванула ворот, потянулась к горлу. Краска залила шею, затылок,
расползлась широкими пятнами у корней волос. Я было подумал, все, приступ
какой-нибудь или инфаркт. Он тяжело выдохнул. Медленно, с усилием
повернулся вокруг своей оси. Его безумный взгляд сдавил меня как тисками, я
похолодел. А он вдруг рявкнул:
исчезните, живо, чтобы я вас обоих больше не видел! Вон!
себя жуткое наваждение и осторожно поднялся, все еще подозревая подвох.
Стейнер так и остался сидеть на табурете, свирепо нахмурясь и сжав кулаки.
Я шагнул к двери, приоткрыл ее. У него на лице вдруг будто оползень
случился: глаза скатились к самому рту, рот обвис до подбородка, а тот
обвалился на шею. Со своей буйной, но блеклой шевелюрой он походил на
старую актрису в гриме, которой вытряхнули на голову ведро водорослей. Я
тихонько пятился, не рискуя повернуться к нему спиной.
узкому проходу, споткнулся обо что-то, чуть не растянулся. Странно
все-таки, что Стейнер выгнал меня, - ведь после всего, что он мне
наговорил, я для него опасный свидетель. Я выбрался в подвал, пронесся
через котельную, где по-прежнему урчал бойлер, точно объевшийся дракон. Мои
тяжелые ботинки гулко стучали по бетонному полу. По лестнице, ведущей в
кухню, я взбежал, прыгая через две ступеньки. Но Стейнер и не думал
преследовать меня, видно, совсем скис, да и вообще хотел только попугать.
Значит, у нас есть шанс. Скорей наверх, заберу Элен, и уносим ноги, быстро!
С этой историей потом как-нибудь разберемся. Я толкнул дверь в кухню, но
что-то мешало. Я нажал сильнее, дверь поддалась с адским грохотом, и я с
размаху влетел в груду жести и стали. Кастрюли, ложки, вилки - кто-то
нарочно нагромоздил их здесь пирамидой - рассыпались и раскатились по полу,
отозвавшись тысячей визгливых и пронзительных нот. Еще не совсем
опомнившись, я поднял голову. У плиты стояла истуканом и смотрела на меня
сверху вниз Франческа Спаццо-Стейнер собственной персоной.
обошлось время с ее лицом. Желтоватые пятна - наверно, когда-то они были
веснушками - обрамляли блестящий, будто маслом намазанный нос. Под глазами
мешки, как натеки на оплывшей свече. На правой скуле красовался синяк с
хорошую монету. Тогда я еще не знал, что это Элен с ней дралась. Но
достаточно мне было взглянуть на нее, несокрушимую скалу, дышавшую злобой,
и я понял: нам конец.
оказалась баба, зажала руку как клещами. Я мельком увидел прихожую,
зловещие часы-саркофаг, чучела зверей. Вот сейчас бы одним прыжком - к
двери! Но раздавшийся откуда-то сверху крик остановил меня: Элен звала на
помощь. Я отчаянно рванулся.
маленькую гостиную - в этой комнате мы отогревались в первый вечер.
шапочке с помпоном похожий на гнома, только недоброго. Его придурковатая
физиономия так и сияла. Я похолодел - только его мне сейчас не хватало.
Было в этом недомерке что-то от злого мальчишки, знаете, для таких одна
радость - над кем-нибудь поизмываться. Весь дом вдруг стал враждебной
территорией, меня окружали недруги. Оставалась последняя надежда - Стейнер,
только он мог приказать этим двоим отпустить нас, но его не было. Франческа
и Раймон встали передо мной, заслонив камин. Карлик глупо хихикал,
наслаждаясь моим испугом, а эта мегера источала яд, точно огромная оса.
нож гильотины, - теперь мы не можем дать вам уйти. Вы слишком много знаете.
разумеется, запереть за собой дверь. Я машинально налил себе стаканчик и
сел, обхватив голову руками. Мне необходимо было успокоиться. Главное
сейчас - добраться до Элен, вдвоем мы будем сильнее. Но едва у меня начал
созревать план, как мои судьи вернулись вместе со Стейнером. Глупо, но
присутствие хозяина меня как-то обнадежило.
чтобы я убирался.
