Чтение 25–й страницы книги ~Дорога на высоту~

Мы все-таки заснули, но поднялись рано. Впереди было около суток пути, мы
могли наслаждаться последними часами вместе и не думать о будущем.

Но вдруг -- опять прибежал Вася. Он не вызвал сына в коридор на секретный
деловой разговор, как делал это уже несколько раз, а вошел в купе, прикрыл
за собой дверь, сел на полку напротив сына и с полминуты загадочно молчал.
Эти полминуты он смотрел в лицо сыну, словно изучал своего визави.

-- Что, Вася? -- спокойно спросил сын.

-- Давай честно, -- произнес Вася тоном следователя из советского
детектива. -- Что ты положил под потолок?

-- Я? Под потолок? Где? Когда? Зачем?

-- Люди видели и мне доложили.

-- Что видели?

-- Во время стоянки в вашем купе какой-то мужчина что-то делал под
потолком.

-- Ну и что?

-- Как -- что? Он положил туда пакет.

-- Откуда ты знаешь, что положил пакет?

-- Видно из моего купе.

-- Пакет над нашим купе?

-- Нет, подальше. Но его можно было положить и протолкнуть. А видели, как
кто-то клал -- в вашем.

-- Но я не клал.

-- Не клал?

-- Нет.

-- Может быть, негр? Ты не видел?

-- Нет, не видел.

-- Не ты?

-- Нет.

-- Значит, негр.

В соседнем купе, где у нас было одно место и куда Вася поселил сына и
Алешу, на левой верхней полке ехал негр. Он был чуть выше среднего роста,
худощав, мускулист, одет аккуратно, застегнут на все пуговицы, лицо у него
было, пожалуй, интеллигентное. Хотя я не так много встречала людей этой
расы, чтобы с уверенностью судить об их интеллекте и о роде занятий, но
похоже, он был студент или молодой инженер. В разговоры он не вступал,
возможно, оттого, что не знал русский, а может, было ему неинтересно. Мы
тоже не знали английский, и было нам не до него -- у каждого свои заботы.
Негр или лежал на верхней полке или стоял и смотрел в окно.

-- Ну что ты! -- возразил сын. -- Не похоже.

-- Ты их не знаешь, они могут, -- уверял Вася. -- Хочешь посмотреть?

-- Можно.

Они вышли, сын вернулся вскоре, и я спросила:

-- Ну, видно?

-- Может, что-то и видно. Но я ведь не знаю, что там было и как там должно
быть. Может, тряпки остались после ремонта.

Под крышей через весь вагон шел воздушный канал, а в купе, где ехал сын,
был доступ туда -- квадратное отверстие, в которое была утоплена плотно
подогнанная крышка, привинченная болтами. Добраться туда мог только человек
высокий, а чтобы проникнуть в канал, нужны были еще сила и ловкость: за
считанные секунды человек, оставшись один в купе, должен был провернуть всю
операцию -- открыть, положить, протолкнуть, закрыть, слезть на пол и
изобразить интерес к тому, что делается за окном. Вася явно льстил моему
сыну -- только ему под силу такая задача.

-- Нет, -- сказал Вася, он пришел вслед за сыном. -- Это не негр -- ростом
маловат.

-- Я тоже думаю, что не негр, -- согласился сын. -- Похоже, что он человек
приличный. А что там может быть в этом пакете? Бомба?

Вася с сомнением покачал головой.

-- Скорее наркотики. Провезет через границу, а там -- миллионер. Вот,
может, ты своим сделал такой подарок. Там продадут и будут при деньгах.

-- Как это я не подумал раньше? -- сын повернулся к нам. -- Были бы вы там
при деньгах.

Ах, как хотелось ему, я видела, поиграть с Васей. Может, изобразить
испуг, а может, интерес. Или достать пакет трясущимися руками, а потом
развернуть и показать -- вот, смотри, Вася, здесь же ничего нет, только
яичная шелуха и кожура от той копченой колбасы, что я приносил тебе вчера на
закуску в презент. А может, вообще ничего не найти...

-- Сынок, -- сказала я, -- не надо.

Он и сам знал, что не надо. Слишком многое стояло на карте.

-- Все сходится на тебе, -- настаивал Вася. Люди видели в вашем купе.

-- Не знаю, Вася, может, им показалось.

-- Слушай, -- предложил Вася вдруг, словно только-только придумал, --
пойдем, заберешь пакет. Ты же высокий, достанешь. Если найдут, будет плохо и
тебе и мне.

-- Тебе-то чего?

-- Как? Я же здесь хозяин. Пойдем -- достанем, выкинем, сделаем все, как
надо, будет тихо, спокойно.

-- Нет, Вася, я не пойду.

-- Ты лучше скажи честно...

