Чтение 25–й страницы книги ~Занимательная механика~

Вспомнился старый анекдот о программисте, которого вызвали отремонтировать мощный компьютер. Программист походил вокруг устройства, ударил по системному блоку ногой – компьютер заработал, и выписал счет на тысячу долларов. Когда возмущенный хозяин потребовал объяснить причину столь высокой цены пустякового ремонта, программист молча переписал счет: «Один доллар за удар. Девятьсот девяносто девять– за то, что знаю, куда и с какой силой ударить»;

Похоже на работу искусника?

Один знает, куда ударить, другой – когда убить, третий – как и на кого надавить. ЗНАЮТ, потому что профессия стала частью их самих, а они – частью профессии.

Поднялись выше вершины.

Впрочем, Федор недолго предавался подобным размышлениям – они не имели отношения к расследованию. Подумал чуть-чуть, а затем приказал себе сосредоточиться на предстоящей встрече, продумывал ход разговора, готовился к нему, не отвлекаясь на ерунду. Припарковал машину на кстати освободившееся место у тротуара, щелкнул кнопкой сигнализации, по привычке оглядел дом и едва собрался направиться к подъезду, как зазвонил телефон.

– Волков.

– А дело-то раскрыто! – радостно прокричал Грушин. – Есть убийца Гусейна!

– Кто?

– Сардар.

– Появились улики?

– Сам признался, – весело рассмеялся Васенька. «Сам? Неужели Сидоров решил выслужиться и выбил из Сардара признание? Не может быть!»

Федор прищурился:

– Что ты с ним делал?

– Ничего! Честное слово – ничего. – Грушин не обиделся на проявленное Очкариком недоверие. Понимал, о чем подумал Волков. – Сегодня утром Сардар потребовал свидания и во всем признался. Под протокол! При свидетелях и адвокате. Заявил, что грохнул Арифа на почве личной неприязни. Надоело быть рабом.

– Почему он признался?

– Говорит, совесть замучила. Все-таки от Арифа он много добра видел. Да и понял, что сглупил, что не жить ему теперь.

– То есть он совершил преступление импульсивно?

– Видимо.

– Не слишком ли хорошо оно продумано для импульса?

– Какая разница? Сардар сознался, а что еще нужно? Да и подозрения основные на него указывали, так ведь?

– Это была одна из версий.

– Значит, все в порядке.

«Сардар признался… А чего ты хотел? Оружейник знает, когда человек подойдет к порогу смерти, Чеканщик продает монеты на все случаи жизни. Интересно, какими талантами может похвастаться главарь?»

– Прокурорские аж позеленели, когда узнали, что мы дело раскрыли, – радостно закончил Грушин. – Ты когда в министерстве появишься?

Судя по всему, Сидорову не терпелось насладиться видом поверженного недруга. Мол, мы тоже кое на что способны.

– После обеда, – буркнул Федор. – Сейчас у меня встреча.

И отключил телефон.

Расследование закончено, преступление совершено спонтанно, на почве накопившегося раздражения. Схема убийства перестает быть загадочной – предательство телохранителя все объясняет. Галочка. Шеф хихикает над Генеральным прокурором. Сидоров герой. Дело готовится к суду. Доживет ли до него Сардар? Вряд ли. Погибнет в изоляторе. А если и нет, то в тюрьме. Розгин говорил, что Сардар ненадолго переживет Арифа, и не лгал – в этом Волков не сомневался. Впрочем, кому интересен Сардар? Что значит какой-то там телохранитель, когда на МВД висит убийство Арифа Гусейна? Поправка: уже не висит. Созрело.

«Но почему Сардар признался именно сейчас?»

Волков не дошел до подъезда, остановился в нескольких шагах, достал сигареты.

Дело закрыто, в продолжении расследования никто не заинтересован, от Очкарика не станут требовать результат…

«Не станут требовать результат!»

