Чтение 25–й страницы книги ~Из Америки

Дежурный на входе, едва заслышав сбивчивое бормотание Кейт, молча препроводил нас в тесную комнатку напротив каптерки и оставил там помариноваться на четверть часа - как раз чтобы сбить излишний гонор. Потом за нами заглянул неулыбчивый юноша в штатском и приказал - не попросил следовать за ним.

Наш недолгий путь завершился в кабинете некоего майора Смизерса Не знаю, что он за майор, но на нем не было даже мундира, а был дорогой шерстяной костюм и золотая булавка на галстуке,

- Я рассмотрел вашу просьбу, - начал он на безупречном французском и осекся, узрев наши с Андреем ностальгически-счастливые улыбки.

Слава господу и всем святым, наконец-то нам встретился человек, способный принять решение!

- ... И вынужден с огорчением сообщить, что Агентство национальной безопасности не может допустить вас к секретным данным, - закончил майор, несколько придя в себя.

- Не думаю, чтобы вас это особенно огорчало, майор, - ответил я любезно. - А к несекретным данным вы нас допустить можете?

- В принципе могу, - ответил майор, немного расслабившись. - Но то же самое вы можете почерпнуть из архивов полиции. Или ФБР Вы туда обращаться не пробовали?

- Пробовали! - ответили мы трое хором.

- И притом вам не придется давать клятву о неразглашении, - уточнил майор.

- Которой мы давать не имеем права, - закончил я. - Что ж, спасибо за прямой ответ. Вы первый чиновник в США, который отказал нам сразу, не гоняя по инстанциям.

- Ну, это, наверное, потому, что я не могу вас никуда гонять, - улыбнулся Смизерс. - Зона безопасности начинается сразу за моим кабинетом.

Так вот почему нас даже не обыскали! Посетителей тут просто не пускают дальше порога. Нет, положительно АНБ нравится мне все больше.

Мы с майором обменялись понимающими взглядами.

- В таком случае не станем вас более задерживать, майор. - Я поднялся со стула. - Вы человек занятой.

- Ну что вы, что вы, - благодушно пробурчал Смизерс. - Это вы меня извините. Долг службы, вы же понимаете. Мы ведь оба цивилизованные люди. Даже не верится, что вы прибыли к нам из такой... дикой страны.

Уж не знаю, что у меня на лице отобразилось при этих словах, а только чинуша наш смолк, посерел так и уполз под стол. Хотел я было плюнуть ему промеж бумаг, да раздумал. Что он понимать может, убогий?

Помню я службу в Северном полку. Северный - он и есть северный, квартировались мы у самого Белого моря, до Архангельска катерком полчаса. В любую погоду ходил там этот катерок: то припасы возил, то офицеров в город да из города, то еще что. На моей памяти ни разу не было, чтобы не пришел он. Аеводил тот катерок здоровенный помор; точно утес стоял у руля, и казалось - не выдержит его веса катерок, утопнет. И меня возил тот помор не раз. Степенность в нем была такая, что самому невольно хотелось шаг замедлить и заговорить чинно, на манер столетней давности. И это - дикая страна?

Помню Архангельск. Не тот, что у нового порта, где пришлые моряки кутят, а настоящий, поодаль, где стоят под розовым солнцем белые дома с лазурным и травянисто-зеленым узором - какие в один этаж, какие в три, а какие и в семь. Идешь по улице, как по шергинским картинам, и не понять: то ли в самом деле эта красота, то ли ты ненароком в лубок забрел.

Помню Симбирск свой родной. Волжские берега крутые помню. Сады помню по весне, когда берега эти, едва ль не отвесные, белеют в один день, как снегом укрытые. Это - дикая страна?

Выглянул я в окно, посмотрел на хмару серую, копоть машинную, головой покачал да и плюнул. Только не на стол, а в урну. Присутственное место все же.

По обратной дороге мы проехали мимо, как мне показалось, обширного парка, и я никак не мог сообразить, зачем Кейт так старательно нам его демонстрирует. Потом я завидел за деревьями ряды белых надгробий и понял. Это кладбище.

