read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



названию, так как для всех предыдущих просто не хватало места на территории
Франции и рассказчик начинал чувствовать, что перехлестывает через край. Но
аудитория не очень-то ему позволяла подменять старые сражения, считая их
наиболее совершенными и никак не желая их улучшать, поскольку в этом нет
никакой надобности. Таким образом, вместо того чтобы сказать ему, как
сказали бы другому: "Дай что-нибудь посвежее, мы уже устали от твоих старых,
побасенок", все в один голос заявляли: "Расскажи нам еще раз о победе под
Болье - повтори это три или четыре раза!" Такому комплименту мог бы
позавидовать любой краснобай со дня сотворения мира.
Когда Паладин услышал от нас впервые о великолепной аудиенции у короля,
он чуть не лопнул с досады, сожалея, что не был приглашен. На другой день,
немного успокоившись, Паладин заговорил о том, что бы он сделал, если бы ему
удалось там побывать. А еще через день он уже вообразил, будто и в самом
деле был на приеме у короля, рассказывая интересные подробности об этой
встрече. Его мельница заработала вовсю, и ничто не могло ее остановить. На
три вечера пришлось оставить в покое сражения, потому что поклонники
Паладина, увлекшись его рассказами о королевской аудиенции, ни о чем другом
и слушать не хотели. Если бы их лишили этого удовольствия, в таверне
поднялся бы бунт.
Ноэль Ренгессон, спрятавшись поблизости, следил за Паладином и сразу же
обо всем мне сообщил. Тогда мы вместе, подкупив хозяйку гостиницы, забрались
в ее комнатушку, откуда сквозь щель в дверях можно было превосходно слушать
и наблюдать.
Таверна находилась в большом зале и выглядела довольно уютно: на
красном кирпичном полу в живописном беспорядке были расставлены заманчивые
маленькие столики, а в огромном камине, потрескивая, пылал огонь. Тепло и
приятно было сидеть там в ненастные мартовские вечера, и веселая компания,
по-приятельски болтая между собой, охотно собиралась на огонек и потягивала
вино в ожидании рассказчика. Хозяин с хозяйкой и их красивая дочь суетились
у столиков, стараясь получше обслужить посетителей. В зале, площадью около
сорока квадратных футов, в центре оставалось свободным небольшое
пространство - почетное место для Паладина. В конце зала возвышался
небольшой помост шириной в десять-двенадцать футов, на котором стояли столик
и кресло; на помост вели три ступеньки.
В числе завсегдатаев таверны было немало знакомых лиц: сапожник,
лекарь, кузнец, колесный мастер, оружейник, пивовар, ткач, булочник,
подручный мельника в запыленной мукой куртке и другие. Но самым заметным и
почетным лицом был, конечно, цирюльник, в случае необходимости заменявший
зубного врача. Почти в каждом селе имеются такие люди, и все они похожи друг
на друга. Вырывая клиентам зубы, давая им слабительное и пуская взрослым
кровь для поддержания их здоровья, он знал всех наперечет и, благодаря
беспрерывным контактам с людьми разных сословий, слыл знатоком этикета, умел
вести себя в обществе и обладал незаурядным красноречием. Кроме него, здесь
было много носильщиков, гуртовщиков, подмастерьев и прочих тружеников,
жаждущих отдыха.
Когда в таверну неторопливо и с достоинством вошел Паладин, его
встретили с распростертыми объятиями; цирюльник поднялся и приветствовал его
тремя изящными светскими поклонами и даже прикоснулся губами к его руке.
Затем он громогласно предложил подать Паладину пина, и когда дочь хозяина
принесла на площадку вино и, раскланявшись, удалилась, цирюльник вернул ее и
дополнительно заказал вина за свой счет. В зале раздались возгласы
одобрения, что весьма понравилось цирюльнику, и его мышиные глазки
заблестели. Такое одобрение и восторг вполне понятны, ибо, совершая
красивый, благородный поступок, мы определенно можем рассчитывать, что он не
останется незамеченным.
Цирюльник попросил всех встать и выпить за здоровье Паладина.
Собравшиеся выпили с радостью и от всей души, чокаясь оловянными кубками и
провозглашая тосты. Нельзя не удивляться, как мог этот молодой бахвал
завоевать себе такую популярность в чужом краю и в такое короткое время. Он
добился успеха только лишь своим языком и данной от бога способностью умело
пользоваться им, - сначала просто способностью, которая, однако, со временем
увеличилась по много раз, благодаря ловкости, опыту и наращиванию за счет
чужих мыслей с правом применения их по собственному усмотрению со всеми
вытекающими отсюда выгодами.
Публика уселась и застучала кубками по столам, выкрикивая: "Про
аудиенцию у короля! Про аудиенцию у короля!" Паладин стоял в своей
излюбленной позе, лихо сдвинув набекрень огромную шляпу с пером, перекинув
через плечо плащ, опираясь одной рукой на эфес рапиры, а другой сжимая
наполненный кубок. Когда шум утих, он отвесил полный достоинства поклон,
которому неизвестно когда и где научился, затем поднес кубок к губам и,
запрокинув голову, осушил его до дна. Цирюльник вскочил, снова наполнил
кубок и поставил его на стол. А Паладин, выпятив грудь, начал расхаживать по
помосту. Он был в отличном настроении и говорил на ходу, изредка
останавливаясь и поворачивая лицо к публике. Так мы провели три вечера
подряд. Видимо, было что-то привлекательное в рассказах Паладина, отличающее
их от обыкновенного вранья, и эта привлекательность, по всей вероятности,
заключалась в непосредственности рассказчика. Он лгал вдохновенно и сам
верил своим выдумкам. Для него все сказанное являлось непреложной истиной, и
если он иногда путался и преувеличивал, то и в таких случаях не терялся, а
придавал сказанному видимость факта. Он вкладывал всю душу в свои
удивительные истории, как поэт вкладывает душу в героическую поэму, и его
искренность обезоруживала критику, - во всяком случае, обезоруживала
настолько, насколько это было необходимо Паладину. Никто не верил его
рассказам, но все знали, что он не сомневается ни в чем.
