АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Вам тоже идет.
Капитан Постников глядел на них с откровенным презрением: тоже, мол,
нашли разговор.
- Что у вас тут произошло? - спросил его Скворцов.
- Два подрыва вчера дали. Распределение осколков не соответствует
тактико-техническому заданию. Будем браковать изделие.
- Это мы еще посмотрим. К подрыву готовы?
- Так точно. Только переходников нет. Я машину за ними послал, да она
что-то задержалась. Наверно, воду берет. Все-таки жара. Метео сорок три
обещало.
Капитан говорил тяжко, трудно, с перерывами, как будто он уже замолчал,
а потом молчать раздумал. Было видно, что ему все осточертело: жара,
степь, вся эта канитель с изделием.
- Сколько же придется ждать?
- А кто ее знает? Вы тут, в тенечке, обождите.
Скворцов и Лида отошли в короткую тень будки. От железной крыши так и
дышало жаром. Постников пошел на площадку.
- Придется ждать, - сказал Скворцов. - Вот лопухи, забыли переходники
доставить.
- А знаете, я люблю ждать.
- Странный вкус. Я как раз терпеть не могу ждать.
- Нет, я люблю. Не везде, конечно, а на полигоне. На полигоне
полагается ждать. Это словно часть полигонной службы, вроде ритуала...
- Видно, вы прирожденный полигонный работник. Любите свою работу?
- Очень, - сказала Лида. - Знаете, когда я думаю о своей работе, даже
мурашки по спине.
Она повела плечами, морща спину между лопаток.
- Вот это любовь. А по дому не скучаете?
- Нет. То есть да. Сына хочется на руки взять. Сын у меня, Вовка. Два
ему. Хороший мальчик. Кудрявый... А у вас, кажется, тоже сын?
- Вася.
- Сколько ему?
- Полтора.
- А какой он у вас? Расскажите. Я люблю про детей.
- Ну какой? Толстый, белый, увалень, глупый. Глупый, а друг он мне
большой, больше всех.
Подошел капитан Постников:
- Машина пришла, товарищ майор. Разрешите готовить подрыв?
- Пожалуйста.
- Попрошу пройти в блиндаж, - просипел Постников, упорно не глядя на
Лиду Ромнич. - Покидать блиндаж в ходе подрыва не разрешается.
- Я знаю, - сказала Лида.
- Идите вперед, Лидия Кондратьевна, я вас догоню. Видите блиндаж? Вон
там.
Она пошла по тропинке к блиндажу, полевая сумка болталась у ее бедра.
Скворцов смотрел вслед, умиляясь ее цапельной долговязости. Этакие
бамбуковые ноги, словно бы даже пустые внутри.
Постников кашлянул.
- Дай закурить, капитан, - сказал Скворцов.
- "Беломор" употребляете?
- Очень даже употребляю.
Они откинули сетки и закурили.
- Что же ты, капитан, с нашей дамой так строго, а?
- Не люблю бабья на полигоне. Приедет такая фуфлыга: ах да ох, уши
затыкает. И всегда при ней что-нибудь не так. То пиропатрон не сработает,
то контакта нет. Я тысячу раз замечал.
- Напрасно. Ромнич не такая. Она уши не затыкает. Она сама -
конструктор, полигонный работник. Даже ждать на полигоне - и то любит.
Постников подумал и сказал:
- От женщины, которая таким делом занимается, может вытошнить.
- Ну, зачем уж так. Хорошую женщину никакое дело не испортит. Я даже
одну знал женщину - борца. И ничего, славная была женщина.
- Пускай она лучше обо мне заботится, - горячо сказал Постников, сразу
потеряв медлительность. - Моя вон тоже пошла в школу преподавать, а
хозяйством ей некогда заниматься. Щи оставит - когда разогрею, а когда
холодные кушаю, без аппетита.
- Подумаешь, дело - разогреть! Были бы щи.
Это Постникову не понравилось. Он опять замедлился и сказал:
- Согласно инструкции идите в блиндаж, товарищ майор.
Скворцов спустился в блиндаж. Под землей было как под водой - полутемно
и прохладно. Всей кожей ощущая прекрасную эту прохладу, он полуощупью
пробрался к стенке. В глазах плавали радужные круги. Пахло грибами. Когда
круги исчезли, он увидел у самого своего лица свисшую с потолка гроздь
тоненьких, полупрозрачных поганок. Они росли из щели между бревнами наката
и, казалось, должны были висеть вниз головой, но нет: каждая поганка
грациозно изгибала тоненькую свою ножку и подымала вверх серую
колокольчатую шляпку.
