Чтение 25–й страницы книги ~Небо падших~

смутилась Катерина.

Меня всегда поражало, что в нужный момент она оказывалась
обладательницей самой неожиданной информации.

- До дна!- Коляныч поднес Гене пивной бокал, до краев наполненный
виски.

- Я не пью! - отрезал Гена.

И это была правда. На днях исполнялся другой юбилей - год с тех пор,
как он по настоянию врачей исключил из пищевого рациона все виды и подвиды
спиртного. С этим, я думаю, и связан был бурный роман с Оленькой, не
укладывавшийся ни в какие его сексуальные навыки и жизненные принципы.

- Мужик ты или не мужик? - применил Коляныч совсем уж запрещенный
прием.

- Ольга, - спросила Катька, поигрывая редкими прядями на голове
командира спасателей, - мужик Гена или не мужик?

- Я не знаю,- растерялась будущая искусствоведка.

Спасатели дружно и обидно захохотали.

- Ему нельзя! - попробовал вступиться я.

- Мне тоже было нельзя, - сообщил Коляныч. - Я дал врачу сто долларов -
теперь можно!

- Смешно сказал. - Гена побагровел, вырвал из рук искусителя бокал и
выпил одним духом, не поморщившись.

- Ура! - завопила Катерина и, взяв у Аристова опустевший бокал, вылила
оставшиеся капли на голову Колянычу.

Потом она пришпорила розовыми пяточками своего пьяного скакуна, и тот,
протяжно заржав, унес ее в соседний номер.

- Ну вот что, мужики, - нехорошим голосом начал Гена.

Но тут в дверь постучали - и два официанта втащили в номер подносы с
дымящимися бифштексами, обсыпанными картофельной струганиной и оливками.

- Ваш заказ, мистер Аристофф! - доложил один из них на ломаном русском.

Через час, вырвавшись из пьяных объятий спасателей, Гена сорвался вниз
и от портье позвонил министру МЧС. Потом он пытался отсидеться в кегельбане,
но группа спасателей, возвращаясь из очередного похода в осчастливленный
магазинчик с сумками, набитыми бутылками, скрутила его, несмотря на яростное
сопротивление, и доставила в номер. Здоровые все-таки парни!

- Мужик ты или не мужик? - снова подступил к нему Коляныч, уже
породнившийся плечами с теплой Катькиной задницей.

- Ура-а герою России!

Под утро, изгадив наши номера до неузнаваемости, команда ушла, унося на
руках тех, кто не стоял на ногах. Вообще-то я не очень хорошо держу
алкогольный удар и поэтому слабо помню окончание юбилейных торжеств, но
предполагаю, что Катерина так уехала на Коляныче. Гена же, потерявший за год
питейную форму, отрабатывавшуюся десятилетиями, отключился где-то после
четвертого доказательства того что он все-таки мужик. В былые времена с ним
такого, конечно, не случилось бы.

Разумеется, мы проспали все наши полеты. Когда вечером следующего дня
Оленька, приговаривая "бедный папочка", похмеляла юбиляра с ложечки, как
тяжело больного, а я бессильно лежал в кресле, дверь распахнулась, грохнув о
стену, и в номер ворвались разъяренные спасатели. Опухший Коляныч, как
перчатку, швырнул в лицо Аристову телеграмму со срочным вызовом в Москву,
подписанную министром МЧС.

- Мы к тебе... А ты нас... - только и смог вымолвить он.

Я едва успел подивиться тому, как непривычно Каляныч смотрится без
наездницы на плечах, а нас уже начали бить. Меня схватили за грудки и
вырубили первым же ударом, а эмчеэсовцы все-таки не эсэсовцы и лежачих не
бьют. Гена же попытался оказать сопротивление - и, несмотря на истошное
Оленькино заступничество, получил по полной мордобойной программе.

- Ладно, хватит, - приказал Коляныч. - А то он до следующей годовщины
не доживет!

Спасатели, прихватив недопитые вечор бутылки, удалились. Внизу их уже
ждал автобус.

И вот, когда Оленька, всхлипывая, обрабатывала специальными жидкостями
аристовские синяки, а я рассматривал порванную рубашку, зазвонил телефон.
Забыв от пережитого про все инструкции, она схватила трубку:

- Алло! Нет, Геннадий Сергеевич подойти не может... Он нездоров. Ничего
страшного, просто несчастный случай... Перезвоните позже... Я? Я -
Оленька... А вы кто?

- Кто это? - взревел Гена, вскакивая и чуя неладное.

