сдавленные постанывания, а однажды почудился даже мужской голос. Тихо, но
довольно отчетливо голос произнес с удивлением
кляксой пятно проема. - И это унижение предстоит еще всей Земле - узнать,
насколько ничтожен наш убогий самодовольный разум... Но мы упорны, мы готовы
учиться мыслить по-новому...
расхохоталась в лицо Кляпову. Хохот, впрочем, тут же оборвался.
вписаться ненароком в косяк. Вспыхнул свет, поплыли смутные тени. Комната
была пуста. В углу криво торчало какое-то металлическое сооружение,
напоминающее огрызок койки. А рядом на полу лежала книга. Увесистый серый
томик с золотым тиснением.
костерком. Взял в руки, прочел название, удивился, раскрыл с трепетом.
Ошеломленно полистал, затем снял очки и принялся лихорадочно их протирать.
Надел снова. Медленно пролистал всю книгу от начала до конца и поднял
застывшее лицо.
вполне допускаю, что даже творения лучших наших умов для вас - не более чем
набор серых пятнышек... что лишь некоторые, самые гениальные строки достойны
пощады...
отказано даже в этом. Дальше предобморочной слабости дело не пошло. Он так и
не смог отбиться от нежных четырехпалых ручек белесого безликого страшилища.
С плотно зажмуренными глазами, извиваясь в тщетных попытках отползти, он
чувствовал, как эти ручки лезут к нему под рубашку и довольно сноровисто
управляются с пуговицами брюк.
Но тут, к ужасу Никиты, мужское его начало предательски встрепенулось в
ласковых пальчиках и повело себя вполне самостоятельно.
момент прощания с жизнью нечто подобное бывает и с висельниками. Он разжал
на секунду веки, увидел движение мощного, как дирижабль, бедра, дернулся из
последних сил, но был оседлан. Дальше уже пошла агония.
через это...
руками за края люка и осторожно выглядывая из тарелки.
одной из неглубоких ниш и выкладывал капсулы из лопнувшего пластикового
мешка. - Ты мне лучше скажи, почему скрипота молчит!
и не закрывшийся.
не помнил. Кажется, пытался выброситься в окно, а дальше... А дальше в
памяти зияла дыра. Во всяком случае, опомнился Никита, лишь оказавшись
снаружи. Пятиэтажка сияла огнями. Яркие цветные пятна окон, проплавившие
сумрак, представились ему на секунду отверстыми топками адских печей. В
одних топках пламя еле тлело вишнево-розовым, в других полыхало желтым, а
кое-где окрашено было в бледно-фиолетовые денатуратные тона. Там, должно
быть, использовался пропан... Судя по взвизгам и выкрикам, в доме продолжали
бесноваться и ликовать.
подъезда, поддерживая треснувшие по шву брюки с оторванными в борьбе
пуговицами. Очки, надо полагать, тоже остались в той страшной комнате. С
немым укором в беспомощных-близоруких глазах Кляпов повернулся к огромному
холодноватому мерцанию на горизонте.
сферы света... В данном случае адом, несомненно, была пятиэтажка...
И Никита, спотыкаясь, побрел на свет.
впереди как-то странно передернулось и вроде бы чуть отступило. Кляпов замер
оторопело, потом догадался оглянуться - и чуть не уронил штаны. Пятиэтажка
сзади - исчезла. Сначала Никита решил, что она погасила окна и растворилась
в общем сумраке. Но нет, ее просто не было. Кляпов, конечно, страдал
близорукостью, но не до такой же степени, чтобы не различить в двадцати
шагах серую прямоугольную громаду.
реагируем на..."
исчезнувшей теперь за ненадобностью пятиэтажке, и вынужден был признать, что
смысл испытания ему по-прежнему непонятен...
не было. Жемчужное мерцающее сияние омывало его со всех сторон. Наконец
решился - и просто побрел вперед. Брел довольно долго - пока не заподозрил,
что ходит по кругу.
Турции. Просьба - не отстегивать ремней и не покидать своих мест до полной
остановки винтов...
розоватым заревом внутри коридорчика, лился ясный утренний свет. Потом в
летающую тарелку заглянула ухмыляющаяся лопоухая физия Ромки, оснащенная
очками с чудовищно сильными линзами.
утро - все ждали, когда закроется люк.
моргнул всем лицом. - Ни фига не видно... Я тащусь...
аппарели. Чертыхнулся.
тарелки только ночью прилетают...
здесь днем вообще не показываются, а вот, видишь, стоит... Дура железная!
завтракать.
капсулы.
происходило в "конуре" этой ночью. Василий хмыкал и хмурился. Из ниши
выбрался Крест и, подсев поближе, тоже стал слушать. Судя -по всему, история
его весьма заинтересовала. Когда речь дошла до куклы Маши, оскалился
злорадно, но смолчал.
вляпался... Где-то там ходит... - Ромка запрокинул голову и принялся
высматривать на потолке новичка. - Нет... - сообщил он наконец с сожалением.
- Уже уполз куда-то...
слеподырый...
помощью (а точнее - с помощью их отсутствия) он, как это ни странно,
довольно успешно убегал от многочисленных неприятностей.
реальность подходила к нему вразвалочку и с безобразной ухмылкой бросала в
глаза грязную растопыренную пятерню. Ну, не в прямом, конечно, смысле
пятерню... Матерное слово на стене подъезда, экскременты в лифте или,
скажем, общее собрание коллектива... И вот когда становилось совсем уже
невмоготу, Никита снимал очки. И оплывали буквы очередного лозунга над
дверью, а холеное лицо начальницы разъезжалось в широкий смутный блин с
шевелящимся алым пятном рта. Но что самое отрадное - недобрые людские голоса
со временем тоже утрачивали четкость и мало-помалу разбредались в
бессмысленное ласковое бормотание...