- Смотрите, какие поганочки, - сказала Лида.
- Вижу.
Ему захотелось еще от себя прибавить что-то глупое, вроде "всюду
жизнь", но он удержался.
Зазвонил полевой телефон. Скворцов взял трубку.
- Товарищ майор, к подрыву готов, - доложил торжественный голос, совсем
непохожий на голос Постникова. Все-таки подрыв - всегда событие.
- Отлично. Давайте.
Раздался сигнал тревоги - несколько колокольных ударов по рельсу, - и
снаружи в блиндаж начали просовываться ноги в кирзовых сапогах. Солдаты
стали на земляной лестнице, упираясь пилотками в перекрытие. Наступила
тишина - особая тишина перед взрывом.
Скворцов с Лидой стояли у смотрового окошка, глядя сквозь
растрескавшееся бронестекло. Стена в отдалении рисовалась темным массивом.
Вдруг на ее фоне сверкнул огонь, взметнулась кверху черная земля, и тут же
пришел удар. Блиндаж колебнулся, с потолка посыпалась земля, гроздь
поганок дрогнула и уронила один колокольчик. Сквозь окошко было видно, как
поднятая взрывом земля медленно распускалась большим черным георгином и
медленно опадала.
- Все, - сказал Скворцов. - Можно выходить.
Кирзовые сапоги двинулись вверх по лестнице и исчезли в сияющем голубом
проеме.
После подземной прохлады зной наверху был ошеломляющим. Казалось, видно
было, как скручиваются и вконец погибают сушеные-пересушеные, но еще не до
конца сожженные травки.
У полуциркульной стены облаком стояла еще не осевшая пыль. Там, где
только что поблескивал стальной цилиндр, ничего не было - ни треноги, ни
троса, только горячая яма в пыльной земле. По всей поверхности броневой
стены проворно расползлись солдаты в выбеленных солнцем гимнастерках, с
зелеными сетками на головах - зеленоголовые муравьи. Цепляясь за веревки,
переползая от опоры к опоре, они снимали координаты пробоин и метили их
черной краской, передавая друг другу ведро и кисть. Постников мешковато
суетился внизу, сипел на крик, командовал и наносил отметки на большой
лист бумаги. Лист топорщился коробом у него в руках.
- Придется подождать, пока обмерят. Впрочем, вы любите ждать. Давайте
опять в этот самый тенечек.
Короткая тень от будки стала, если возможно, еще короче.
- Присядьте, - предложил Скворцов и расстелил на горячей земле газету.
Края газеты немедленно загнулись кверху, как будто ее положили на плиту.
Они сели - головы в тени, ноги на солнце. Лида о чем-то размышляла, теребя
кисточки на краю своей сетки.
- А знаете, Павел Сергеевич, я почти уверена, что осколки рикошетируют
от грунта.
- Не может быть. Есть противорикошетные валы...
- И все-таки рикошеты не исключены.
Она вынула из полевой сумки блокнот и карандаш:
- Погодите, я сейчас прикину.
Она написала несколько строк, прикусила карандаш, задумалась...
- Я могу вам помочь?
- Помолчите, а то собьюсь, - резковато сказала Лида.
Скворцов замолчал и стал смотреть на ее ногу. Тонкая, до блеска
отполированная солнцем, даже чуть кривоватая от худобы, чем-то похожая на
саблю нога. Он смотрел и думал: "Люблю твою ногу. Люблю твою пыльную,
исцарапанную ногу. Люблю все в тебе - красивое и некрасивое, хорошее и
плохое, мягкое и резкое. Ничто не имеет отношения ни к чему".
- Ну, так и есть, - сказала Лида. - Все, как я и предполагала.
- Рикошеты?
- Конечно. При этом профиле противорикошетных устройств должно
наблюдаться восемь - десять процентов лишних пробоин во втором поясе.
Смотрите.
- Это что, формула Сабанеева? - спросил Скворцов. Он не очень-то был
силен в теории, но некоторые фамилии помнил и при случае мог блеснуть.
- Нет, не Сабанеева.
- Ваша?
- Право, не знаю. Эта формула всегда была.
- Как всегда?
- Это у нас так говорят. Когда стали очень уж приставать с приоритетом
русских и советских ученых...
- Понимаю.
На дорожке появился Постников с бумажным листом. Скворцов и Лида
встали.
- Ну как?
- Та же петрушка, - просипел Постников. - Ясно, в конструкции ошибка.
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 [ 25 ] 26 27 28 29 30 31 32 33 34
|
|