АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
одни венки вынесли, другие вносили. В углу молилась старая женщина, словно
актер из другой пьесы, оказавшийся на сцене, когда вдруг подняли занавес.
Сзади послышался знакомый голос:
-- Печальная встреча, сэр. Рад вас встретить там, где все обиды
кончаются.
-- И вы тут, Паркие! -- воскликнул я.
-- Увидел объявление в "Тайме", сэр, и отпросился у мистера Сэ-виджа.
-- Вы всегда провожаете досюда своих подопечных?
-- Она была очень хорошая, сэр,-- с упреком сказал он.-- Как-то она
спросила у меня дорогу. А у них, на этой вечеринке, дала мне бокал хереса.
-- Южноафриканского? -- жалобно спросил я.
-- Не знаю, сэр, но как она его давала... Мало таких, как она. И
мальчик, он тоже... Все время о ней говорит.
-- Как он?
-- Хворает, сэр. Совсем расхворался. Живот болит.
-- Врач был?
-- Нет еще, сэр. Я верю в природу. До поры до времени, конечно. Я
оглядел чужих людей, знавших Сару, и спросил:
-- Кто они, Паркие?
-- Девицу я не знаю, сэр.
-- Она со мной.
-- Простите. Вон сэр Уильям Мэллок.
-- Его я знаю.
-- Джентльмен, который обошел лужу,-- начальник отдела.
-- Данстан? • -- Именно, сэр.
-- Сколько вы знаете, Паркие!
Я думал, ревности нет, я соглашался разделить ее с кем угодно, только
бы она жила, но тут проснулась былая ненависть.
-- Сильвия! -- позвал я, словно Сара меня слышит.-- Где вы сегодня
обедаете?
-- Я обещала Питеру...
-- Питеру?
-- Ну, Уотербери.
-- Плюньте.
"Здесь ты? -- спросил я Сару.-- Смотришь ты на меня? Видишь, я без тебя
обхожусь. Это нетрудно". Ненависть могла верить в посмертную жизнь; только
любовь знала, что Сара мертва, как мертвая птица.
Входили новые люди, и женщина у перилец растерянно встала. Она чуть не
влезла в чужие похороны.
-- Я бы хотела позвонить...
Ненависть, словно скука, застилала вечер. Теперь, не любя, я должен был
играть любовь и чувствовал вину еще до преступления -- зачем я втянул в свой
лабиринт невинную жертву? Половой акт может быть полной ерундой, но в мои
годы знаешь, что он может стать и всем на свете. Я-то в безопасности, а вот
в этом ребенке вдруг да и сработает какой-нибудь невроз. В конце вечера я
буду очень неловок, и сама эта неловкость (или даже бессилие) может тронуть
ее, а если я проявлю прыть, и это способно тронуть. Я попросил Сару:
"Вызволи меня, вызволи, ради нее, не ради меня".
Сильвия сказала:
-- Я скажу, мама больна.
Вот, готова солгать. Питеру конец. Бедный он бедный! Теперь мы с ней
сообщники. Она стояла в черных штанах, среди подмерзших луж, а я думал:
"Тут и начнется долгое будущее..." -- и попросил Сару: "Вызволи! Я не
хочу ее обижать. Я не могу любить никого. Кроме тебя". Седая женщина спешила
ко мне по лужам.
-- Вы не мистер Бендрикс? -- спросила она.
-- Да.
-- Сара мне говорила...-- сказала она и замялась, а я глупо понадеялся,
что она что-то передаст мне, что мертвые могут говорить.-- Она говорила, что
вы ее лучший друг.
-- Один из друзей.
-- А я ее мать.
Я даже не помнил, что мать жива. У нас было столько тем, что целые
страны нашей жизни оставались белыми, как на карте,-- потом закрасим...
-- Вы и не слыхали обо мне?
-- В сущности...
-- Генри меня не любил, так что я держалась подальше. Она говорила
разумно, спокойно, а слезы лились сами собой. Мужья с женами ушли, чужие
люди проходили мимо нас троих в часовню. Паркие думал, видимо, что чем-то
может помочь мне, но стоял в стороне, как он бы сказал -- знал свое место.
-- Я хочу попросить вас о большой услуге,-- сказала мать Сары. Я
старался вспомнить ее фамилию -- Камерон, Чендлер? -- Сегодня я так спешила,
ехала...-- она машинально смахнула слезы, словно пыль тряпкой. "Бертрам,--
подумал я.-- А, вот! Бертрам".
