что сегодня приема нет. У черного хода хрипло поскуливает та самая
добродушная собака. Я звоню. От нетерпения жму на кнопку звонка, не отнимая
пальца. Кто-то подходит. Неожиданно дверь распахивается, и меня впускает в
дом женщина - будто с нетерпением ждала моего прихода. Что-то пробормотав,
она направляется в глубь дома. Я не расслышал как следует, что она сказала,
- скорее всего, спутав меня с лжечеловеком-ящиком (или лжеврачом),
выговаривает ему. Чем раньше я исправлю ее ошибку, тем лучше. Откашлявшись,
я начинаю объяснять:
тебя под мостом. Бывший фоторепортер...
застывает в удивлении.
Вы, видимо, не знаете, а...
его на улице.
побережье, выстирал белье и стал ждать, пока оно высохнет. Покинуть ящик
можно лишь после того, как подготовишь себя к тому, чтобы его покинуть, -
верно ведь? Потом я собирался разделаться с ящиком и прийти сюда. Чтобы ты
сама убедилась, что я сдержал обещание. Но я заснул. Заснул так крепко,
точно меня расплющило дорожным катком. И к тому же, пока я спал, все время
видел сон, будто не в силах сомкнуть глаз, поэтому хотя я проснулся совсем
недавно, так и не смог выспаться как следует. Но это бы еще ничего; когда я
проснулся, то обнаружил, что белье и брюки куда-то исчезли. Положение
отчаянное. Мне кажется, под утро я видел сон, как ребятишки, водрузив на
бамбуковый шест флаг, носятся по берегу, - видимо, это был не сон, а явь.
Теперь я догадываюсь, что бегали они не с флагом, а с моими брюками. Я пал
духом. Нужно было как-то раздобыть брюки. Любое старье, лишь бы достать... С
этой мыслью я поплелся в город, и вдруг - как раз там, где кончается дамба,
- идет точно такой же человек-ящик, как я... Теперь все пропало, подумал
я... Если буду искать брюки, не успею в клинику...
пополам тело, она вся сотрясалась от смеха. Сначала она смеялась зло,
издевательски, но надолго ее не хватило, и смех ее стал просто веселым.
Высмеявшись, она становится оживленной и добродушной.
одолжишь на время?
фотографировать. Если мы оба будем голыми, стесняться нечего, правда?
Блузка... юбка... лифчик... - До чего противный этот ящик. Я просто не могу
уже выносить его.
вызов. Но в глазах - мрачная мольба. Обнаженная, она ни капельки не выглядит
обнаженной. Ей слишком идет нагота. Но мне она не идет. Особенно торчащая из
ящика нижняя часть тела выглядит более чем комично.
коридора. Снимая сапоги, я чувствую, как всего меня бьет мелкая дрожь. Я
тихо вылезаю из ящика и, крадучись подойдя к ней сзади, охватываю руками ее
плечи. Она не сопротивляется, а я, сокращая и сокращая отделяющее нас
расстояние, настойчиво убеждаю себя, что это расстояние обязан сохранять
вечно.
человека-ящика после его смерти.
ВО СНЕ И ЧЕЛОВЕК-ЯЩИК СНИМАЕТ С СЕБЯ ЯЩИК.
города. Я проделал бесконечно длинный путь в конной повозке и вот наконец
подъехал к воротам дома. Судя по расстоянию, дом, возможно, стоит не у
выхода из города, а скорее у входа в него.
везла не лошадь, вез человек, на котором был надет ящик из гофрированного
картона. А если говорить совсем уж откровенно, этим человеком был мой отец.
Ему за шестьдесят. Хоть в этом было нечто старомодное, отец, ни за что не
желавший ломать исконную традицию города, по которой во время брачной
церемонии жених должен приехать за невестой в конной повозке, впрягся в нее
сам вместо лошади. Но, чтобы не позорить меня, спрятался в ящик из
гофрированного картона. Он, видимо, заботился еще и о том, чтобы невеста не
раздумала.
отец наверняка не стал бы делать этого ради меня, да я и сам, думаю, не
попросил бы его об этом. Но отказаться от свадьбы только потому, что я не в
состоянии заплатить за конную повозку, было бы чересчур обидно. Поэтому мне
не оставалось ничего другого, как прибегнуть к доброте отца.
трудом тащил повозку в гору по выбитой дороге - он не стоил и одной десятой
настоящей лошади. Я, разумеется, не мог слезть с повозки, чтобы подталкивать
ее сзади, и она почти не двигалась вперед. Только время летело с бешеной
скоростью. К тому же еще и нещадная тряска довела до крайнего предела
потребность справить нужду, и, когда мы доехали, я был совершенно зеленым.
повозке (не знаю, как они называются), и, глянув на меня из прорезанного в
ящике окошка, слабо, устало улыбнулся. Я ответил ему натянутой улыбкой и
медленно вылез из повозки.
грузов. Но уговора не приезжать за невестой в такой повозке не было -
главное жениться, а там она от меня никуда не денется. Учащенно дыша я,
шаркая ногами, побежал, расстегивая на ходу брюки, к обочине дороги и,
напрягши живот, почувствовал такое огромное облегчение, будто взмыл в небо и
лечу над синеющими вдали горами.
спиной отец. Я допустил ужасную неосторожность. Между домом невесты и
дорогой густо рос кустарник, и я был уверен, что он полностью скрывает меня.
Но нашей невесте ждать стало невмоготу. Видимо, она еще издали услышала звук
приближающейся повозки и вышла на обочину встретить меня. Смутившись, я
попытался спрятаться за кустами, которые так неудачно посчитал надежным
укрытием. Наши взгляды встретились. Я убежден, что она все видела. Между
ветвей мелькнуло белое платье, послышался легкий топот бегущих ног, стук
двери, точно удар деревянным молотком по ореху. И все смолкло. Изнывая,
раскачиваясь из стороны в сторону, я с неимоверным трудом перебирался по
тонкой веревке, протянутой между надеждой и отчаянием, и в тот миг, когда до
заветного берега было рукой подать - вот-вот вступлю на него, надеялся я, -
веревка вдруг оказывается перерубленной топором. Придется отказаться от
женитьбы, но для меня это немыслимо.
ямку в земле, весело разливается светло-желтой лужицей.
постукивая по ящику высунутой из прорези рукой. - Прошу тебя, не упрямься.
Современная молодая девушка не выйдет замуж за эксгибициониста.
все видела.
даже взял на себя роль лошади. Прошу тебя. Счастье еще, что, кроме нее,
никто этого не видел. В будущем, когда твоя, Шопен, биография разрастется в