Чтение 25–й страницы книги ~Экипаж машины боевой~

подъехали поближе. Тут же не далеко стояла санитарная вертушка, в нее
грузили раненых и погибших. Вдоль кишлака мотались три "таблетки". Первая и
вторая роты уже погрузились в машины и отъехали, танкисты буксировали из
кишлака подбитый танк.

Вот так и закончилась наша очередная горе-проческа. И на хрена мы
вообще в этот кишлак лезли, непонятно, и за что пацаны погибли, тоже вопрос.

НЕБОЛЬШОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Наши БТРы двинулись к дороге, на которой наш полк выстраивался в
колонну. Ветер задувал все сильнее и сильнее, техника, маневрируя, поднимала
пыль, и без того гонимую ветром. Мы все запрыгнули в десантный отсек и стали
сбрасывать лифчики и бронежилеты. Потом Урал с Сапогом залезли на броню, а я
и Хасан остались в БТРе.

-- Ну, как вы там, мужики? -- спросил нас Туркмен.

-- Да мы-то нормально, чего нельзя сказать о некоторых других, --
ответил я.

-- Да я на рации сидел все время, так что в некотором роде я в курсе,
что за бардак был в кишлаке.

-- На рации одно, а в кишлаке совсем другое.

-- Знаете, мужики? Не легко вот так сидеть и ждать, когда вы вернетесь
из этого кошмара, все ли вернетесь. Лучше я бы бросил эту чертову машину, и
был бы рядом с вами, это намного легче. Сколько мы вместе служим, когда вы
на проческе, когда отправляетесь в горы или в зеленку, я все время на нервах
и ни на секунду не слезаю с эфира. Когда от танкистов весточку получил,
спокойнее на душе стало, хоть и жалко Мамеда с Приходькой, но то, что вы,
пацаны, живы, это меня успокоило хоть немного.

-- Все будет нормально, водила ты наш. А пожрать не мешало бы, --
выкрикнул Хасан.

-- Давай похаваем, какой базар, -- предложил я Хасану.

-- Да разогреть бы хавку на костре, а то горячего давно не жрал.
Запарила уже эта сухомятка.

БТР наш пристроился к колонне и остановился. В люк заглянул Сапог и
обратился к Хасану:

-- Хасан, тебя ротный зовет.

-- Где он? -- спросил Хасан.

-- На БТРе своем сидит, впереди нас.

Хасан вылез из люка, и мы с Туркменом остались одни. Туркмен сидел и
молчал, положив голову на руль.

-- Да ладно, Туркмен, не переживай, мы всегда возвращались, вернемся и
в следующий раз. А когда в Союз вернемся, то обязательно когда-нибудь
встретимся вместе, и будем вспоминать этот сучий кошмар уже в прошлом, --
сказал я Туркмену и похлопал его по плечу.

-- Пусть слова твои Юра, дойдут до бога, -- сказал Туркмен.

-- Дойдут, дойдут, вот увидишь. Может к медикам заскочим, проведаем
Качка.

-- Ах да, забыл. Качка вертушка забрала с ранеными, у него температура
поднялась, заражение вроде пошло.

-- Вот черт, я так и знал, у него температура была еще тогда, я думал
это у него от браги.

-- Я подъезжал к вертушке, когда его грузили, вид у него был не важный.
Вам привет передавал.

-- Ну ничего, выкарабкается, Качок пацан здоровый.

-- Будем надеяться.

-- Туркмен, а ты знаешь? Если бы не Сапог, не сидел бы я тут с вами.

-- Нет, не знаю, -- подняв голову, сказал с удивлением Туркмен.

И я рассказал Туркмену, как Сапог замочил духа, потом я рассказал, что
происходило в кишлаке. Туркмен смотрел на меня и слушал, не перебивая, и не
задавая вопросов. Закончив, я спросил Туркмена:

-- Ну, и как ты назовешь все это блядство?

-- Юра, в какие условия нас ставят, в таких условиях мы и действуем. А
что касается промашек и потерь, пусть это будет на совести генералов. А мы
будем делать то, что нам прикажут, и никуда от этого не денешься, мы давали
присягу. Здесь война, на войне умирают, и к сожалению многие гибнут по
глупости, если не по своей, то по глупости командиров.

-- Ты, Туркмен, рассуждаешь, прямо как проповедник.

-- Ну, я же все-таки учился в офицерском училище, меня там пропагандой
зарядили под завязку.

Тут в люк заскочил Хасан:

-- В общем, так, сейчас колонна выдвигается в Герат, едем сначала в
сарбосовскую дивизию, там передохнем и пообедаем заодно, подождем наливники
с горючкой, наши за это время смотаются в полк за хавкой и боеприпасами.
После куда-то еще рванем, а вот куда -- не знаю.