Меня всего перекосило. Самое личное, самое сокровенное для каждой семьи здесь выставлялось напоказ, по-американски нагло. Что за дикость - похваляться своими мертвыми?

- Скажите, Кейт, а что это за кладбище? - поинтересовался Андрей.

- Это Арлингтонское мемориальное кладбище, - объяснила наша провожатая с педантичностью классной дамы. Мне вдруг пришло в голову, что как раз классная дама в пансионе для девочек из нее вышла бы великолепная. А для полицейского она слишком взбалмошна. - Сначала тут было кладбище офицеров-юнионистов, погибших во время Гражданской войны. Потом оно стало памятным. Здесь хоронят всех наших солдат, погибших на войне.

- Всех? - переспросил я.

- Да, - Кейт печально кивнула. - Видите, как много могил? Чуть дальше есть кенотаф всем погибшим во время Аргентинской кампании, но мы его не увидим - надо заезжать специально со стороны Пентагона.

Я не знал, смеяться мне или плакать. "Как много могил..." Чтобы вместить всех наших павших за этот кровавый век, не хватит кладбища размером с город. Но, как я думал только что, кто станет похваляться мертвецами?

Во всяком случае, не мы.

Кладбище осталось позади, мы вновь выворачивали на мост, когда сердце мое внезапно проколола острая боль. Я непроизвольно вздохнул, и боль отошла, но не скрылась совсем, а притаилась где-то рядом. Не в первый раз со мной случалось такое, и всякий раз это значило одно - за плечом стояла угроза, смутная и оттого еще более страшная. Я попытался определить источник этого чувства, поворачиваясь всем телом, точно локатор.

- Скажите, Кейт, а что там за парк? - стараясь говорить по возможности небрежно, полюбопытствовал я, пока машина проезжала мост.

- Это не парк, - ответила американка. - Там владения Трайпл-Эм. Что-то вроде исследовательского центра.

- Арлингтонская лаборатория? - уточнил мой неугомонный коллега.

- Верно, - подтвердила Кейт. - А вы откуда знаете?

- Один из наших подозреваемых, - напомнил Андрей. Я провожал взглядом кучку зданий на берегу Потомака, пока та не скрылась из глаз.

- Чем займемся в гостинице? - спросил Андрей, когда мы проехали мимо парка перед Капитолием. - Подумаем, что нам дадут эти бумажки? - Он встряхнул свертком забытых в машине распечаток.

- Признаться, я слишком устал, чтобы о чем-то сегодня размышлять, - признался я. - Думаю завалиться на кровать и почитать что-нибудь легкое. А вы?

- А я пойду погуляю, - азартно заявил Заброцкий. - Я же как-никак в первый раз за границей! Не сочтете это за признак неблагонадежности?

- Не сочту, - усмехнулся я.

- Имейте в виду, господа, - предупредила Кейт. - Завтра нам с вами ехать в Принстон. Как вы настаивали. А чтобы обернуться за один день, придется ехать утренним рейсом

- Утренним - это во сколько? - опасливо переспросил я.

- В шесть утра! - объявила Кейт. - Так что к пяти я за вами заеду.

- Не надо так громко стонать, - попросил я Заброцко-го. - В столь тесном пространстве у нас могут лопнуть барабанные перепонки.

Вашингтон, округ Колумбия,

26 сентября 1979 года, среда.

Анджей Заброцкий

Ноги несли меня куда глаза глядят, глаза глядели прямо - одним словом, я изрядно удалился от гостиницы, прежде чем до моего сознания достучался чей-то упершийся между лопаток взгляд.

