Чтение 25–й страницы книги ~Али-Баба и сорок разбойниц~

Дурацкий вопрос! Если ответите "нет", то, значит, вас разбудили, если "да", то вы говорите во сне.

Катя молчала, скорей всего, ей дали сильное снотворное, потому что она даже не шелохнулась, когда я потряс ее за плечо. Энное количество времени я пытался растолкать мирно посапывающую девушку, но успеха не достиг. Едва я выскользнул из палаты, как услышал звонкий голос Лиды:

- Иван Павлович, а чегой-то вы там делаете?

Я мгновенно нашелся:

- Мне показалось, что в этой комнате плачут.

- Нет, - протянула Лида, - обознались вы. Кате сильное снотворное ввели.

- Зачем? У нее бессонница?

- Да нет, - ответила Лида, - у нее истерика приключилась. Вот послушайте, чего вышло.

До обеда Лидочка занималась разными делами, она не особо торопилась, зная, что ей предстоит дежурить сутки. В два часа дня нужно было забрать с занятий Катю. Лида побежала в соседний корпус, привела сюда девочку. Та, проходя мимо бывшей палаты Федькиной, притормозила и сказала:

- К Лизе хочу.

- Она ушла, - отмахнулась Лида, - пошли, отдыхать пора.

Но Катя уперлась:

- Нет, я пойду к Лизе.

Лида попыталась объяснить пациентке:

- Лиза ушла домой, она тут больше не живет!

- В большой дом? С двориком?

- Да - Насовсем?

Лида кивнула, думая, что теперь Катя успокоится и мирно проследует в свою палату. За последние месяцы у Кати наступило резкое улучшение состояния.

Начиная с первых дней февраля она стала быстрыми темпами поправляться, просто на удивление всем, и порой казалась совершенно нормальной. Лида полагала, что Катерина поймет, куда делась Лиза, и найдет себе другую подружку. Катя же упорно продолжала задавать вопросы, стоя под дверью бывшей палаты Федькиной.

- Ушла туда, где играют в шахматы?

Чтобы отвязаться от Кати, Лида брякнула:

- Да!

Шахматный кружок располагается в отдельно стоящем в лесу домике, который соединен галереей с основным зданием, Катя только что сама оттуда вернулась. Неожиданно она сильно побледнела, затопала ногами, затрясла головой и впала в истерику.

- Ей дали шапочку, - кричала Короткова, - она боялась шапочки, а на нее надевали! Лиза убила Иру, Ира убила Лизу. Черная и белая, только не горелая! Ходи пешкой, пешкой, ходи, бей коня.., а... а.., коня, шапочка! Лиза! Ира! Мама!

Испуганная Лидочка бросилась за Альбиной Федоровной.

Доктор применила снотворное. Катю удалось успокоить.

- Похоже, ее что-то на шахматном кружке испугало, - предположила Лида. - Ой!

- Что случилось? - озабоченно осведомился я.

- Я слишком много болтаю, - испугалась Лидочка, - уж, пожалуйста, не сердитесь на меня.

- Мне такое и в голову не придет, - успокоил я ее.

- Вы мне сразу жутко понравились, - оживилась Лида, - вы на моего папу похожи, он тоже такой спокойный, обстоятельный.

Я тяжело вздохнул: если девушка уступает вам место в метро, нет смысла за ней ухаживать. Эта фраза придумана не мной. И, на мой взгляд, она не совсем справедлива. Место-то могут освободить и молодому парню с палочкой в руке. Но коли юная особа сообщает о вашем сходстве с ее отцом, вот тут полный аут и нечего питать зряшные надежды.

- Не везет этой Кате, - снова завела Лида, - Девочка-катастрофа!

- С ней что, происходят все время какие-то неприятности?

- У нас нет, - ответила Лида, - но знаете, почему она сюда попала?

- Вроде Короткова наркоманка, ее неудачно лечили от героиновой зависимости.

Лидочка прищурилась.

- А с чего она на иголку села?

- Понятия не имею!

- Хотите расскажу?