Оружейник выведен из-под удара! А Оружейнику, точнее, его шефу Гончару что-то нужно от Волкова. Очень нужно. И одним ходом они решают две задачи: прикрывают себя и освобождают Федора от лишних хлопот.

Очкарик бросил недокуренную сигарету в урну и усмехнулся.

«Что ж, пришло время узнать, для чего я им понадобился?»

Ради чего серый старик с мертвыми глазами отправил на тот свет углеводородного барона.

Обставлявший квартиру дизайнер обладал отменным вкусом – стиль был выдержан до мельчайших деталей, ни один штрих не нарушал благородного убранства. Мебель, картины, светильники – все настоящее, антикварное. Шелк на некоторых стенах, замысловатые дверные ручки, старинные ковры, хрусталь и серебро, на мгновение Волкову показалось, что он попал на съемки исторического фильма.

– Любите классику?

– Привык. Я по натуре консерватор, с трудом воспринимаю новое.

Этот короткий диалог прозвучал несколько позже, в гостиной. А прежде состоялось знакомство. Хозяин квартиры сам открыл Федору дверь, медленно оглядел, после чего кивнул:

– Гончар.

– Волков.

– Очень приятно.

Рукопожатиями они не обменивались.

Следуя за хозяином, Очкарик оказался в огромной гостиной, окна которой выходили на Пречистенку, расположился в предложенном кресле, согласился отведать южноафриканского. «Поверьте, Федор, я сам не предполагал, что в Африке способны делать хорошее вино!» Согласился с тостом «За знакомство!», пригубил красное.

– Неплохо?

– Лучше, чем я ожидал.

Гончар, который, в отличие от Волкова, выпил почти целый бокал, развалился в кресле и хозяйским жестом повел рукой.

– Вижу, вам у меня понравилось.

– Большая комната, – улыбнулся в ответ Федор.

– Я люблю спать в маленьких помещениях, но ненавижу в них работать. Люблю простор.

– Это чувствуется.

Схема «радушный хозяин – вежливый гость» не клеилась. Очкарик четко дал понять, что не намерен тратить время на ерунду, и Гончару пришлось согласиться. Он поставил бокал на стол, свел перед грудью пальцы и медленно начал:

– Полагаю, Оружейник…

– Вы надавили на Сардара? – осведомился Волков. В общении с Оружейником он дал слабину, но повторять ошибки не собирался.

– Я, – не стал скрывать Гончар.

– Каким образом?

– Уговорил.

Распространяться на эту тему хозяин квартиры не желал. «Гипноз? Но как он пробрался в камеру?»

– Меня вы тоже способны… э-э… уговорить?

– Нет.

– Неужели?

– Вы отличаетесь от обычных людей.

– Чем?

Гончар долил вина в свой бокал, вновь взял его в руку, но пить не стал, просто грел в ладони.

– Каждому суждено пройти свой путь. Уникальный. Неповторимый. Но далеко не каждый способен отыскать его, найти единственную дорогу, которая наполнит жизнь смыслом. Кто-то ошибается, растрачивая силы там, где ему ничего не добиться, кто-то плывет по течению, выбирая легкий, как ему кажется. путь, который ведет в никуда… А кто-то берется за весла. Сардар плыл, не задумываясь. Вы – гребете. Возможно, вы с самого начала выбрали свой поток, возможно, когда-то вам пришлось плыть против течения или резко менять курс, но суть в том, что вы сумели найти себя, сумели раскрыться. Вы – человек в прямом смысле слова, Федор Александрович, а потому у меня нет власти над вашим разумом.

– Искусник?

– Да. Собиратель Тайн. Человек, способный раскрыть любые секреты. – Гончар помолчал. – Но не стоит обольщаться, Федор Александрович, вы не единственный великий сыщик на планете. Далеко не единственный.

