взгляд. Официант. Стоит в белом форменном пиджаке и сжимает руками
кофейник. Будто это не кофейник, а почетный кубок "Лучшему официанту
Вселенной". "Не угодно ли еще кофе?" - вопрошает он очень вежливо. Я качаю
головой. Он исчезает, я подымаюсь и выхожу из ресторана. Клац, клац, клац
- никак не смолкает у меня за спиной.
В номере я снова забрался в ванну. Стужа в теле почти унялась. Я вытянулся
в воде во весь рост и начал сосредоточенно, словно распутывая клубок
веревки, выпрямлять и разогревать одну за другой конечности. Так, чтобы в
итоге каждый палец задвигался как положено. Вот оно, думал я, мо" тело.
Здесь и сейчас. В реальном гостиничном номере, в реальной ванне. Никакого
поезда. Никаких гудков. Никакой необходимости читать названия станций. Как
и думать о чем бы то ни было.
Я вылез из ванны, приплелся в комнату, плюхнулся на постель и взглянул на
часы. Пол-одиннадцатого. Черт бы меня побрал... Может, плюнуть на сон да
пойти прогуляться? Я принялся над этим раздумывать - но тут-то меня и
сразил совершенно внезапный сон. Мгновенный - как в театре, когда на сцене
вдруг гасят свет. И само это мгновение я запомнил очень отчетливо. Откуда
ни возьмись передо мною возникла огромная пепельно-серая обезьяна с
кувалдой в лапе - и шарахнула меня ею по лбу. Так сильно, что в сон я
провалился, как в обморок.
Во сне было жестко и тесно. И темно - хоть глаз выколи. И музыки никакой.
Ни тебе "Мами Блю", ни "Лунной реки". Тоскливый такой сон, без прикрас.
"Какое число идет после шестнадцати?" - спрашивает меня кто-то. "Сорок
один", - отвечаю я. "Спит как убитый", - говорит Пепельная Обезьяна. Все
правильно, именно так я и сплю. Свернувшись, точно белка в дупле, внутри
черного шара. Огромного чугунного шара - из тех, какими обычно ломают
дома. Только у этого внутри пусто. Там, внутри, лежу я и сплю как убитый.
Жестко, тесно, тоскливо.
Кто-то снаружи зовет меня.
Гудок поезда?
"Нет! Неправильно! Не угадал!.." - радостно вопят чайки.
Похоже, мой шар собираются накалить на огромной газовой горелке. Именно
такие звуки я слышу...
"Опять неправильно! Думай дальше!" - кричат чайки в унисон, как хор в
древнегреческой трагедии.
"Да это же телефон!" - осеняет меня.
Но чайки молчат. Никто больше не отвечает мне. Куда исчезли все чайки?
Я нашарил телефон у подушки и снял трубку:
- Слушаю.
Долгий гудок - вот и все, что я там услышал. Дз-з-з-з-з! - продолжало
раздаваться по всему номеру.
Звонят в дверь! Кто-то стоит в коридоре и давит на кнопку звонка. Дз-з-з-з.
- Звонят в дверь, - произнес я вслух.
Но чайки куда-то исчезли, и никто не похвалил меня за догадливость.
Дз-з-з-з-з.
Завернувшись в банный халат, я подошел к двери и открыл, не спрашивая.
Как и в прошлый раз, она бесшумной тенью скользнула в дверь - и тут же
заперла ее изнутри.
Голова моя просто раскалывалась - в том месте, по которому шарахнула
Пепельная Обезьяна. "Вот дура, не могла ударить чуть послабее?" - ругнулся
я. Кошмарная боль. Будто дырку мне там пробили.
Она оглядела мой халат, потом лицо. И озабоченно сдвинула брови:
- А почему ты в постели валяешься в три часа дня? - спросила она.
- В три часа дня... - повторил я за ней. Я и сам уже не помнил, почему. И
действительно, чего это я?.. - спросил я себя.
- Ты, вообще, когда спать вчера лег?
Я задумался. Вернее, очень сильно постарался задуматься. Но не думалось,
хоть убей.
- Ладно, не ломай голову, - великодушно махнула она рукой. И, сев на
диван, посмотрела на меня в упор: - Ну и видок у тебя...
- Представляю, - сказал я.
- Белый, как стенка, и лицо все опухло... Да у тебя температура, наверно?
Ты в порядке?
- В порядке. Высплюсь как следует - все само пройдет. Не волнуйся, ничем я
не болен... У тебя перерыв?
- Ага. Вот, пришла полюбоваться на твою физиономию. Чисто из любопытства.
Но если мешаю - я уйду...
- Не мешаешь, - сказал я и сел на кровать. - Я, правда, спать хочу -
умираю, но ты мне совсем не мешаешь.
- И ты не будешь со мной ничего... странного делать?
- Нет, я не буду с тобой ничего странного делать.
- Все так говорят, а потом делают.
- Все, может, и делают, а я - не буду, - сказал я.
Она о чем-то задумалась - и, как бы проверяя себя лишний раз, легонько
поправила пальчиком дужку очков.
- Ну, может быть. Ты и правда немного... не такой, как все, - сказала она.