Лидочкины глаза горели огнем, очевидно, такого понятия, как врачебная тайна, для нее просто не существовало, или медсестра считала, что от психолога нечего скрывать правду.

Катю в клинику привез отец. Сдал дочь медикам на руки и забыл про нее. Больную Семен Юрьевич не посещал, но деньги за ее содержание платил исправно, и Катю усердно лечили. Одно плохо - никакого улучшения в ее состоянии не наблюдалось.

Короткова совершенно не поддавалась коррекции.

Вернее, первое время она довольно успешно поправлялась, у нее восстановилась речь, кое-какие навыки, но потом вдруг процесс остановился. Врачи недоумевали, не понимая, что же случилось. Катя была вялой, безучастной ко всему, не могла учиться и по большей части лежала в кровати. Потом апатия сменялась резким возбуждением. Катя начинала бегать по палате, плакать, требовать непонятные вещи, потом вновь впадала в ступор. Общаться с другими пациентами она не желала, врачей ненавидела, при виде медсестер начинала судорожно плакать. Единственный человек, которого Катя встречала с радостью, была ее сестра Ира. Та приходила в понедельник, среду и пятницу. Завидя Ирину, Катя вытягивала вперед руки и монотонно кричала:

- Дай, дай...

Ирочка обнимала несчастную сестру и доставала из сумочки шоколадные конфеты. И вот что странно, во время ее визитов Катя казалась почти нормальной, весело смеялась, живо реагировала на окружающих. Такое состояние сохранялось и пару часов после ухода Ирины, потом Катя вновь делалась апатичной и все начиналось заново.

Как-то Альбина Федоровна решила отправить Катю в бассейн. Многие больные с удовольствием резвились в воде, играли в мяч. Собственно говоря, это был большой лягушатник. Катюшу подвели к бортику, и тут у нее началась дикая истерика.

- Вода, - визжала она, - нет, вода! Смерть!

Вода!

Естественно, Катю немедленно вернули в палату.

Альбина Федоровна попыталась дозвониться до ее отца, чтобы узнать, не было ли у девочки какой-нибудь стрессовой ситуации, связанной с рекой или морем.

Семен Юрьевич выслушал врача и, буркнув "Нет", - мгновенно отсоединился.

После обеда пришла Ирина, она очень расстроилась, узнав о происшедшем. Альбина Федоровна ради порядка спросила:

- Не знаете, может, Катю когда-то напугало что-то, связанное с водой?

Ира замялась.

- Ну, в общем, из-за этого вся беда!

- А в чем дело? - насторожилась врач.

И тут Ирина выдала совершенно невероятную историю. Мать Кати, Наташа, покончила с собой.

Летним, ясным днем она поругалась с мужем. Что у них случилось, Ира не знала, но, видно, что-то серьезное, потому как Наташа вылетела из дачи и побежала за ворота. За ней понеслась Катя. Ира осталась в доме, она считала, что отец и мачеха сами разберутся между собой. Забеспокоилась Ира через час, когда ни Катя, ни Наташа не вернулись. Семен Юрьевич сидел, запершись в своем кабинете. Ира поскреблась в дверь к отцу.

- Папа, уже вечереет, может, пойти поискать Наташу?

- Мне плевать на нее! - заорал отец. - Пусть хоть сквозь землю провалится!

Ира поняла, что отец все еще злится на жену, и решила сама отправиться на поиски Наташи, но тут распахнулась дверь и на пороге возникла Катя.

- Мама утонула, - сказала она и упала без чувств.

О том, что произошло, Катя рассказала Ире лишь через месяц. Наташа добежала до высокого обрыва и бросилась на глазах дочери в реку. К сожалению, речкой тот ручеек, что протекал возле дома Коротковых, можно назвать с большой натяжкой. Наташа упала с довольно большой высоты на голову и моментально скончалась, сломав шею. Катя от ужаса остолбенела и целый час без сил просидела на крутом берегу, глядя на неподвижное тело матери.

Потом кое-как добралась до дома.