-- Ну, Вася, -- игра приняла другой оттенок, -- ты же понимаешь, если бы это
был я, я бы тебе признался. Ты мне уже как друг, ты же видишь.

-- Значит, не ты, -- опять сказал Вася.

-- Нет, не я.

-- Значит, негр. Ты английский знаешь, давай спросим негра.

-- Нет, я не знаю английского. Может, никто не клал.

-- Ты же видел -- пакет?

-- Далеко, видно плохо.

-- Ты что -- слепой?

-- Немного, -- сказал сын и достал из кармана очки.

-- Значит, -- негр, -- еще раз сказал Вася и ушел.

Через полчаса он пришел опять.

-- Слушай, ну ты же высокий, давай достанем.

-- Нет, -- твердо сказал сын, -- я не буду. Да и тебе не советую. Лучше
доложи на таможне, что заметил что-то подозрительное, тебе же еще и
благодарность объявят.

-- Да, -- подтвердил Вася, -- в самом деле, будет благодарность. Только
вдруг это -- ты, а тебя уже не будет. Ищи тебя.

-- Меня-то как раз найти нетрудно, я ведь остаюсь, не уезжаю.

-- Значит, не ты? -- еще раз спросил Вася.

-- Нет, не я.

-- Значит, негр.

Неужели он придет еще? И что-то еще придумает? Или это последний раунд?

Сейчас я пишу и вспоминаю, с каким серьезным видом вел Вася следствие и
как произносил убежденно: "Значит, негр," и думаю, как это было смешно и
наивно, и нелепо, и глупо, но тогда нам было отнюдь не смешно, хотя мы
понимали весь комизм и нелепость ситуации. И невозможно было послать этого
Васю подальше, далеко-далеко, закрыть перед ним дверь: "Гуляй, Вася!"

Благодарность ему нужна, думала я со злостью. Повесить в рамочке под
стеклом! Показалось, что не добрал бумажки, хочет еще. Решил взять на испуг.
Да и в самом деле, как не струхнуть, все было задумано так хорошо.
Интересно, попался ли кто-нибудь на этот крючок из моих соплеменников, или
это премьера спектакля? Мы первые удостоились такой чести. Уж очень сын
подходил к отведенной ему роли -- высокий, сила вроде есть, общительный, и
деньги первый раз выложил, не торгуясь, значит, есть деньги.

Сейчас я понимаю, что психолог Вася видел: сын не только физически
крепок, но и нервы у него не шалят, потому не вызвал сына в коридор говорить
один на один, а пришел вести допрос при нас, чтобы мы испугались очень,
чтобы уговорили сына достать этот злосчастный пакет, выкинуть, дать Васе на
лапу и замести следы. Это не мы, конечно, не мы, но надо было все сделать
тихо и гладко, чтобы никто ничего не видел и не знал, и чтобы не было
задержек и пускания крови. Мы должны были уговорить сына... Я должна была...
Я, слабая женщина.

Но я не сделала этого. Я ненавидела этого Васю, от которого зависел мой
покой. Я задыхалась от злости. Молча.

-- Спокойно, мама, -- сказал мне сын. -- Все нормально.

Кажется, эту схватку он выиграл.

...Поезд остановился у границы. Сумки у сына и Алеши были уже собраны,
они были одеты, только без курток.

-- Все, -- прибежал Вася, -- выходите.

-- Все, -- как эхо повторил сын и решительно потянулся за курткой.

-- А вы сидите в купе, -- на ходу крикнул нам Вася.

Мы все-таки вышли в коридор -- проводить сына и Алешу. Я припала к сыну;
рядом к Алеше, своему сыну, припала дочь. Несколько секунд я вдыхала родное
тепло. Сын слегка обнял меня за плечи, не давая себе расслабиться, провел по
плечу рукой и легко, но уверенно отстранил меня:

-- Все, мама, пора. Ты только держись, я приеду.

Потом обнялся с отцом.

-- Я на тебя надеюсь. Держитесь.

Он ушел, высокий, статный, и Алеша, тоже высокий, но худющий, куртка
свободно спадала с плеч. А ведь два года назад, когда он жил дома, нормально
питался и занимался спортом, он тоже был крепок и широк в плечах. И вот, что
стало с ним за два года на скудных студенческих московских харчах... И от
этой худобы его, может, это была последняя капля, у меня по щекам полились
слезы. Господи, что это делает с нами жизнь?! Несет, словно сухие листья.

Мы вернулись в купе и сели. Все молчали. Дочка отвернулась и смотрела в
темное зашторенное окно. Наверное, чтобы мы не видели, как текут слезы.

-- Да... -- сказал муж.

В вагоне было тихо, в коридоре пусто. Все будто затаилось и ждало. Потом
вдруг раздался топот, пробежали какие-то люди в военной форме, наверное, они
заглядывали во все купе, заглянули и в наше: