лабиринтом. Мало сказать, что его улицы не признают никакого плана -- они к
тому же анонимны.
еще со времени американской оккупации столбы с указателями: "Авеню Д", "20-я
стрит". Тут же захотелось дать гневную отповедь бесцеремонным янки,
посмевшим переиначить на свой лад исконные японские названия.
тщетны: я слышал в ответ названия трамвайных остановок. Оказывается,
Макартур ничего не переименовывал, а лишь предпринял первую и, надо сказать,
безуспешную попытку окрестить безымянные токийские улицы.
японской столицы были даны официальные названия, но при этом возникло
множество почти непреодолимых трудностей.
торгово-увеселительный район, прилегающий к самому оживленному перекрестку в
центре Токио. Владельцы здешних магазинов, ресторанов, кинотеатров наотрез
отказались менять свой респектабельный адрес. Но ведь нельзя же было дать
одно название двум перпендикулярно идущим улицам! Так и осталась на
пересечении Харуми-дори и Тюо-дори некая нейтральная зона: Гиндза западная и
Гиндза восточная, Гиндза пятый квартал и Гиндза второй квартал.
еще и порядковая нумерация домов. Каждый адрес содержит какие-то цифры. Но
если вы ознакомитесь с картой в ближайшей полицейской будке, вы поймете,
что, во-первых, номера эти идут не по порядку, а отражают последовательность
застройки земельных участков, а во-вторых, нумеруются не сами дома, а
кварталы и околотки.
помещался портной, а за углом к нему примыкало здание профсоюза медсестер.
Первое время я никак не мог понять, почему мои бандероли с московскими
газетами нередко попадают в этот профсоюз.
подкладке костюма этикетку с моим собственным адресом.
медсестер -- словом, у всех тех, чьи участки смыкаются друг с другом,
образуя околоток, который можно обойти по периметру, один и тот же адрес.
знакомясь с японцем, получаешь от него визитную карточку с телефоном и
адресом, кажется, что разыскать и встретить этого человека в нужный момент
-- дело простое.
карточку с адресом шоферу. Но, увы, даже эти профессиональные знатоки города
могут ориентироваться в нем лишь зонально. Вместо адреса они в переводе на
московские понятия привыкли слышать примерно следующее: Замоскворечье,
Серпуховка, направо по трамвайным путям до остановки "Школа".
такси надо править как запряженной лошадью, говоря ему в нужных местах:
"направо", "налево", "прямо".
четвертой команды вполне годится международное слово "стоп". Беда, однако, в
том, что, помимо этих терминов, надо знать, куда ехать.
сговариваясь о встрече, тут же непременно чертит на листке бумаги план: как
добраться до условленного места.
отпечатанных на ротаторе схем где-нибудь в табачном киоске у ближайшей
трамвайной остановки. Карты своего местоположения печатают на рекламных
спичечных коробках гостиницы, кинотеатры, бары, кафе. Такие графические
дополнения к адресу прилагаются даже к приглашениям на официальные приемы.
от блужданий. Он приоткрывает тайну не больше, чем зашифрованная схема
подступов к кладу, спрятанному на необитаемом острове, и сулит столь же
богатые приключениями поиски.
жене, чтобы ответственность за толкование карты лежала на ней. Если же такая
схема попадает в руки шофера такси, он никогда не утруждает дополнительными
расспросами ни своего пассажира, ни пешеходов на улице, а с завидной
уверенностью мчится куда-то вперед, пока не заедет в тупик.
горшки и пластмассовые урны для мусора, вас вдруг осеняет: ведь, кроме
исполненного тайн чертежа и бесполезного адреса, на визитной карточке есть
еще и телефон. Уж тут-то не может быть загадок!
трубке голос вашего знакомого, извиняетесь за опоздание и просите, чтобы он
сам, как японец японцу, в двух словах объяснил дорогу шоферу. Инструктаж,
однако, затягивается на целых полчаса, а потом вам приходится звонить из
разных мест еще, и еще, и еще, ибо объяснить, где в данный момент находится
машина, так же трудно, как, понять, куда надо ехать.
будок выясняется, что вместо бензоколонки фирмы "Идемицу", возле которой
живет ваш знакомый и которая фигурировала в качестве главного ориентира на
его схеме, вы сделали правый поворот у другой, точно такой же бензоколонки
той же самой фирмы.
удивление. Наслушавшись тут же множество куда более страшных историй, вы в
назидание рассказываете токийским друзьям о чудесах древней планировки
Пекина, где все улицы пересекаются только под прямыми углами и направлены
строго по странам света.
чувство направления, что вместо слов "направо" или "налево" они говорят:
"Идите на север, а на третьем перекрестке поверните на запад". Утверждают
даже, что если пекинца с головой накрыть простыней, провезти его по
госпитальным коридорам и лифтам и положить на операционный стол, то на
вопрос хирурга: "Где болит?", он, не задумываясь, ответит: "На западной
стороне живота".
выдумана для того, чтобы сбивать с толку кредиторов.
махать хвостом не из стороны в сторону, а вверх и вниз. Токио -- это
лабиринт без путеводной нити. Пользоваться здесь городским транспортом --
значит обрекать себя на казнь;
совершать самоубийство.
Каждые сорок секунд к платформе прибывает десятивагонный состав пригородной
электрички, набитой втрое сверх его официальной вместимости. Когда
распахиваются двери и на место сошедших устремляются новые толпы, вступают в
действие бригады "толкачей". Их специально нанимают из крепких мускулами
студентов, чтобы запрессовывать пассажиров в вагоны. После отхода поезда
платформа бывает усеяна оторванными пуговицами, сломанными каблуками,
оброненными в давке шляпами, перчатками, сумочками. На узловых станциях --
таких, как Синдзюку, Уэно, Икебукуро, -- имеются специальные киоски, где
женщина, вытолкнутая из вагона без одной туфли, может взять напрокат
шлепанцы. Около пяти миллионов человек ежедневно ездят из предместий на
работу в Токио. Зимой транспортная проблема обостряется до предела: пассажир
в пальто занимает на 10 процентов больше места. Таким "толкачам" уже не под
силу справиться с этой прибавкой.
Хаотичная застройка населенных пунктов, узкие улицы и плохие дороги типичны
для страны в целом. Это имеет свою историческую подоплеку. Вплоть до 1868
года Япония не ведала колес. Знать передвигалась из города в город на
носилках, воины и гонцы -- верхом, земледельцы, ремесленники, торговцы, то
есть люди низших сословий, могли путешествовать лишь как пешеходы.
даже простая повозка, и совершенно отсутствовало пассажирское сообщение. Тем
любопытнее, что японцы были одним из первых народов, учредивших правила
движения. Врач Самберг, который посетил Страну восходящего солнца в 1770
году, писал:
что люди, следующие в столицу, всегда придерживаются левого края дороги, а
для тех, кто движется им навстречу, предназначена правая сторона. Вот
правило, которое очень пригодилось бы в Европе".
назовет образцом порядка на дорогах. Если что и соблюдается неукоснительно,
так это лишь сама идея левостороннего движения. В остальном же японский
водитель настолько привык двигаться в потоке, что обращает очень мало
внимания на какие-либо правила. Когда вместо впереди идущих машин перед ним
оказывается пустое пространство, он способен проскочить перекресток не
только на желтый, но даже на красный свет.
снисходительностью, хотя всего столетие назад любое нарушение дорожных
правил немедленно каралось ударом меча. За десять лет до того, как между
Токио и Иокогамой была открыта первая в Японии железная дорога, англичанин,
ехавший верхом по этому маршруту, был насмерть зарублен за то, что вовремя