ви как следует. Папашка жив, а Василек Пятов, дурной, отдает в результа-
те мастерскую какомуРто богатенькому мазилке и сам съезжает на хер в не-
известность. А ведь с таким трудом и с таким соленым потом ее добыл!..
(Ее С это не менЯ , а мастерскую, уточняла она.) Об отце мы с Вик Викы-
чем предполагали и сами, но утрата мастерской (в которой и нам перепада-
ло тепла и чаю, куска хлеба, а иной раз и вот этой бедовой девицы) нас
расстроила. Мы взялись за Василька всерьез, напомнив ему о многоразовых
предсмертных корчах его папаши, убеждали С но все напрасно. Он только
плакал. Был уже невменяем. (Был хороший сын, что поделать.) На другой же
день, отослав в далекий город по адресу деньги, Василек съехал кудаРто в
каморку, он даже краски, кисти продал, оставив из кистей лишь две колон-
ковые, дорогие руке и душе. Проданы были и холсты. Была свезена и кака-
яРникакаЯ мебель. Полный разгром.
шей мастерской. Мебели совсем ничего: какиеРто тумбочки, которые никто
не брал. Одна кровать. Я и Викыч спали в разных углах огромного помеще-
ниЯ на газетах, на старых пальто. На третий день и натурщица поутру уш-
ла, выставив на стол бутылку портвейна и, широкаЯ душа, ублажив нас на-
последок. Интимно, тихо, никакого цинизма. (То есть сначала меня, пока
Викыч с утра чистил зубы; после в некотором от них отдалении почистил
зубы Я.) Натурщица исчезла. Тишина. Появились толпы мышей, даже днем
скреблись, бегаЯ одна за одной по плинтусам. Я и Викыч жили в ожидании,
когда нас сгонит с места новый хозяин. (В конце концов, пока мы здесь, у
него не будет пожара и бомжи не растащут сантехнику.) Здесь был телефон.
Был душ. (Не равнять же с казанской толкотней на вокзале.)
Вечером Я сидел на кухне, читал, грыз сухарь и думал: с
кем это там Вик Викыч разговаривает С в гулкой пустоте
мастерской? Я уже решил, что сам с собой. Но нет. Это
пришел, приехал отец Василька Пятова. Да, он болел, он
всерьез болел, но, представьте, выздоровел! Выздоровел,
хотЯ и был, ейРей, при смерти С да, да, хотели уже
хоронить. Викыч провел его ко мне на голую кухню, и мы
оба, даже не перемигнувшись, вдруг сказали отцу, что
Василек умер. Да. Он умер. Так случилось. Мы сказали,
что Василек Пятов послал тем людям крупную сумму денег,
но сам был так расстроен, что попал под машину и погиб.
Я сказал просто: ТумерУ, но Викыч (словно накликиваЯ на
себЯ будущее, ах, наш Язык, как устроен! как далеко
заводит речь) тут же, длЯ пущего правдоподобия, уточнил
С скорректировал смерть Василька пронесшимсЯ по шоссе
шальным грузовиком, наезжают, мол, на людей, особенно
если те подавлены горем.
углам мастерской С никакое, нулевое наследство! Да, он погрустнел. (Опе-
чалился.) Но ведь он так и не спросил, где Василек Пятов похоронен.
Ушел. Он просто ушел. Может, он потрясен (забыл спросить) и сейчас,
спохватившись, вернется?.. Мы прождали часа два с половиной, не меньше;
это и есть жизнь, дольше не ждут. (Два с половиной часа прощанья: взаим-
ного их прощанья. Каждый думает, что другой умер. Обоих нет.)
жет быть. Да и отца заставили (возможно) подумать о смысле жизни. Не ли-
шено интереса, если однажды, потрепанные долгим временем и уже едва уз-
наваемые друг длЯ друга, они столкнутсЯ лицом к лицу на московской ули-
це. ТоРто радости! Но они не столкнутся. Разве что лет через десять.
Отец только и наезжал в столицу сына ради (его денег ради). Жил где хо-
тел, вольная, ленивая, веселаЯ птица. Надо признать, он умел поговорить.
Безлюдье. Знаковый момент! С мне повезло увидеть и дано было ощутить,
как широко (напоследок) может распахнутьсЯ пространство.