Черт, неужто мерещится? Но пройдя еще две улицы, я окончательно убедился, что охотником на привидения я еще не стал и манией преследования не страдаю. За мной тащился "хвост",

"Хвост" - он же топотун, топтыгин или рыба-прилипала, - был самый что ни на есть всамделишный. И вел он меня более-менее профессионально - с уклоном в менее, поскольку я его все же выловил. Ради интереса я исполнил несколько приемов из лекции по "наружке", благо прикрытие у меня было в этом смысле идеальное - турист-иностранец, впервые попавший в американскую столицу, - и выяснил, что "хвост" был один. Это, впрочем, ничего не значило. Если б за меня взялась мало-мальски солидная контора, то выудил бы я своими штучками дырку от баранки. Может, Щербаков на моем месте и обнаружил бы еще чего-нибудь, он-то в этом деле не одну ворону съел, но я в этом глубоко сомневался.

Однако никто не сказал, что этого типа не подставили специально - один дурак на виду, а в тени вокруг притаилось с полдюжины ловких мальчиков на машинах и с радио Да и, в конце концов, следить за мной могли не одна, а две разные конторы. Впрочем, всем этим размышлениям придется подождать до вечернего рапорта Щербакову. Гораздо более насущным был вопрос - а что мне с этим "хвостом" делать? Стряхнуть-то я его мог элементарно, но при этом я терял возможность получить ответы на хотя бы один из крайне занимавших меня вопросов. Например, кому понадобилось за мной следить? Откуда этот некто узнал о моему существовании? Что я такого сделал, чтобы этот господин наступал мне на пятки? И куда, собственно, я должен был привести моего Топтыгу?

Эх, будь у меня в этом городе заранее облюбованный тихий подвальчик на отшибе, я бы завел этого типа подальше, а потом выпотрошил его, как рыбешку. Без всяких приемчиков из засекреченного спецкурса "экстренное потрошение". Одной небритой рожи хватило б. Кстати, бритву надо купить обязательно, а то стыдно Кейт на глаза показаться. Из Риги не взял - кто же думал, что я не на день лечу в Питер? - а в воздушном порту забыл. Ну да бог с ней, с бритвой.

К сожалению, звуконепроницаемого подвальчика у меня под рукой не имелось. Но отпускать мистера Топтыгу просто так, за здорово живешь, я тоже не собирался.

- Простите, мистер, вы не подскажете... Почтенный седовласый господин в дорогом пальто удивленно посмотрел на меня.

- Вы приезжий, не так ли?

- Так, - подтвердил я. - Вы не подскажете, где здесь автобус есть?

Почтенный господин слегка пожал плечами.

- На третьем перекрестке сверните направо. Там будет остановка. Сорок седьмой и тринадцатый маршруты.

- Благодарю вас, сэр! - я изобразил вежливый кивок и зарысил в указанном направлении.

- Советую быть там крайне осторожным, - произнес мне вслед господин в пальто.

Мне было интересно, каким образом мистер "хвост" полезет за мной в автобус - как я надеялся (а так оно и вышло), переполненный. Оказалось, что общественным транспортом в столице Штатов пользуются в основном негры, а если белые, то нищие. Мы с моим шпиком выделялись в толпе, будто скаковые кони в стаде ишаков. Топотуна это, однако, не смутило, и он бодро вскарабкался в автобус за мной и даже купил билет у шофера - я был почти уверен, что он просто предъявит бляху.

По мере приближения к концу маршрута белых лиц в автобусе оставалось все меньше. За три остановки до конца их число сократилось до двух - меня и мистера Топтыги, старательно таившегося на заднем сиденье. Этот факт его явно тревожил, хотя я изо всех сил старался игнорировать внутренности автобуса и пялился в грязное окно, словно на каждом углу демонстрировали бесплатный стриптиз. Выйдя из автобуса, я огляделся. Да-а, райончик еще тот. Спорю на пятерку, местные городовые даже днем рискуют заходить сюда не меньше чем вчетвером, а ночью и вовсе исключительно на бронике. Просто-таки парк Аркадия.

Сгрузившиеся вместе со мной негры разбрелись по сторонам. Мистер Топтыга притворился, что изучает объявления на столбе. Я воровато оглянулся и быстро зашагал по улице. Улицу эту, как видно, не убирали с момента закладки. Осенний вашингтонский ветер лениво гонял по ней обрывки газет, рваные политеновые пакеты и прочую дрянь от одной груды мусора к другой. Прохожих почти не было, только метрах в пятидесяти впереди стену подпирала группка подростков. На местном уныло-сером фоне их ярко-красные куртки резали глаз. Когда расстояние до этих "волчьих флажков" сократилось до двадцати метров, две куртки отделились от стены и нарочито медленно встали поперек тротуара.