Наташу похоронили. Что случилось между женой и мужем, Ирина не знала. Семен Юрьевич так и не простил супругу. Более того, он не пошел на ее похороны, не объявил никому о несчастье, не стал справлять поминки. Просто дал Ирине денег и велел:

- Сама все организуй.

Наташу отвезли на кладбище три человека:

Ира, Катя и Фира Базилевич, лучшая подруга покойной. Потом они зашли в кафе и выпили за помин ее души.

После смерти матери Катерина стала колоться и очутилась в конце концов в "Голубом солнце".

- Вот какая ужасная история, - завершила Лида рассказ. - Просто трагедия! Да вы идите, на диванчик лягте!

- Мне пока не хочется, спасибо, - ответил я, - и что. Катя до сих пор неадекватна?

Лида покачала головой:

- Нет. Знаете, с этой Коротковой одни странности. В начале февраля мы тут подумали, что ей вообще конец пришел. Ломало ее, как наркоманку.

Если бы мы не знали, что Катерина уже давно героина и не нюхала, подумали бы, что она с иголки соскочила! Переболела она, перетрясло ее и выздоравливать начала, да какими темпами! Не поверите!

Улучшалась с каждым часом. Сначала перестала истерики закатывать, потом апатия прошла, с Лизой Федькиной она подружилась. Знаете, когда пациент у нас начинает друзей заводить, врачи радуются, значит, он на поправку идет. Вот, Катя с Лизой последнюю неделю не разлей вода были, все шушукались, хихикали. Лиза-то более сообразительная, чем Катя, она у нас всего-то девяносто дней провела и уехала вполне нормальной: Катя, конечно, расстроилась, но Ираида Сергеевна ее утешила, сказала, что папа ее скоро тоже заберет, и вдруг, бац, опять истерический припадок.

Лида продолжала бубнить, но я перестал ее слушать, она завершила повествование о Кате и Ирине и сейчас самозабвенно рассказывала о том, какие великолепные вещи можно купить в магазине.

Я молча смотрел на медсестру, навесив на лицо дежурную улыбочку. В голове бродили тяжелые мысли. Похоже, Семен Юрьевич не сказал нам ни слова правды. Соврал, что Катя лечится в Германии, а жена ухаживает за больной, ну не глупо ли? Ведь Наташа уже давно в могиле! Зачем он делает вид, что его супруга жива? Нет ответа на этот вопрос.

Глава 28

Нора трижды гоняла запись на диктофоне, прежде чем удовлетворенно сказала:

- Теперь многое проясняется!

- Да? - обрадовался я. - И что именно?

- Потом, - отмахнулась Нора, - значит, так!

Насколько я понимаю, тебе завтра на работу в "Голубое солнце" не надо?

- А что, мне придется туда еще ездить? - испугался я.

Нора кивнула:

- Конечно. Там все собаки зарыты. Надо потолковать с Катей и еще кое-что сделать... Ладно, сейчас план работы на сегодня. Сначала ты идешь к Лизе Федькиной, благо она рядом живет, и попробуешь вытянуть из нее все о Кате и Ире. Кстати, что сказала Лида об Ире, помнишь?

- Ну, - начал я перечислять, - она очень добрая, нежно любила Катю, жалела ее...

- И как это вяжется с тем, что Ирина бросила родную мать в беспомощном состоянии?

- Иногда дети бывают немотивированно жестоки с родителями, - высказал я свою точку зрения, - отца или мать ненавидят, а к другим родственникам относятся нормально!

- Не знаю, не знаю, - протянула Нора, - мне кажется... Ладно. Сначала Лиза, затем поедешь к этой Фире Базилевич, надеюсь, ты догадался переписать ее телефон?

Я кивнул.

- Иногда ты демонстрируешь трезвый ум, - одобрила меня Нора, - начинай!

- Хотелось бы поспать часочек, - робко намекнул я.

- Ты в больнице всю ночь провел на ногах? - прищурилась Нора. - Так и не прилег?

- Покемарил на диване немного, одетый, и сейчас чувствую себя разбитым, - воззвал я к жалости хозяйки.

Но Нора иногда демонстрирует потрясающее бездушие.