Если он хотел раззадорить Очкарика, то просчитался, Волков спокойно воспринял слова о наличии конкурентов. «Ну, не единственный? Эка невидаль!» Сейчас его занимало другое:

– Я – Собиратель Тайн. А вы, стало быть, Гипнотизер? Или Телепат?

– Не совсем, – покачал головой Гончар. – Я – Гончар. Если вы решили, что это фамилия, то вы ошиблись – это мой псевдоним.

– В чем заключается ваш талант?

– Я вижу душу всего, даже камня.

Во время короткого диалога бокал хозяина вновь опустел. Гончар поставил его на стол, поднялся на ноги и принес маленькую коробку с пластилином.

– Смотрите внимательно, Федор Александрович, я не часто показываю этот фокус.

Сильными пальцами он ловко и быстро размял красную пластинку, сформировал шарик – голову, надел ее на туловище.

– Говорят, что Вселенная возникла из Большого Взрыва, что когда-то давным-давно ничего не было, кроме чудовищно сжатой материи.

– Я слышал, – ответил Волков.

Впрочем, не слишком уверенно.

– Считается, что сначала явилась материя, а уж затем – сознание. Мне подобный тезис кажется странным. Мертвое не в силах родить живое. Скажу больше: мертвое не способно родить даже мертвое. Только живое способно создавать жизнь. Даже из мертвого. Чтобы пробудить душу камня требуется огонь другой души.

У маленькой фигурки появились ручки и ножки. Извлеченной откуда-то иглой Гончар изобразил на голове поделки точки-глазки, черточку-нос и полукруг рта. Затем спрятал фигурку в ладонях, закрыл глаза, не просто закрыл – крепко-крепко зажмурился, а когда убрал руки, человечек сделал неуверенный шаг.

Пару дней назад Волков был бы изумлен, сейчас он взирал на действия Гончара с любопытством, не более. Впрочем, хозяин квартиры не ждал от гостя другой реакции.

– Считается, что вначале было мертвое, – продолжил Гончар, глядя на свое создание. – Чушь! Вначале было живое. Та крошечная пылинка, что породила Вселенную, была жива. Не пылинка и не материя – семечко. А в нем – душа, заполонившая потом Вселенную. В каждом из нас прячется ее часть, разбуди ее, разожги, слейся с Душой Вселенной – вот что значит стать искусником!

Пластилиновый голем освоился, из его движений исчезла неуверенность, теперь он бегал по столу, торопливо изучая мир.

– Красивая теория, – произнес Федор.

– Другой у меня нет, – улыбнулся Гончар.

– И вам верят?

– Они знают, что я прав.

– В том, что каждый искусник прикасается к Высшему Разуму?

– К Душе Вселенной. – Гончар слегка подтолкнул человечка пальцем, отчего тот покатился кувырком. – Как бы смешно это ни звучало, искуснику трудно найти свое место в жизни. Ведь он достиг всего. Оказался НАД вершиной. Но что дальше? Расслабиться? Плюнуть на все? Случалось и такое. Вот только в этом случае человек очень скоро переставал быть искусником. Талант любит труд, тяжелый труд, с мозолями и хрипом в пересохшем горле. Талант питается потом. Не будет пота – уйдет талант. А как заставить себя работать, когда всего добился? И тут появляюсь я и рассказываю, что ты не великий и неповторимый, а обычный, только очень сильный. И над вершиной ты паришь в шумной компании. И являешься частью чего-то такого большого, что даже искуснику не осознать.

– Этакий психоанализ.

– В каком-то роде.

– Кто же делал его до вас? Или искусных психоаналитиков много?

– Искусных психоаналитиков много, но я один. И был всегда.

– И никогда не были обычным человеком?

– Обычных людей не бывает. Есть те, кто по каким-то причинам не раскрыл свой талант.

Это утверждение не противоречило прежним заявлениям. Да и обычной логике обычных людей не противоречило. Искусник – это доведенный до совершенства человек. Поправка: доведенный в одной области.