Я вдруг явственно ощутил отсутствие привычной тяжести кобуры. Японский городовой, только влипнуть мне не хватало! Не то чтобы я их боялся - их хоть и было больше десяти, но меня-то учили драться один к трем против обученных солдат, а уж этих-то сопляков я бы раскидал в два счета. Но если эта крысиная стая ринется на меня всем скопом, мне будет не до контроля ударов. А в этом случае пара-тройка из них могут остаться на этом асфальте, и это будет еще неплохим результатом - потому что меня учили бить так, чтобы вообще никто не встал. Да и пулю в живот получить в такой драке можно запросто.

Я наклонил голову и, не снижая темпа, пошел прямо на одного из "курток". Когда до него оставалось шага три, я остановился и, подняв голову, взглянул ему в глаза.

Не знаю, как насчет гипноза - у меня никогда собаку на тренировках загипнотизировать не получалось, - а вот кое-какие чувства передать взглядом можно. Если, конечно, есть что передавать.

"Куртка" моргнул и медленно посторонился, освобождая мне дорогу. Я прошел мимо и зашагал дальше, не оглядываясь.

- Ты чего, Змей? - спросила одна из "курток" за моей спиной.

- Пусть идет, - выдавил Змей.

Только отойдя метров на двести, я позволил себе перевести дух и оглянулся. "Куртки" продолжали подпирать стену все на том же месте. Мистер Топтыга как раз миновал их - по противоположной стороне улицы. Его проводили наглым гоготом.

Я прошел около километра, прежде чем нашел то, что мне было нужно, - дом, выглядевший абсолютно нежилым даже по сравнению с остальными окрестными трущобами. Справа за домом - груда какого-то строительного мусора, слева - огороженный пустырь. Насколько я мог судить, задний фасад строения из соседних окон почти не просматривался. Я еще раз оглянулся и быстрым шагом скрылся за углом.

Мистер Топтыга не обманул моих ожиданий. Спустя полминуты до меня донесся приближающийся топот, и Топтыга вылетел из-за угла, хрипя, как загнанный олень. За проявленное рвение он был немедленно вознагражден банальнейшим ударом доской по лбу. Я отложил милую досочку и, на всякий случай, подержал мистера Топтыгу за шею, гарантировав ему минимум полчаса глубокого обморока. После чего занялся грабежом.

Как говаривал незабвенный штабс-капитан Проценко, противник - вот ваш главный снабженец. Памятуя его уроки, я протряс своего "языка" со всей возможной тщательностью. Даже туфли стянуть не поленился. Если от такой прополки что-то и могло ускользнуть, то разве что зашитая в подкладку тряпочка с иероглифами. Причем зашитая на машинке нитками того же цвета. Закончив обыск, я утер со лба трудовой пот и, подтянув к себе достопамятную досочку, утвердил на ней свой зад, после чего приступил к изучению трофеев.

Итак, ксенже, что мы имеем с гуска? Бумажник - одна штука, документы - три штуки, связка ключей - одна, зажигалка - одна, пачка сигарет нераспечатанная - одна, пачка сигарет початая - тоже одна, авторучка и нечто вроде блокнота. И на сладкое - револьвер в наплечной кобуре и шесть патронов, видимо, к нему.