- Какая-то Галина Дорофеевна!

И хотя Галина Дорофеевна даже на сверхзвуковом истребителе могла
очутиться в Майами не раньше чем через четыре часа, уже через двадцать минут
срочно вызванное такси увозило рыдающую Оленьку в международный аэропорт.

А еще минут через сорок появилась Катерина, свежая и невинная, как
дуновение бриза.

- Боже, что тут случилось? - всплеснула она руками. - Я вызову полицию!

- Где ты была?! - заорал я, испепеляя ее одним глазом (второй
подзаплыл).

- Я? Я летала с Брайеном смотреть место для прыжков... Вы спали, он
меня и попросил. А где Оленька?

- Это ты сказала им, что Геннадий звонил министру?

- Я? Что я, ненормальная! Я только похвасталась, что он живет с ним в
одном доме... Я же не думала...

- Стерва-а-а!

...На следующий день я провожал Гену в аэропорту. На его мужественном
лице наклеек было больше, чем на чемодане. Сам я нацепил темные очки.

- Спасибо за отдых! - буркнул он.

- Извини, что так вышло...- проблеял я, чувствуя, как кредит АЛКО-банка
подергивается туманом неизвестности.

- Да ладно... Как ты думаешь, почему Галина Дорофеевна не перезвонила?

- А почему ты ей не перезвонил?

- А что я ей скажу? Не умею я врать...

- Тогда скажи, что после конференции тебя уговорили полетать, и при
посадке подломилось шасси. По-моему, убедительно...

- Ага, и тормозил я мордой по бетонке...

- Примерно.

- А про Оленьку? Может, сказать, что она случайно в номер зашла?

- Ну конечно! В Майами русским девчонкам больше делать нечего, как в
номера к летчикам заходить! Скажешь: она официальный переводчик конференции
и ее прислали вместе с доктором, чтобы переводить при оказании медицинской
помощи.

- В номере?

- А где еще - в морге?

- Думаешь, поверит?

- Если любит, поверит!

- А Катька? - вдруг забеспокоился он.- Она ведь, стерва, все нарочно
устроила. Она все может - позвонить Галине Дорофеевне или даже факс
прислать... Ты мне сам рассказывал!

- Не волнуйся, при первой же попытке я удавлю ее телефонным проводом!

- Смотри! Она же настоящая стерва. Бросил бы ты ее!

- Брошу,

- Нет, я серьезно... Я не хотел тебе говорить... Но ты понимаешь,
Оленька мне жаловалась, что Катька к ней приставала...

- В каком смысле?

- В каком... В прямом. Она говорила, что мужики ее вообще не интересуют
- она с ними только ради денег. А на самом деле ей еще со школы нравятся
длинноногие брюнетки с маленькими титьками.

- Так и сказала?

- Так и сказала...

- Вот сука!

- Брось ее...

- Ты еще до Москвы не долетишь, а я ее брошу...

- Слушай, а с чего начать... Галине Дорофеевне?

- Начни с выполнения супружеского долга... Прямо в прихожей!

- Смешно сказал, - улыбнулся Гена, и у меня снова появилась надежда
вырвать кредит у "АЛКО-банка".

...Катерину я застал в убранном номере. Она сидела на диване и
накручивала телефонный диск. Я вырвал у нее аппарат и с размаху ударил по
лицу так, что она пискнула.

- Поняла, за что?

- Поняла, - прошептала она.

- Если ты позвонишь Аристову домой и не дай Бог что-нибудь скажешь его
жене, тебе конец. В прошлом году здесь акула сожрала девицу. Во всяком
случае, ни ее, ни акулу так и не нашли. Поняла?

- Поняла, - кивнула Катерина и улыбнулась разбитыми губами.

- Спим в разных комнатах! - приказал я. - Если хочешь, могу вызвать для
тебя проститутку - брюнетку с длинными ногами и маленькими титьками!

- Как скажешь, Зайчуган...

17. ЛЕДЫШКА

Утром, когда я зашел в ее комнату, Катерина старательно зашивала мою
разодранную рубашку, выброшенную вечером в мусорное ведерко.

- Прости меня! - еле слышно проговорила она.

- Никогда. Дай сюда иголку!

- Зачем?

- Дай!

Она нагнулась, перекусила нитку и протянула иголку. Я взял теплое
жальце, попробовал пальцем острие и выкинул в окно.

- Почему? - удивилась она.

- Не твое дело. Когда-нибудь поймешь.

- Я понимаю: мы расстаемся. Ты меня теперь обязательно выгонишь.