Он врал так убежденно, так спокойно и так искусно, что иногда со
стороны даже трудно было заметить, в чем он неправ. В первый вечер он
говорил о коменданте Вокулера просто как о коменданте; во второй вечер
назвал его своим дядей, а в третий - родным отцом. Он даже не сознавал своей
непоследовательности; слова непринужденно, сами по себе срывались с его
языка. В первый вечер он говорил о том, что комендант просто включил его в
отряд Девы. Во второй вечер он утверждал, что дядюшка комендант направил его
в отряд Девы в качестве офицера охраны. А в третий вечер оказалось -
любезный папаша отдал в его распоряжение весь отряд, включая и юную Деву. В
первый вечер комендант говорил о нем, как о молодом человеке, без роду и
племени, но подающем большие надежды. Во второй вечер милый дядюшка говорил
о нем, как о последнем, наиболее выдающемся отпрыске, происходящем по прямой
линии от одного из самых знатных, титулованных двенадцати паладинов Карла
Великого. А в третий вечер дорогой отец неоспоримо доказал, что его сын -
потомок всей этой дюжины. За три вечера граф Вандомский превращался сначала
в близкого знакомого, затем - в школьного товарища и наконец - в шурина.
То же самое было и с рассказами об аудиенции у короля. Сначала о нашем
шествии возвещали четыре серебряные фанфары, затем - тридцать шесть и,
наконец - девяносто шесть. К этому времени количество литавр и барабанов
возросло так, что зал, в котором происходила аудиенция, пришлось расширить с
пятисот футов до девятисот, иначе они бы не вместились. В такой же степени
увеличивалось и количество людей.
В первые два вечера Паладин ограничился тем, что с чудовищными
преувеличениями описал главные драматические моменты приема, в третий вечер
его рассказ сопровождался наглядными иллюстрациями. Для этого Паладин усадил
цирюльника в кресло, стоявшее на помосте, предложив ему изображать мнимого
короля; затем рассказал, как весь двор с огромным интересом и еле
сдерживаемой насмешкой наблюдал за поведением Жанны, ожидая, что она легко
попадется в расставленную ловушку и, под дружный хохот присутствующих,
растеряется и опозорит себя. Эту сцену он разыграл так, что довел публику до
состояния лихорадочного возбуждения, после чего приступил к исполнению
лучшего номера своей программы. Обратившись к цирюльнику, он сказал:
- Но вы заметьте, что она сделала. Она пристально, посмотрела в лицо
этому самозванному негодяю, вроде как я сейчас смотрю на вас, точно с такой
же, как у меня, простой, но величественной осанкой. Затем она повернулась в
мою сторону - вот так! - протянула руку - вот этак! - и, указывая на меня
перстом, произнесла тем твердым, звучным голосом, каким обычно подавала
команду войскам: "Убери-ка мне этого обманщика с трона!" Я рванулся вперед -
смотрите, смотрите! - схватил его за воротник и поднял, как младенца. - Тут
вся публика повскакивала с мест, крича, стуча, хлопая в ладоши, восхищаясь
ловкостью и мощью Паладина; никто не смеялся, даже вид невзрачного,
самодовольного цирюльника, повисшего над столом как щенок, схваченный за
шиворот, не вызывал улыбки. - Потом, - продолжал рассказчик, - я поставил
его на ноги - вот так! - и собирался схватить еще крепче, чтобы выбросить в
окно, как вдруг вмешалась Жанна, попросила пощадить мерзавца и таким образом
спасла его от смерти. Затем она повернулась кругом, обводя публику своими
ясными, лучистыми глазами, сквозь которые, как сквозь окна, ее бессмертный
ум взирает на мир, осуждая господствующую в нем несправедливость и озаряя
его светом правды. И вдруг ее взгляд упал на молодого, скромно одетого
человека, в котором она сразу узнала того, кого искала. "Ты - король, -
воскликнула она, - а я твоя смиренная служанка!" Все были поражены; все
шесть тысяч человек подняли в зале невообразимый шум; от криков и возгласов
задрожали стены замка.
В заключение Паладин превосходно изобразил возвращение нашей делегации,
преувеличивая до невозможности оказываемые нам почести; он снял с пальца
медное кольцо от ручки хлыста, которое, насколько я знаю, дал ему утром
конюх в замке, и закончил так:
- Король простился с Жанной весьма милостиво, в соответствии с ее
заслугами, и, обратившись ко мне, сказал: "Возьми это кольцо, сын паладинов,
и смело приходи ко мне с ним, когда будешь испытывать нужду. И смотри, -
добавил он, коснувшись перстом моего лба, - береги эту голову: она еще
понадобится Франции, и я предвижу то время, когда в один прекрасный день ее
увенчает герцогская корона". Я взял кольцо, преклонил колени и, облобызав
руку короля, воскликнул: "Ваше величество, мое призвание - война, моя стихия
- опасность и смерть. Когда Франции и престолу потребуется моя помощь...
Впрочем, я не хочу хвастать и терпеть не могу хвастунов, пусть лучше за меня



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 [ 25 ] 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.