Первый документ представлял собой кожаную книжицу, украшенную изображением одноглавой когтистой курицы То есть американский паспорт. Выдан Нью-Йоркским городским департаментом полиции некоему Теодору Спарроу. В паспорте имелась фотография мистера Спарроу, а также отпечатки пальцев - нам бы такие паспорта! Остальные страницы паспорта были девственно-чисты. Я сравнил мистера Топтыгу с фотографией в паспорте. Сходство поразительное. Ладно, будем считать, что опознание мы произвели. Второй документ являл собой лицензию частного сыщика, или, по-местному, детектива, выданную уже вашингтонской полицией все тому же мистеру Спарроу. И ею же был выдан третий документ - разрешение на ношение оружия, а именно - револьвера "смит-и-вессон" номер такой-то. Эти бумажки также были украшены фотографиями и отпечатками пальцев. На мой взгляд, таскание с собой такого количества документов на одно и то же имя свидетельствовало о высокоразвитой паранойе. Хотя кто этих американцев разберет? Может, это минимальный набор для того, чтобы не быть пристреленным на месте за незаконное ношение оружия.

Отложив документы в сторону, я принялся за бумажник. При себе мистер Спарроу носил восемьдесят долларов банкнотами и пять двадцать мелочью. На российские деньги - двадцать две копейки. Бедно живут штатовские сыщики. Мелочь я ему оставил - на автобус, надо же будет человеку на чем-то уехать, когда очнется, - а бумажки забрал себе. Вести войну за счет врага - вполне в духе сибирских егерей. Кроме денег, в бумажнике обнаружилась пачка визитных карточек. Дюжина - все того же частного детектива Теодора Спарроу, и еще два десятка - с другими именами и титулами. Я разложил их наподобие пасьянса и отсеял дубликаты. После чего отправил получившуюся коллекцию следом за деньгами. Связка ключей меня заинтересовала, но, к сожалению, к ключам не прилагалось дверей, точнее, указаний, где эти двери находятся, так что я решил оставить их мистеру Спарроу на память. Как ни крути, а это была бы улика, даже если бы я завернул их в заявление о том, что минуту назад нашел их на автобусной остановке и несу в бюро находок. А вот блокнот меня разочаровал. Собственно, это был никакой не блокнот, а пачка листиков, скрепленная проволокой. Судя по толщине, многих листиков тут не хватало. Очевидно, Спарроу во всем полагался на свою память, а листики таскал на тот случай, если попадется что-то уж совсем незапоминающееся - питерский телефонный номер или план военной базы. Впрочем, эти листики навели меня на одну мысль. Я приволок еще одну доску, устроился поудобнее и старательно переписал на них все полезные сведения о мистере Спарроу: номер паспорта, номер лицензии, даже номер револьвера. Поразмыслил и добавил туда же данные из коллекции визиток, а сами визитки вернул на прежнее место. Напоследок оставался револьвер. Увы, он не смог сообщить мне ничего полезного. "Смит-и-вессон", 38-го калибра - по-нашему, девятимиллиметровый. По сравнению с обычными полицейскими, ствол короче и толще. Номер совпадал с указанным в лицензии. Я собрался зашвырнуть револьвер подальше в подвал, но раздумал. Это было бы уже просто мелкой пакостью. Разобравшись с трофеями, я сложил все невостребованное обратно по филерским карманам и огляделся. Как я и рассчитывал, никакой толпы зевак в окрестностях - тишь да гладь, божья благодать. Я позволил себе мстительно улыбнуться и пнул мистера Спарроу в бок - на будущее, чтобы неповадно было. Правда, он все равно ничего не почувствовал, зато потом синяк проявится. И какой! Ухмыльнувшись еще раз, я направился к остановке.

По пути ухмылка моя меркла, пока не увяла совсем. Я никак не мог понять - какого дьявола кому-то за мной следить? Мы уже третий день в Вашингтоне и за это время не сделали ровным счетом ничего, если не считать бесконечного, утомительного хождения по инстанциям.

А если так... Значит, появление мистера Спарроу непосредственным образом связано с нашей липовой миссией. Кого-то здесь зацепило расследование дела фон Садовица. Своей цели мы достигли - рыбка клюнула.

Надо обязательно рассказать об этом Щербакову. Пусть порадуется,

Вашингтон, округ Колумбия,

26 сентября 1979 года, среда.