- И к тому же слишком сонный, чтобы что-нибудь делать, - добавил я.
Она встала, сняла голубой жакет и, как вчера, повесила его на спинку
стула. Но на этот раз не присела рядом, а отошла к окну и стала
разглядывать пепельно-серые облака. Видимо, потому, что я был в одном
халате, а моя физиономия смотрелась и впрямь ужаснее некуда. Что ж, ничего
не поделаешь. У меня тоже могут быть свои обстоятельства. Да и, в конце
концов, хорошо выглядеть в чьих-то глазах - не главная цель моей жизни.
- Знаешь, - сказал я. - Я, по-моему, уже говорил... Мне все кажется, что
мы с тобой в чем-то неуловимо пересекаемся.
- Вот как? - произнесла она безо всякого выражения. Замолчала на
полминуты, не меньше. И только потом спросила:
- В чем, например?
- Ну, например... - начал было я. Но проклятая голова не работала
совершенно. Ничего конкретного не вспоминалось. Ни слова на ум не
приходило. Просто казалось, что это так. Что мы с нею действительно в
чем-то пересекаемся. "В чем же именно?" - копался я в себе. Но не нашел
ничего подходящего - ни для "например", ни для "вот хотя бы". Я просто
чувствовал это - и все.
- Н-не знаю, - выдавил я наконец. - Нужно еще немного подумать. Разложить
по-порядку. И проверить, так это или нет...
- Просто с ума сойти, - сказала она, не отворачиваясь от окна. Без
насмешки - но и без особого интереса.
Я забрался в постель и, откинувшись на подушку, стал разглядывать ее
фигурку у окна. Белая блузка без единой морщинки. Темно-синяя юбка в
обтяжку. Стройные ноги в тонких чулках. Все это теперь тоже сделалось
пепельным. И от этого она смотрелась как на старинной фотографии.
Разглядывать ее было очень здорово. Я подключаюсь к ней. Я возбуждаюсь от
нее. Великолепное ощущение. В три часа дня, в полуобморочном полусне -
эрекция под пепельно-серым небом...
Я смотрел на нее очень долго. Обернувшись, она поймала мой взгляд - а я
все смотрел.
- Ты чего так смотришь? - спросила она.
- Ревную тебя к бассейну, - ответил я.
Она чуть склонила голову на бок и улыбнулась:
- Ненормальный.
- Абсолютно нормальный, - сказал я. - Просто мысли путаются в голове.
Нужно там порядок наводить.
Она присела на кровать, протянула руку и коснулась моего лица.
- Температуры нет вроде, - сказала она. - Усни покрепче. Пускай тебе
приснится долгий-долгий сон...
Я хотел, чтобы она осталась со мной. Чтобы я спал - а она так и сидела все
время рядом. Но просить об этом было бессмысленно. И я молчал. Лежал и
молча смотрел, как она надевает свой небесно-голубой жакетик, как
закрывает за собой дверь. Она ушла - и ей на смену опять заявилась
Пепельная Обезьяна с кувалдой. "Нет уж, спасибо. На этот раз я сам усну
как-нибудь", - хотел я сказать Обезьяне. Но губы не слушались. И я снова
получил по мозгам.
"Какое число идет после двадцати пяти?" - спрашивает меня кто-то.
"Семьдесят один", - отвечаю я. "Спит как убитый", - говорит Пепельная
Обезьяна. Ну еще бы, думаю я. Тебя бы так шарахнули по черепу - тоже бы
заснула как миленькая! Полная отключка сознания - вот что это такое...
И нахлынула темнота.
13.
"Коммутатор..." - вертелось у меня в голове.
Было девять вечера, и я сидел за ужином в одиночку. Какие-то полчаса назад
я очнулся от обморочного сна. Открыл глаза - и ощутил себя в полном
здравии и прекрасном расположении духа. В голове царили покой и порядок.
Даже там, куда шарахнула кувалдой Пепельная Обезьяна, ничего не болело.
Никакой окаменелости, никакой стужи внутри. Память воспроизводила все, что
случилось, отчетливо и в деталях. Пришел аппетит. Да какой! Слона бы
проглотил целиком. И потому я тут же отправился в кабачок по соседству, на
который набрел, когда только приехал сюда, - и попросил сакэ с целой кучей
закуски. Назаказывал жареной рыбы, тушеных овощей, крабов, вареной
картошки и еще всякой всячины в том же духе. В заведении, как и в прошлый
раз, было людно и шумно. Воздух пропитался гарью и терпкими запахами еды.
Посетители все как один наперебой орали что-то друг другу.
Пора собираться с мыслями, подумал я.
"Значит, коммутатор..." - повторил я в уме посреди всего этого хаоса. И
тихонько произнес это вслух. Я, значит, решаю. А Человек-Овца -
подключает...
Что все это могло означать - я представлял очень смутно. Слишком сложная
метафора. Хотя кто знает - может, иначе как метафорой, подобные вещи не
Шилова Юлия
Каргалов Вадим
Сертаков Виталий
Корнев Павел
Конан-Дойль Артур
Махров Алексей