Я потерял чудесную работу в НИИ, где по ночам стерег опустевшие темные
этажи (на пару с Ильичем, нарисованным в полный рост). НИИ сторожить С
мед кушать. Но сторожение отдали Ларисе, Я не взревновал, женщина с ре-
бенком, копейка в дом.
ричкой. Шутка ли, получить работу складского сторожа. (По подсказке, ко-
нечно; по звонку одного доброхота.) Я сошел на маленькой станции. Ни ду-
ши на платформе. Вот оно.
кивала ветка забытой узкоколейки. КакойРто один паровозик металсЯ по
этим рельсам, как в плену, тудаРсюда, похожий на чумазую детскую игруш-
ку. ЭкаЯ глушь! Начальник склада бегло менЯ оглядел и осталсЯ доволен:
вписал кудаРто фамилию, только и спросив, не мочусь ли Я в пьяном виде в
постель. (Вероятно, как мои предшественники, травмированные немеряным
пространством и свободным временем.) Он кликнул старого служаку в древ-
них выцветших брюкахРгалифе, а уже тот повел менЯ в мою будущую каморку,
что у самого входа в складРсарай.
выхватывал с длинных полок все, что, как он выразился, мне посчастливи-
лось. Мне посчастливилсЯ масляный обогреватель. Я его еле нес, оттягиваЯ
до земли теперь и левую руку (в правой машинка). Служака выхватил с пол-
ки одно за одним простынь, наволочку и одеяло, все вместе кинул мне,
словно у менЯ еще и третьЯ рука (Я успел прижать к груди). Несколько не-
ожиданно мне было выдано клистирное приспособление С резиновый мешок с
вьющейсЯ трубкой, борьба, мол, с запорами длЯ сторожей наипервейшее де-
ло. Стало веселей. Я уже стал ждать билет ДОСААФ и пачку презервативов С
живой человек!
из углов, как и ожидалось, стало припахивать Ядреной мочой. Всюду, что
ни говори, следы предшественников. (К концу жизни с этим свыкаешься.)
Зато дальняЯ часть склада была завалена большими досками, сороковкой, их
завозили по понедельникам, они были свежи, радостны и пахучи: запах неп-
реходящей хвойной новизны. БродЯ по складу, Я наткнулсЯ на шаткую тум-
бочку и тут же отволок в каморку, чтобы поставить на нее пишущую машин-
ку. Помню проблему: тумбочка не влезала, мне пришлось отпилить у нее це-
ликом угол вместе с ножкой С треугольная, она сразу нашла, угадала в ка-
морке свое место.
из художников, среди которых Я тогда терся, С пусть распишут. Можно ор-
наментировать или устроить показательный Страшный суд длЯ недругов (и
друзей). Или зеркально развалить пространство надвое, как даму на иг-
ральной карте: простор! Или же С одну большую и дерзкую абстракцию...
Телефон только на железнодорожной станции, но Я туда пошел, не поленил-
ся. После получасового препирательства с дежурной, после долгих ей
разъяснений насчет эстетики склада Я сел наконец на стул в диспетчерской
рядом с телефоном. Как только приближалсЯ поезд, менЯ выгоняли. Но все
же Я сделал несколько звонков. Васильку Пятову, Коле Соколику и Штейну
Игорю, известному своими абстракциями. (Ему первому. Он страдал от от-
сутствиЯ больших плоскостей.) Однако все они не захотели в такую даль
тащиться, а Петр Стуруа, как выяснилось, умер.
тоты С жизнь чистого пространства как простора, то есть в качестве прос-
тора.
вечности. Простор как цитата из вечности.
лось будущее. Уже через месяцРдва жизнь привела, пристроила менЯ в мно-
гоквартирный дом, в эту бывшую общагу, где коридоры и где вечнаЯ теснота
людей, теснота их кв метров С дощатых, паркетных, жилых, со столетними
запахами.
себе бессюжетностью бытиЯ С вплоть до чистого горизонта, до крохотного,
зубчиками, там леска. А если глаза, в глубоком гипнозе, от горизонта
всеРтаки отрывались, они тотчас утыкались в пустоту и в гипноз иного из-
мерения: в ничем не занятый (так и не зарисованный абстракциями) торец
склада.
ничейным. Никакой борьбы. (Как ноль отсчета.) Живи С не хочу. Тихо. Тра-
ва в рост. И петляет ровно одна тропинка.
Сертаков Виталий
Марко Джон
Фазиль Искандер
Андреев Николай
Зыков Виталий
Сертаков Виталий