сказать, комиссаром. Те двое пели с ее голоса, по струнке ходили, а
распоряжалась она. Я с ужасом таращил глаза на дьявольскую троицу -
мать-командиршу, карлика-лакея и убеленного сединами подкаблучника. Увы,
они мне не снились. А тот, кого я сперва принял за буйно-помешанного,
единственный оказался мало-мальски человеком. Повисло тягостное молчание.
Философиня чесала ногу пониже колена, как будто размышляла этим местом.
дадим вам шанс. Вы в курсе, Жером сказал вам, что на этой неделе мы
выписываем нашу последнюю пациентку. "Сухоцвет" свободен. Вот что мы
предлагаем: Элен останется у нас, она вполне нам подходит. Вы же поедете с
Раймоном в Париж и привезете в обмен на нее трех девушек. Мы вправе
требовать от вас компенсации. Когда они будут здесь, вам вернут Элен.
что она такое говорит. Тут подошел Жером и опять прижал меня к груди.
Франческу пощадить Элен. Но она и слушать ничего не желает.
были такие длинные, что могли бы обхватить меня несколько раз. Стиснутый в
этих лапищах, я уткнулся лицом в его рубашку, и плохо пришитая пуговица все
время лезла в нос. Со стороны эту сцену, наверно, можно было принять за
встречу друзей. Его жалость была какая-то липкая, мне стало противно. А
Франческа была настороже.
он разжимал объятия, прикидывал свои шансы на побег. Сейчас или никогда.
Дверь открыта, в несколько прыжков я пересеку гостиную, потом прихожую,
пулей наверх и запрусь в спальне с Элен. А там видно будет. Я рывком
высвободился из рук хозяина и чесанул к центральной комнате, толкнув на
бегу Франческу - та тяжело завалилась на бок, как рухнувшая башня. Но
надолго меня не хватило, ноги стали ватными, отказывались повиноваться.
свалил захватом под колени. Я стукнулся головой об пол, в глазах потемнело.
Я отбивался, колотил его по голове, лягался, но все без толку. Куда мне
было с ним справиться, слабак я. Он уселся на меня верхом - мерзкая рожа
оказалась прямо над моей головой - и невозмутимо влепил мне пощечину. Как
сейчас вижу его занесенную руку - не для того, чтобы убить или вырубить, а
просто чтобы проучить нашкодившего мальчишку. Я уткнулся головой в ковер.
Он силой поднял меня и, железной хваткой сжав локоть, поволок обратно в
маленькую гостиную. Франческа, вне себя - я и вправду сбил ее с ног, - чуть
не набросилась на меня с кулаками. Стейнер, еще весь красный - видно,
переживал, что его осадили при мне, - что-то бормотал, успокаивая ее.
скверная шутка, и, разозлившись - отшлепали ведь, как пацана, - тоже заорал:
согнулся, ловя ртом воздух, а он выхватил из кармана мешок и набросил мне
на голову. Проделал он все это спокойно, без суеты и лишних движений, в
общем - профессионально. Он тут был на все руки: сторожевой пес, лакей,
повар... Покорный раб, готовый по знаку хозяев выступить в любом амплуа.
Одной рукой он держал меня за шиворот, другой заламывал мне руку за спину.
От боли я даже сопротивляться не мог.
кричал, брыкался. Открывались и закрывались какие-то двери, потом под
ногами оказались ступеньки. Моя решимость таяла с каждым шагом: я понял,
что меня ведут в подвал. Мой конвоир держал меня крепко, но агрессивности
не проявлял. Мы миновали котельную - я услышал гул и урчание бойлера.
тяжелыми ключами, столько пропитанных сыростью коридоров, поворотов,
туннелей, где приходилось идти, пригнувшись, что я совсем запутался.
Неужели под этим домом скрываются такие огромные катакомбы? Мне стало
жутко: ведь здесь чахли в заточении красавицы, оглашали эти своды криками и
рыданьями. Мы шли по очередному коридору, круто уходившему вниз; мои зубы
выбивали дробь. Наконец Раймон заставил меня опуститься на четвереньки и
втолкнул в крошечную, сырую, затхлую каморку. Он снял с меня мешок и, не
сказав ни слова, запер дверь на ключ.
Корнев Павел
Жюль Верн
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Никитин Юрий