27. ТЕБЕ ОТДУВАТЬСЯ
Утром Игорь встал вовремя и долго возился с постелью. Может быть, он и еще
поспал бы, но вчера забыл спросить, кто сегодня дежурит, ему не хотелось
опять оказаться в постели перед "дамой". Оказалось, что он сделал хорошо,
потолму что поверку принимал сам Захаров, а вместе с ним вошла дежурным
бригадиром Лида Таликова. Захаров был весел, в белой косовротке. Так же
как и дежурные бригадиры, он поднял руку и сказал:
дежурным, а в то же время чувствовалось, что Захарова и побаивались
здорово. Он осмотрел спальню без придирок, ни в какие тайники не
заглядывал, все это проделывал юркий и маленький ДЧСК. Алексей Степанович
все-такки попросил Гонтаря показать ногти, в этот момент Остапчин весело
покраснел, но Захаров ничего не заметил. Мимо Игоря он прошел
бесчувственно. Нестеренко спросил:
закричали обиженными голосами:
переменяет!
столом Санчо и Гонтарь о чем-то громки вспоминали. Нестеренко ел молча и
осматривал столовую.
небольшими столами, покрытыми белыми скатерятми, и, по правде сказать, все
они Игорю нравились. Хотя он ти жил в колонии только четвертый день, но
уже многих знал, знал ДЧСК, очень похожих друг на друга, аккуратных,
вьедливых и строгих мальчиков и девочек в возрасте четырнадцати-пятнадцати
лет. Примелькались и другие лица. В каждом лице Игорь бессознательно
отличал два характера, две линии. Что-то в каждом было свое, мальчишеское,
назвать это Игорь не умел, но это были несомненная энергия, агрессивность,
проказливость, боевой нрав и самостоятельный, плутовской, расторопный
взгляд, от которого трудно укрыться - все более или менее знакомые типы
лиц и привычек, которые Игорь и раньше наблюдал и которые ему нравились. С
другой стороны, у всего этого народа, живущего в колонии, ясно были
заметны и другие черты характера. Игорь отмечал их тоже бессознательно, и
даже самому себе не говорил утвердительно, что черты эти - именно от
колонии, но это были те черты, которые он нигде не наблюдал, которые
вызывапли у него симпатию и возбуждали желание сопротивляться.
составляет одну семью, очень дружную, сбитую - и гордую своей
собранностью. Особенно нравилось Игорю, что за четыре дня ему не пришлось
наблюдапть не только драк или ссор, но даже сколько-нибудь заметной
размолвки, озлобленного или вздорного тона. Сначала Игорь обьяснил это
тем, что все боялись Захарова или бригадиров. Может быть, и боялись, но
почему-то этой боязни не было видно. Правда, дежурные бригадиры и
бригадиры в спальнях давали распоряжения, не оглядываясь, не сомневаясь в
исполнении, тоном настоящих начальников, видно было, что они привыкли это
делать, как будто годамик командовали в колонии. Но Санчо рассказывал
Игорю, что большинство бригадиров все новые, что Нестеренко и Зырянский
занимают свои посты более полугода. Кроме тього, Игорь заметил, что не
только бригадиры, но и все остальные, обладающие какой-то крупинкой власти
только на один день, распоряжаются этой властью с
уверенностью, без осторожной оглядки, а колонисты принимают эту власть как
вполне естественное и необходимое явление&22. Так держались и ДЧСК, и
дежурные по столовой и по бригадам, и часовые у парадного входа.
гоняли по парку, кувыркались в пруду, перекидывались на аппаратах в
физкультурном городке. У них были разные лица и разные походки, разные
голоса и повадки, были между ними и "вредные" пацаны, зубоскалы и
насмешники, выдумщики и фантазеры, у многих бродили в голове всякие
ветры. Но как только такой пацан брал в руки винтовку, он сразу становился
похожим на Петьку Кравчука, встретившего Игоря в день его прибытия. Как
Петька, они становились серьезны, подтянуты, старались говорить басом и
были ослепительны и официальны. Обязанности были несложные: не впускаит в
здание посторонних и следить, чтобы все вытирали ноги. Никаких пропусков
ни для взрослых, ни для колонистов в колонии не было, часовые просто на
глаз хорошо знали, кого можно пропустить, а кого нельзя. А что касается
вытирания ног, то в этом вопросе они все были одинаково беспристрастны и
неумолимы. Игорь сам видел вчера, как такой малыш остановил Виктора
Торского, пролетевшего со двора с предельнойй спешностью:
глава всей этой республики, только с секунду подумал и с половины лестницы
возвратился к тряпке вытирать ноги, а Шурка еще и следил, как он вытирает.
склеена, разобрать было трудно. Иногда у Игоря возникало странное
впечатление, как будто все они - и те, кто постарше, и пацаны, и девочки -
где-то, по секрету, очень тайно договорились о правилах игрыы и сейчас
играют честно, соблюдая эти правила и гордясь ими, гордясь тем больше, чем
правила эти труднее. Иногда Игорю казалось, что и эти правила, и вся эта
игра придуманы нарочно, чтобы посмеяться, пошутить над Игорем, посмотреть,
как он будет играть, не зная правил. И досадно было, что вся игра
проходила с таким видом, как будто никакой игры нет, как будто так и
полагается и иначе быть не может, как будто везде нужно встречать
дежурного бригадира салютом, везде нужно называть заброшенный кусок двора
сборочным цехом и чистить в нем бесчисленное количество проножек.
обществу, Игорь не хотел сдаваться. Он допустил, что легко дело не
пройдет, что все эти добродушно-бодрые пацаны и девчата только вид такой
делают, как будто никакого Игоря не существует, как будто присутствие в
столовой одного лодыря и дармоеда среди такой массы трудящихся никого не
раздражает. Игорь понимал, что должен наступить момент, когда они все на
него набросятся и захотят заставить работать. Очень интересно, как они это
сделают. Силой - не имеют права. Голодом? Тоже не имеют права. Оставят
жить в колонии и позволят не работать? Едва ли. Выгонят? Им, конечно, не
хочется выгонять. Посмотрим.
школьных костюмах, свежие, чистые, разговаривали друг с другом, не-
громко смеялись, иногда гримасничали. Поглядывали на сегодняшнего
симпатичного дежурного бригадира Лиду Таликову, проходившую между столами.
глаза. Она спросила у него:
говорить она будет недолго, потерплю.
отворачиваться нечего.
пошептали, потом одна оглянулась на Лиду, снова пошептали. Лида подошла к
Игорю, они обернулись тоже к Игорю.
военным?
своему столу, но сказал очень громко, на всю столовую:
радостно, как сестре.
спальню вошел Бегунок, вытянулся у дверей.