-- Да, миссис Бертрам? -- сказал я.
-- Я забыла взять деньги.
-- К вашим услугам.
-- Не одолжите ли вы мне фунт? Понимаете, мне надо пообедать в городе.
У нас в Грейт Миссинден рано закрывают.
Она снова смахнула слезы, и что-то напомнило мне Сару -- какая-то
простота в горе, какая-то двойственность, быть может. Интересно, слишком ли
часто "трогала" она Генри? Я сказал:
-- Пообедаем вместе.
-- Что вы, не беспокойтесь!
-- Я любил Сару.
-- И я.
Я пошел к Сильвии и сказал:
-- Это ее мать. Я должен покормить ее. Простите. Можно" я вам позвоню?
-- Конечно.
-- В книжке вы есть?
-- Он есть,-- мрачно ответила она.
-- Ну, на той неделе.
-- Очень буду рада,-- она протянула руку.-- До свидания.
Я видел, что она знает: время упущено. Слава Богу, это еще ничего не
значило -- пожалеет немного в метро, невпопад ответит своему Питеру сквозь
музыку Бартока. Оборачиваясь к миссис Бертрам, я снова сказал Саре: "Видишь,
я тебя люблю". Но любовь, наверное, труднее расслышать, чем ненависть.
Когда мы подходили к воротам, я заметил, что Паркие исчез. Видимо,
решил, что он мне больше не нужен.
Мы с миссис Бертрам отправились в "Изола Белла". Я не хотел идти туда,
где мы бывали с Сарой, а сейчас, конечно, стал сравнивать этот ресторан с
теми. Ни Сара. ни я нигде не пили кьянти, теперь я пил его и об этом думал.
Мог бы я заказать и наше любимое бордо, но я и так непрерывно о ней помнил.
Пустота была заполнена ею.
-- Мне не понравились похороны,-- сказала миссис Бертрам.
-- Простите?
-- Они бесчеловечные. Как конвейер.
-- Нет, ничего. В конце концов, помолились.
-- Этот священник, он священник?
-- Я его не видел.
-- Он говорил, что мы сольемся в Великом Духе. Я долго не могла понять.
Думала, в великом ухе.-- Слезы закапали в суп.-- Я чуть не засмеялась, а
Генри заметил. Как же, ведь это я!
-- Вы с ним не ладите?
-- Он очень плохой человек,-- она смахнула слезы салфеткой и яростно
принялась есть, вздымая вермишель.-- Как-то я заняла у него десять фунтов,
забыла сумку. С каждым может случиться.
-- Конечно.
-- Я горжусь, что никому на свете не должна.
Речь ее походила на метро, она шла кругами и петлями. Когда я пил кофе,
я стал различать узловые станции: Генри плохой, она -- очень честная, она
любит Сару, ей не нравятся похороны. Великий Дух -- и снова Генри.
-- Так было смешно,-- сказала она.-- Я не хотела смеяться. Никто не
любил Сару, как я.-- Все мы всегда это думаем и сердимся, когда говорит
кто-то другой.-- Но Генри этого не понять. Он очень холодный человек.
-- Какие же еще могли быть похороны? -- сказал я, пытаясь перевести
стрелку.
-- Сара католичка,-- сказала миссис Бертрам, взяла бокал вина и залпом
выпила половину.
-- Ерунда,-- сказал я.
-- Она сама не знала.
Тут я испугался, словно совершил продуманнейшее преступление и вдруг
увидел трещину в своих замыслах. Глубокая она? Подвластна ли она времени?
-- Ничего не понимаю!
-- Она вам не говорила, что я была католичкой?
-- Нет.
-- Так, недолго. Понимаете, мой муж был против. Я его третья жена, и
когда у нас все не ладилось, я говорила, что мы, собственно, не женаты. Он
очень плохой человек,-- прибавила она.
-- Это вы католичка, а не Сара. Она опять хлебнула вина.
-- Я никогда никому не говорила. Наверное, я напилась. Напилась я,
мистер Бендрикс?
-- Ну, что вы! Выпейте еще.
Пока мы ждали вино, она пыталась вернуться на другие станции, но я не
дал.
-- В каком смысле она католичка?
-- Только не говорите Генри!
-- Не скажу.
-- Мы жили в Нормандии. Сара была маленькая, два года. Муж вечно ездил
в Довиль. Это он так говорил, а я знала, что он ездит к первой жене. Я очень
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 [ 25 ] 26 27 28 29 30
|
|