-- А на хрена нам эти сарбосы? -- спросил я.

-- Да не знаю я, полкач так решил. Наверно, хочет навести разборки за
провал в кишлаке. Ротный говорит, что полкач замполита вздрючил, и хотел в
расположение отправить, но потом передумал, сами знаете, с замполитами
ссориться опасно.

-- Пи...дить их надо. Это в Союзе пусть они политику свою пихают, а тут
Афган, здесь другая политика. Черт, как базар про замполитов заходит,
вспоминаются политзанятия, и сразу тянет на сон, -- сказал я, и завалился на
десантное сидение. Спустя какое-то время я задремал, проснулся от жуткой
жары весь мокрый от пота. БТР был раскален как духовка, я глянул на часы,
они показывали пол одиннадцатого дня, проспал я где-то около двух часов.
Рядом на сиденье спал Урал.

-- Туркмен, где мы едем?

-- Я не Туркмен, я Хасан.

-- А где Туркмен?

-- Спит рядом с тобой.

-- Это же Урал.

-- Да на полу он спит.

-- Где едем, черт возьми?

-- Окрестности Герата показались, духовский мост уже видно, километра
три примерно до него.

-- Спаситель мой где?

-- Сапог, что ли? На броне сидит.

-- У нас, вроде, брага оставалась?

-- Да, там есть пара литров.

-- На привале надо будет допить, а то переиграет и будет сивухой
переть, ненавижу этот запах.

-- Конечно, выпьем, неужели ты думаешь, что мы ее обратно в полк
привезем.

-- Дай чарса, я косяк заколочу, свой отдал пацанам. Хасан протянул
пластинку, я взял у него эту пластинку и заколотил сигарету.

-- Ты будешь? Хотя чего я спрашиваю, когда ты не хотел.

-- Вот именно, и никогда такое не спрашивай.

Я прикурил и, сделав несколько затяжек, передал сигарету Хасану.

-- Юра, ты че гильзу не вставил?

-- Да облом с ней возиться, я не до конца выпотрошил, и забил так.

(Гильза -- это трубочка сделанная из плотной бумаги, ее вставляешь в
выпотрошенную сигарету, как фильтр, чтоб табак не попадал в рот. Обычно мы
ее делали из картонки из спичечного коробка или из пачки от сигарет.)

Мы выкурили косяк и я, захватив с собой автомат, полез на броню. Сапог
сидел и разглядывал окрестности, колонна как змея двигалась по извилистой
дороге, пыль относилась ветром в сторону и на броне было более или менее
сносно. Жара стояла сумасшедшая, и горячий ветер обжигал лицо, но мы давно к
этому привыкли и не обращали внимания. Впереди виднелись окрестности Герата,
но это была духовская часть Герата. Полк, конечно, не поедет через город,
хотя через него намного ближе, чем в объезд, но есть одно "но", там везде
духи и везде мины. Бывали случаи, когда наши пытались таким образом
сократить путь, но без происшествий это сделать никому не удавалось, и
приходилось всегда в спешке возвращаться обратно и ехать в объезд, только
время зря теряли, а бывало, что людей и технику.

Я обратился к Сапогу:

-- Слушай, Сапог, а как тебя зовут-то? А то постоянно Сапог, Сапог.

-- Андрей, -- ответил Сапог.

-- Значит, тезка Качка?

-- Значит, так.

-- А на гражданке чем занимался?

-- Да ничем, работал сварщиком, потом в армию забрали.

-- А родом откуда?

-- Родился во Фрунзе, там школу закончил и уехал в Казахстан, в город
Актюбинск.

-- Родня там, что ли?

-- Да нет, так просто поехал. Да, в общем, долгая история.

-- Да расскажи ты, все равно делать нечего.

-- После окончания школы гуляли мы на выпускном вечере, ну и выпили
малость. Там ансамбль наш школьный пел, аппаратура у них была новая, недавно
только закупили. Ну, мы с дружками после вечера еще выпили немного, и решили
эту аппаратуру свиснуть. Трое нас было, вот мы ночью пришли к школе,
выставили окно и залезли в здание, потом прошли в спортзал, там была
кладовка и в ней хранилась вся эта аппаратура. Вот мы ее оттуда и уперли,
взяли три электрогитары, усилитель, пару колонок, микрофоны и еще всякой
дряни по мелочи, барабаны брать не стали, они гремят как кастрюли. Всю эту
хрень мы спрятали за гаражами, и решили, когда все утихнет, пихнем все это,
новая аппаратура у нас спросом пользовалась. А на другой день в школе
начался кипеш, ментов вызвали, начали выдергивать тех, кто был на выпускном.
А один мой дружок, Бахыт его звали, кому-то по пьяне проболтался, а тот
другому и в оконцовке дошло до ментов. Двоих моих дружков забрали, а я успел