read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



сказал, что не ручается за мою жизнь, милейшего Казика должны были
запереть, потому что он попросту охотился на Селима, как на дикого зверя,
и дал себе клятву, если я умру, пристрелить его, где бы он ему ни попался.
К счастью, Селиму, который был легко ранен, пришлось некоторое время
пролежать в постели.
А пока что с каждым днем мне становилось все лучше. У меня вновь
появилось желание жить. Отец, мать, ксендз и Казик день и ночь
бодрствовали у моей постели. И как я тогда их любил, как тосковал, когда
кто-нибудь из них хоть на минуту покидал мою комнату! Однако вместе с
жизнью в сердце моем возродились прежние чувства к Гане. Очнувшись после
того сна, которые все сочли переходом к вечному сну, я прежде всего
спросил о Гане. Отец мне ответил, что она здорова, но уехала с мадам д'Ив
и сестричками к дяде, потому что в деревне все больше распространялась
оспа. Он сказал мне также, что уже все забыл, простил ее, и убеждал меня
не волноваться. Потом я не раз беседовал о ней с матерью; заметив, что
этот предмет занимает меня больше всего остального, она сама заводила
разговор о Гане и кончала его сладостными, хотя и неясными обещаниями, как
только я выздоровею, поговорить с отцом о многих вещах, которые будут для
меня очень приятны, но для этого нужно, чтобы я не волновался и постарался
поскорее поправиться.
При этих словах она грустно улыбалась, а мне хотелось плакать от
радости. Однако иногда в доме у нас происходило нечто такое, что смущало
мой покой и даже наполняло меня страхом. Например, как-то вечером, когда
мать сидела возле меня, вошел слуга Франек и попросил ее зайти в комнату
панны Ганны.
Я мгновенно поднялся с подушек.
- Разве Ганя приехала? - спросил я.
- Нет! - ответила мать. - Не приехала. Он зовет меня в Ганину
комнату, потому что ее белят и оклеивают новыми обоями.
Иногда мне казалось, что лица окружающих омрачены облаком глубокой,
плохо скрываемой печали. Я решительно не понимал, что происходит, а от
моих вопросов отделывались как попало. Я допытывался у Казика, но он
отвечал мне так же, как и другие, что дома все благополучно, что сестры,
мадам д'Ив и Ганя скоро вернутся и, наконец, чтобы я не волновался.
- Откуда же это уныние? - спросил я.
- Хорошо, я тебе все скажу. Видишь ли, сюда ежедневно приезжают Селим
и старый Мирза. Селим в отчаянии, целыми днями плачет и во что бы то ни
стало хочет тебя видеть, а родители боятся, что тебе этот визит может
повредить.
Я усмехнулся.
- Ну и умен Селим! Сам мне едва череп не раскроил, а теперь
оплакивает меня. А что: он все еще думает о Гане?
- Э-э!.. До Гани ли ему теперь! Впрочем, не знаю, я его не спрашивал
об этом, однако полагаю, что он уже окончательно отказался от нее.
- Это вопрос!
- Во всяком случае, достанется она кое-кому другому, не беспокойся! -
Тут Казик по-мальчишески состроил гримасу и прибавил с плутовским видом: -
Я даже знаю кому. Дай только бог, чтобы она...
- Чтобы она - что?
- Чтобы она поскорей вернулась, - поспешно договорил брат.
Последние слова совершенно успокоили меня. Несколько дней спустя,
вечером, подле меня сидели отец и мать. Мы с отцом играли в шахматы. Мать
вскоре ушла, не затворив за собой дверь, так что передо мной открылась
анфилада комнат, которая вела в спаленку Гани. Я посмотрел туда, но ничего
не увидел, так как нигде, кроме моей комнаты, не горел свет, а Ганина
дверь, насколько я мог разглядеть в темноте, была заперта.
Вскоре кто-то вошел в спальню, кажется доктор Станислав, и тоже не
закрыл за собой дверь.
Сердце у меня дрогнуло от тревоги. В комнате Гани было светло.
Полоса света падала оттуда в смежную темную гостиную, а на фоне этой
светлой полосы, мне казалось, видны были легкие клубы дыма, которые
вились, как вьется пыль в лучах солнца.
Затем до меня донесся какой-то неясный запах; с каждой секундой он
становился все сильней и сильней. Вдруг волосы встали у меня дыбом: я
узнал запах можжевельника.
- Отец, что это? - в сильнейшем волнении вскрикнул я, сбросив на пол
шахматы вместе с доской.
Отец тоже почувствовал этот проклятый запах; смешавшись, он вскочил и
поспешно захлопнул дверь.
- Это ничего, ничего! - пробормотал он скороговоркой. Но я уже был на
ногах и, хотя меня шатало, быстро направился к двери.
- Почему там окуривают можжевельником? Я хочу туда!
Отец обхватил меня за плечи.
- Ты не пойдешь туда! Не пойдешь: я запрещаю тебе!