- Ничего, - заявила она, - чем меньше спишь, тем дольше живешь! Давай, Ваняша, топай к Лизе, вряд ли она, учитывая то, что ее лишь недавно выписали из больницы, куда-нибудь ушла.

Делать нечего, пришлось мне ехать в Калистратовский проезд. Поднявшись на третий этаж, я ткнулся носом в ободранную дверь, тщетно поискал звонок и принялся колотить ногой в филенку.

- Ща, бегу прямо, - донесся крайне недовольный скрипучий голос, - чего трамтарарам подняли!

Ну народ, ваще!

Загремел замок, залязгала цепочка, и передо мной возник мужик, одетый в черную от грязи майку и тренировочные штаны, вытянутые на коленях. Увидав меня, он обозлился и довольно грубо спросил:

- И чего тебе надо?

- Федькины здесь живут? - осведомился я. - Лиза и ее бабушка?

Мужик почесал загривок, потом повернулся и заорал:

- Маня, поди сюда!

В раскрытую дверь тянуло горелым тестом.

Я увидел, как откуда-то сбоку вышла дородная баба в халате, поверх которого был завязан цветастый фартук. Вытирая ладони о полотенце, она приблизилась к мужику и укоризненно спросила:

- Чего орешь?

Тот ткнул в меня пальцем.

- Вот ему Федькиных надо!

Бабища поморгала, шмыгнула носом и ляпнула:

- А они померли все!

- Кто? - спросил я от неожиданности.

- Так и Надька, и Карелия Ивановна, - пояснила бабища. - Надьку давно схоронили, и не упомню уж, в каком году... Вась, когда Олька в первый класс пошла?

Василий надулся:

- Ну, так.., в семьдесят втором!

Жена шлепнула его полотенцем.

- Ваще все мозги пропил! Мы еще тогда и женаты не были.

Потом она повернулась ко мне.

- В общем, давно Надька преставилась, хоть и моложе меня была. А Карелия Ивановна тоже на погост отправилась, ихние две комнаты таперича наши, отдельная квартира у нас будет!

Я растерялся окончательно:

- А Лиза? Она где?

Василий рыгнул.

- Ее еще когда в дурку сдали! Сумасшедшая она, скажи, Мань!

Та укоризненно покачала головой:

- Вовсе нет, просто она в школе учиться не могла, с мозгами у ней беда. Уж как Надька плакала, и Карелия Ивановна тоже. Ну никуда Лизку пристроить не могли, ни одной приличной профессии не обучить, ни волос не пострижет, ни ногтей не почистит. А так ничего девка.

- Ага, - кивнул Василий, - в особенности, когда на мать с ножом кидалась.

Маша вздохнула:

- Ну да, поэтому ее в интернат и сдали, выросла, заневестилась, мужика захотела, а кто ж на такую польстится, вот она и злобилась. Надька, пока жива была, справлялась, а когда померла, Карелия Ивановна повыла да и отвезла обузу в интернат.

- И где сейчас Лиза?

Маша передернула монументальными плечами.

- Фиг ее знает, небось в интернате, где ж ей быть-то?

- Она не приходила сюда?

- Когда?

- Недавно.

Василий нахмурился.

- Не-а.

- Вы точно знаете? - Я цеплялся за последнюю соломинку. - Может, вы ходили в магазин, а Лиза и пришла.

Маша шумно втянула в себя воздух.

- Болеет Васька и носа на улицу не кажет. А вы кто им будете, Федькиным-то?

- Родственник я.

- Квартира наша будет, - мигом заявила Маня, - по закону оформим.

- Ничего у тебя не получится, - добавил Василий, - даже и не затевай судиться, проиграешь.

- Нет, нет, - быстро успокоил я супругов, - никаких злых намерений я не имею, жилплощадью обеспечен, просто хотел повидаться с родней.

- Опоздал ты, - сурово заявил Василий, - не с кем свиданкаться, все на том свете!

- Вы случайно не знаете, в какой клинике содержится Лиза? - Я предпринял последнюю попытку хоть что-то выяснить.

Маша повесила полотенце на плечо мужа.