Сергей Щербаков

Возвращение Андрея отвлекло меня не от чтения, как я запальчиво обещал перед его уходом. Поначалу я и впрямь листал страницы, но к похождениям героя Карраказа, уже добредшего до тленных людских земель, у меня не лежала душа - слишком уж его скитания напоминали мне наши собственные мытарства, - читать Озимова было бы непомерной нагрузкой на мои плавящиеся мозги, а все прочие книги я из рижской гостиницы отправил почтой на свой адрес в Питере, чтобы получить по возвращении. Разве могло мне прийти в голову, что вернусь я еще не скоро?

Я было подумывал выйти поискать книжную лавку, но отбросил эту идею - не настолько хорошо я владел английским, а кроме того, питал серьезные сомнения, что в этом районе найдется книжная лавка или хотя бы газетный киоск Мельком замеченные аборигены, похоже, могли отправить любого грамотного на костер, как явного колдуна.

И я, несмотря на вчерашний печальный опыт, решил включить телевизор. Все же удивительной властью над слабыми умами обладает это диавольское изобретение! Сколько ни уверяй себя, что ничего достойного или даже занимательного не увидеть в мутном хрустале, руки сами тянутся к кнопке, чтобы запустить в хоровод золотое яблочко, и просветлеет стекло, и покажутся дивные города и дальние страны...

Вот как раз с городами и странами у тутошнего телевидения были явные трудности. Я перебрал несколько каналов, и везде программы вращались вокруг каких-то сугубо американских проблем. По одной шла бурная дискуссия ведущего, здоровенного рыжего бородача, называемого почему-то только по имени - Фрэнк, с гостем программы, крепеньким наглым парнем, которого вовсе никак не называли. По двум другим показывали все ту же странную игру: помесь футбола с городками; поначалу я решил, что это один и тот же матч, потом догадался, что разные, но смотреть все равно было скучно

В конце концов я остановился на только что начавшемся фильме, опрометчиво решив, что уж художественное кино американцы не сумели испохабить и на нем я отведу душу.

Разочаровался я с первых же кадров. По нарисованной пустыне ползли три лошадки размером с блох. У одной на спине покачивался соответствующих масштабов ковбой. В гвардейском корпусе его бы за такую посадку засмеяли.

Минуты через три ковбоя убили. Убийца его продержался еще меньше и уже через полминуты был повержен стареющим красавцем, на роже которого было ясно написано "главный герой".

Дальше я смотрел уже с блокнотом и карандашом, К тому моменту, когда героине угрожала не то смерть, не то бесчестье (я так и не разобрался, что именно - очень уж быстро болтали актеры, кроме того, дикцию им отродясь не ставили) в лапах краснокожих, число трупов перевалило за сотню и продолжало расти, как бамбук по весне. Я начал понимать, почему Дикий Запад всегда изображают таким безлюдным местом.

Но тут распахнулась дверь и вошел Андрей, избавив меня от необходимости досматривать этот ужас.

- Вы не поверите, Сергей, что со мной случилось! - провозгласил он с порога.

- В этой стране я не поверю, только если вы скажете, что вам что-нибудь разрешили, - горько пошутил я.

- Лучше! - Андрей грохнулся на кровать всем весом - застонали пружины, - вскочил, выцарапал из кармана одноразовую бритву в пакете, на которую приземлился, и упал снова. - За мной следили!

- И что вы натворили? - спросил я подозрительно. Мне ужасно не хотелось, чтобы мой товарищ влез в какую-нибудь неприятную историю помимо той, что нас с ним уже засосала.

- Ничего! - радостно сообщил он. - Вот послушайте... По мере того как разворачивался рассказ о сыщике Спарроу, я прогрессивно мрачнел.

- Знаете, Андрей, - сказал я, когда тот договорил, - по-моему, вы сваляли колоссального дурака.

- Это какого? - не то удивился, не то обиделся мой коллега.

- А что устроили этот... вестерн в трущобах, - пояснил я - Извиняет вас только то, что я бы и сам поступил так же.

Андрей фыркнул.

- Тогда в чем ошибка?

- Нельзя было его пугать, - ответил я. - Поняли, что он за вами вяжется, - и назад в гостиницу. И был бы он у нас вместо канарейки.

