постройка плота, буря - все эти эпизоды, которые кажутся нам теперь такими
далекими, проходят перед нами. Да! все это было, а мы еще живем!
только четырнадцать, а скоро нас, может быть, будет только тринадцать!
подыскать четырнадцатого!
плота, и сам остается, чтобы следить за ними, никому не доверяя этого
дела.
проникнуть своим горящим взглядом в самую глубину темной пучины. Он не
видит меня, даже не слышит моих шагов.
глухим голосом.
сжимая мое плечо. - Что не надо делать ничего наполовину!
42. С ДЕВЯТОГО ПО ДЕСЯТОЕ ЯНВАРЯ
ряби не видно на гладкой поверхности моря, которое едва заметно колышется.
Если здесь нет какого-нибудь течения, которое мы все равно не можем
определить, плот, вероятно, находится на одном месте.
еще большие муки, чем голод. У большинства из нас от сухости стянуло рот,
горло и гортань; вся слизистая оболочка затвердевает от горячего воздуха,
вдыхаемого нами.
удвоил нам рацион, и мы кое-как утоляем жажду четыре раза в день. Я говорю
"кое-как", ибо оставшаяся вода слишком тепла, хотя бочку и покрыли куском
парусины.
отчаяние.
прохладная тропическая ночь приносит некоторое облегчение. Но днем
температура невыносима. Жара все усиливается, и мы из этого заключаем, что
плот сильно относит к югу.
шаре нет ничего, кроме соленой воды. Всюду и везде лишь бесконечный океан!
дождь, и мы дышим раскаленным воздухом. Жажда становится нестерпимой, она
так терзает нас, что мы забываем муки голода, алчно ожидая минуты, когда
Роберт Кертис выдаст каждому его рацион - несколько жалких капель воды.
Ах! Только бы напиться всласть, хотя бы после пришлось умереть, исчерпав
весь запас воды!
несчастный Оуэн; лежа на передней части плота, он корчится в ужаснейших
судорогах. Я иду, пошатываясь, к Оуэну. Как ни расценивать его поведение,
надо из чувства человечности облегчить его страдания.
точку, появившуюся на горизонте.
сдерживая стоны, и Оуэн.
точка. Но движется ли она? Парус ли это? Какого мнения на этот счет
моряки, обладающие таким острым зрением?
всматривается в белую точку. Все мускулы на его лице напряглись,
подбородок поднят, брови насуплены, глаза прищурены, пристальный взгляд
прикован к горизонту. Если эта белая точка - парус, капитан не ошибется.
опускаются.
отражение, гребень мелькнувшей волны.
снова заняли привычные места. Один Роберт Кертис недвижимо стоит на месте,
хоть и не смотрит больше на горизонт.
нестерпимых болей. На него страшно смотреть. Горло у него спазматически
сжимается, язык сух, живот вздулся, пульс нитевидный, частый, с перебоями.
Сильнейшие судороги сотрясают его тело, временами его даже подбрасывает.
По этим симптомам можно безошибочно определить, что Оуэн отравился окисью
меди.
очистить желудок Оуэна от его содержимого. Обычно с этой целью применяется
теплая вода, и я обращаюсь к капитану с просьбой дать мне ее хоть немного.
Кертис соглашается. Так как в первом бочонке вода уже кончилась, я хочу
зачерпнуть из другого, еще нетронутого, но Оуэн поднимается на колени и
кричит голосом, уже не похожим на человеческий:
сделать. Он еще решительнее заявляет, что этой воды пить не будет.
начинает рвать синеватой жидкостью. Теперь совершенно ясно: Оуэн отравился
сернокислой окисью меди, иначе говоря купоросом, и, что бы мы ни делали,
он погиб!
наконец, в состоянии говорить. Капитан и я расспрашиваем его...
несчастного матроса!
бочонка!.. Вода в этом бочонке отравлена!
43. С ОДИННАДЦАТОГО ПО ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ ЯНВАРЯ
случайности этот бочонок использовали для хранения воды и почему -
случайность, еще более прискорбная, - он попал к нам на плот?.. Не все ли
равно? Одно ясно: воды у нас больше нет.
разлагаться. Боцман не мог даже использовать его для заправки удочек; оно
превратилось в какую-то рыхлую массу. Смерть этого несчастного даже не
принесла нам пользы.
слова. Да и что тут скажешь? Нам даже тяжело слышать собственный голос. Мы
стали очень раздражительны, и лучше уж нам не разговаривать друг с другом,
так как малейшее слово, взгляд, жест могут вызвать взрыв ярости, которую
невозможно сдержать. Я не понимаю, как мы еще не помешались.
накануне была выпита последняя капля. На небе ни единого облачка. Надежды
на дождь нет, и будь у нас термометр, он, вероятно, показал бы 104oF в
тени (+40oC), если бы на плоту была тень.
разъедать мне ноги, но я почти не замечаю боли. У тех же, кто уже раньше
страдал от этих язв, состояние ухудшилось.
воду, а затем ее конденсировать, она стала бы пригодной для питья! Она уже
не содержала бы соли и ее можно было бы пить! Но у нас нет ни нужных
приборов, ни возможности их изготовить.
Купанье немного освежает. Троих наших спутников и меня, людей, едва
умеющих плавать, спустили на веревке в воду, где мы пробыли около
получаса. В это время Роберт Кертис наблюдал за морем. К счастью, акулы не
появлялись. Несмотря на все уговоры, мисс Херби не захотела последовать
нашему примеру, хотя она сильно страдает.
сказал шепотом:
Возможно, что я ошибаюсь, и мне не хочется причинить нашим спутникам новое
разочарование.
совладать с собой.
оглядываю дугу горизонта, на которую указал Роберт Кертис. Я не обладаю