Отчаяние овладело мной; сдирая повязку с головы, я крикнул, не помня
себя:
- А, хорошо же! Но клянусь, я сорву этот бинт и своими руками
разбережу рану. Ганя умерла! Я хочу ее видеть!
- Ганя не умерла, даю тебе слово! - воскликнул отец и схватил меня за
руки, не пуская к двери. - Она больна, но выздоравливает! Успокойся!
Успокойся! Неужели и без того еще недостаточно несчастий?.. Я расскажу
тебе все, только ляг. Клянусь тебе: она выздоравливает.
Силы покинули меня, и я упал на постель, повторяя:
- Боже мой! Боже мой!
- Генрик, опомнись. Баба ты, что ли? Будь же мужчиной. Она вне
опасности. Я обещал тебе рассказать все и расскажу, но с условием, что ты
возьмешь себя в руки. Положи голову на подушку! Вот так. Укройся и лежи
спокойно.
Пришлось повиноваться.
- Я уже спокоен, только скорей, отец, скорей! Я хочу наконец узнать
все. Правда ли, что она выздоравливает? Что с ней было?
- Так слушай: в ту ночь, когда Селим ее увез, была гроза. На Гане
было только легкое платье, и она промокла до нитки. К тому же и этот
безумный шаг ей немало стоил. В Хожелях, куда ее привез Мирза, ей не во
что было переодеться, и она вернулась сюда в том же мокром платье. В этот
же день у нее начался озноб и сильный жар. На другой день старуха
Венгровская не утерпела и проболталась ей о твоей дуэли. Она даже сказала
ей, что ты убит. Конечно, это повредило Гане. К вечеру она уже была в
бреду. Долгое время доктор не мог распознать, что у нее, и наконец... Ты
знаешь, во всей деревне свирепствовала и поныне свирепствует оспа: Ганя
заболела оспой.
Я закрыл глаза, мне казалось, что и у меня начался бред; наконец я
сказал:
- Рассказывайте дальше, отец, я ведь совершенно спокоен.
- Бывали минуты, - продолжал отец, - когда жизнь ее находилась в
опасности. В тот самый день, когда нам показалось, что мы потеряли тебя,
она тоже была при смерти. Наконец у вас обоих одновременно наступил
счастливо разрешившийся кризис. Сейчас Ганя, как и ты, поправляется. Через
недельку она будет совсем здорова. Но что тут творилось в доме! Что тут
творилось!
Отец кончил и пристально посмотрел на меня, испугавшись, не слишком
ли потрясли его слова мое еще не окрепшее сознание; я лежал не шевелясь.
Долго мы оба молчали. Я собирался с мыслями, стараясь освоиться с новым
несчастьем. Он поднялся и стал расхаживать по комнате крупными шагами,
время от времени поглядывая на меня.
- Отец! - позвал я его после длительного молчания.
- Что, мой мальчик?
- А очень... очень... она обезображена?
Голос мой звучал спокойно и тихо, но сердце громко колотилось в
ожидании ответа.
- Да, - подтвердил он, - как всегда после оспы. Вероятно,
впоследствии не останется никаких следов. Сейчас еще есть, но они
исчезнут, наверное, исчезнут.
Я повернулся к стене, почувствовав, что мне становится хуже.
Однако через неделю я уже был на ногах, а через две недели увидел
Ганю. Ах! Я даже не пытаюсь описать, что сделалось с этим совершенно
прекрасным лицом. Сколько я перед тем ни давал клятв не выказывать ни
малейшего волнения, когда бедняжка вышла из своей комнаты и я впервые ее
увидел, мне вдруг стало дурно, и я упал замертво. О! Как страшно она была
обезображена!
Когда меня привели в чувство, Ганя громко рыдала, должно быть,
оплакивая и себя и меня, потому что и я больше походил на тень, чем на
человека.
- Это я во всем виновата, - повторяла она сквозь слезы, - я виновата.
- Ганюлька, сестричка моя! Не плачь, я всегда тебя буду любить! -
воскликнул я и, схватив ее руки, хотел поднести их к губам, как прежде.
Но вдруг я содрогнулся и отдернул губы. Эти некогда прелестные руки,
такие белые и нежные, стали теперь ужасны. Шероховатая кожа была сплошь
покрыта черными пятнами, вызывающими чуть не омерзение.
- Я всегда буду тебя любить! - повторил я с усилием.
Но я лгал. Сердце мое было исполнено огромной, щемящей жалости и
братской нежности, но прежнее чувство улетело бесследно, как птица.
Я вышел в сад и в той самой, увитой плющом беседке, где Селим и Ганя
впервые объяснялись в любви, заплакал так, как плачут после смерти
возлюбленной.
И действительно, прежняя Ганя для меня умерла, а вернее, умерла моя
любовь, оставив в сердце пустоту, и боль, как от незаживающей раны, и
воспоминания, от которых слезы подступали к глазам.
Так я сидел долго-долго. Багряная заря загоралась на верхушках
деревьев, предвещая тихий осенний вечер. Меня уже хватились дома, и вскоре



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 [ 25 ] 26
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.