- Какой канарейки? - не понял мой напарник.

- Которую шахтеры берут в забой, - пояснил я. - Пока шпик чирикает, все в порядке.

- А откуда он взялся, вас не интересует? - недоуменно переспросил Андрей.

- Этого мы все равно не узнаем, - ответил я. - Понимаете, Андрей, у нас всего двое подозреваемых: Комитет и "Стадлер". Обе организации обладают собственными службами безопасности и влиянием в верхах. Исходя из способа, я бы погрешил на Комитет - у них побольше сил, а "Стадлер", как любой концерн, расходует ресурсы эффективнее. Но это только предположение.

- Но те, кто его нанял, узнали о нашем приезде очень быстро, - заметил Андрей. - Двух дней не прошло, а я понятия не имею, сколько этот шпик мог таскаться за нами - кому в голову придет, что нам привесят "хвост"?

- Связи в ФБР, полагаю, - ответил я, ставя в блокнот очередную галочку - отважный ковбой только что отправил к праотцам очередной десяток злодеев. - Это нам ничего не дает

- И что нам делать? - развел руками Андрей.

- Ждать, - отозвался я. - Если помните, нас послали сюда именно затем, чтобы отвлекать и сковывать противника. Вот пусть противник сам к нам и приходит. Хотите пари? Послезавтра наниматели мистера Спарроу дадут о себе знать

- Почему именно послезавтра?

- Завтра мы будем в Принстоне, - ответил я. - Забыли?

- Да нет. - Андрей помялся и выпалил: - - Сергей, а чем мы вообще занимаемся?

Я вопросительно поднял брови.

- Ну, это.. отвлекать противника, расследовать дело, это же все чушь собачья! Я не понимаю, зачем надо было нас отправлять за тридевять земель, чтобы мы тут изображали из себя разведчиков!

- Мы не изображаем из себя разведчиков, - поправит его я. - Мы работаем сыщиками. Думайте, Андрей, думайте

Мыслите логически! Здесь заваривается какая-то очень крутая каша. Настольке крутая, что из-за нее убит один из лучших ученых России. Да, мы оба знаем, что посланы сюда мутить воду, брошены, как лягушка в кадушку, беспомощно бить лапками. Что за нами стоят суровые, мудрые люди, которые, наверное, разберутся во всем куда лучше и быстрее нас, и примут правильное решение, и со всем справятся. Но, - я ткнул в опешившего Андрея пальцем, - мы не имеем права полагаться на этих мудрых и сильных людей. А имеем долг действовать так и только так, словно между родиной и врагом нет никого, кроме нас. Я внятно излагаю, господин егерь? - Я сделал внушительную паузу и добавил: - А если мы, упаси нас все святые угодники, проморгаем какую-то опасность, никто не посмотрит, что этим должны были заниматься совсем другие люди. И загонят вас куда-нибудь на богом забытую базу на Таймыре, а меня - и того дальше.

- Куда уж дальше? - уныло спросил Андрей.

- На Северный полюс! - взорвался я. - Проверять политическую благонадежность тамошних тюленей... до конца жизни!

Андрей медленно кивнул.

- Поэтому, - закончил я, - мы будем разбираться в этой несвятой путанице, пока впереди не забрезжит свет. Потому что пока я никакого просвета не вижу.

- Я тоже, - вздохнул Андрей. Потом потянулся и воскликнул возмущенно. - Что за дрянь вы смотрите?!

Вашингтон, округ Колумбия, - Принстон, штат Нью-Джерси,

27 сентября 1979 года, четверг.

Сергей Щербаков

Предстоящая поездка не вызывала у меня ни на гран приятного предвкушения уже потому, что встать пришлось неприлично рано, когда над улицами Вашингтона стояла ночная мгла, а гуляки еще не разошлись отсыпаться по нумерам нашего притона.

Кроме того, Кейт вчера забыла упомянуть, что отправляться нам придется не с железнодорожного вокзала, а с автобусного. По некой непонятной для меня причине железные дороги местного сообщения в Соединенных Штатах мало прижились. Их место заняли междугородные автобусы, курсировавшие по "чистым трактам" - так я после некоторых колебаний перевел для себя местное обозначение автострад.

Вид этих мамонтов дороги ввел нас с Андреем, еще не очень проснувшихся и отчаянно мерзнущих - и с чего я решил, что в Вашингтоне будет тепло? Такая же скверная осень, как в Питере, - в легкий ступор.

- Как вы думаете, Сергей, - задумчиво проговорил Андрей, поднимая голову и придерживая шапку, - вагон-ресторан к этой штуке полагается?

- Надеюсь, что в ней есть хотя бы уборная, - полушутя ответил я.

- Конечно, есть! - возмутилась Кейт. - Иначе было бы очень неудобно ехать столько времени.

- Насколько я могу судить, - проворчал Андрей, - здесь это никого не останавливает.

Мы купили билеты, вызвав некоторый переполох в кассе - без документов билеты почему-то не продавали, и пришлось предъявлять наши российские паспорта, - и, отстояв небольшую очередь, залезли по лесенке на второй этаж огромного и серого, как слон, автобуса. Кресла стояли по два, так что я благоразумно усадил Андрея и Кейт рядом, а сам сел за ними, у окна. Рядом со мной тут же шлепнулся какой-то потомок пуритан, чью суровую внешность портило изрядное брюшко, нажитое явно не долгими годами изнурения плоти. К видам за окном он не проявлял ни малейшего интереса и заснул мгновенно, стоило автобусу тронуться.

Спустя полчаса я ему позавидовал. Заснуть в кресле мне никак не удавалось, а американские пейзажи в рассветной мгле не вызывали во мне никакого энтузиазма. Мне, начитавшемуся в юности Купера, а позже Ирвинга, помнились роскошные виды нетронутой природы, дикие леса, непривычные к человеку. А вокруг верста за верстой тянулись поля, отличающиеся от таких же полей в центральных губерниях только пересекающими их заборами довольно внушительного вида - очевидно, просто провести межу здесь мало. По сравнению с благодатным штатом Мэриленд Лифляндия, виденная мною по дороге из Двинска в Ригу, казалась джунглями, где обитают батаки и даяки. По временам промелькнет чудом не переведенная на заборы рощица, а потом снова - поля, сады, поля и еще раз поля. Время от времени - городок вдали от тракта. Еще реже - город, в который мы заезжали, останавливались минуты на три и двигались в путь снова. Дорога действительно была не хуже, чем в России. Даже, наверное, лучше. Но спустя пару часов такой содержательной поездки мне от тоски хотелось ногтями проковырять дырку в серой шкуре нашего стального слона. Андрею с Кейт все было нипочем - они болтали о чем-то на дикой смеси русского с английским, но мне подключаться к их беседе было неудобно во всех смыслах слова.

- Хоть бы стюардессу завели, - пробормотал я Себе под нос. - Принесла бы выпить, и то развлечение. Мой сосед тут же открыл глаза.

- Простите, вы иностранец? - поинтересовался он на скверном французском.

- Вообще-то да, - с прохладцей ответил я на том же языке. На дорожные знакомства меня решительно не тянуло.

- Надо же! - совершенно по-детски изумился мой сосед. - Правда? Настоящий?

- Совершенно настоящий, - заверил я его, против воли начиная забавляться.

- Первый раз вижу иностранца, - доверительно сообщил мне "пуританин" тоном мещанина из какого-нибудь Выхухольска.

- Правда? - вежливо переспросил я.

- Чистая! - радостно подтвердил американец. - О, простите покорно! Забыл представиться - Зэкэри Прайс.

Шестеренки в моем мозгу совершили некий кульбит, переходя с одного языка на другой, и до меня дошло, что моего нового знакомца зовут просто-напросто Захарий.

- Серж Щербаков, - представился я на французский манер.

На лице мистера Прайса отразилась напряженная работа мысли.

- Вы - русский? - полюбопытствовал он приглушенным шепотом.