«Еще одна поправка: абстрактные размышления оставить на потом. Сейчас необходимо вычислить, кто перед тобой сидит!»

– Вы сказали, что были всегда. …

– Это так. Я немного отличаюсь от остальных искусников. Я был всегда и всегда буду. Гончар живет в разных людях и помнит все. Так заведено.

– Вы что, бессмертный?

– Так уж получилось, Федор Александрович, так уж получилось.

Умирают камни и умирают звезды. Высыхают моря, а цветущие земли превращаются в пустыни. Материя слишком хрупка для вечности. Даже для едва уловимой части ее, для мимолетного мгновения.

Материя погибает, но душа продолжает жить. Ею дышат звезды и камни, моря и песок, огонь и даже ничто, разделяющее миры Вселенной.

Душа незрима и всеобъемлюща. Она есть в любой момент времени, в любой точке пространства. И она будет всегда. Даже когда умрет пространство и потеряет смысл время.

– Я ее порождение, – просто сказал Гончар. – Огонек ее свечи. Живое ее проявление. Я есть порождение помыслов всех людей, их желания совершенствоваться и развиваться. Я не мог не появиться, ибо должен существовать маяк, указующий путь. Я есть чудо. Живое напоминание искусникам и обычным людям, что им есть куда стремиться. Что познано далеко не все. Я помню пещеры и античные города, помню искусников, высекающих огромные статуи и одерживающих победы в безнадежных сражениях. Они достигали вершины, глядя на меня. Они стискивали зубы и говорили: «Вот человек, стоящий надо мной. Я желаю встать рядом с ним!» И вставали.

– И вы ими командуете? Вы их вождь?

– Совсем нет. – Гончар погрустнел. – Каждый искусник – это личность, человек, добившийся всего сам. Я не помогаю, ибо моя поддержка не позволит человеку подняться выше вершины. Я маяк, а не плечо. И поэтому искусники не считают меня главным, они вообще не терпят над собой власти. Братство искусников основано на взаимоуважении, взаимовыручке и дружеских чувствах. Искусники остро чувствуют свою особенность, ищут равных себе, а потому помогают даже тем, кого недолюбливают. Меня вы уважаете, но не бойтесь, не подчиняетесь, ведь вы встали рядом.

Он так и сказал: «Вы уважаете», подчеркнув, что Волков является искусником. «Не сойди с ума от радости».

В целом роль Гончара более-менее прояснилась. Патриарх искусников. Первый из них и вечный. Бесконечное число лет наблюдающий, как люди поднимаются до его уровня.

Оружейник пренебрежительно относится к обычным людям, убил Гусейна только для того, чтобы Федор взялся за расследование. А как Гончар относится к искусникам? Как первый и вечный смотрит на тех, кто поднимается до его уровня? Признает равными себе? Или считает себя стоящим еще выше? Они мучаются, рвут жилы, льют пот и кровь… А в его жизни были пот и кровь?

– Зачем вы здесь?

– Я ищу человека по имени Механикус, – любезно ответил Гончар.

– Человека?

– Мы все люди. Все.

Пластилиновому человечку надоело бегать по столу. Голем добрался до бутылки и пытался взобраться по её гладким бокам. У него была цель.

– Для чего вы ищете Механикуса?

– Чтобы остановить его.

– Убить?

– Нас слишком мало, и, даже в случае крайних противоречий, мы редко, очень редко доводим дело до крови. Мне нужно его остановить.

– Что он хочет сделать?

– Сначала вы должны понять, кто он такой. – Гончар поудобнее устроился в кресле. – Вина?

– Нет, спасибо.

– Как знаете… – Хозяин квартиры вновь наполнил свой бокал. – Разум человеческий пытлив, ищет нового, жаждет познать все. Разложить по полочкам. Разум вывел людей из пещер, позволил построить города и превратить врагов в рабов. Постепенно люди осознали себя венцом творения и стали придумывать свой мир. Мир, в котором все и вся должно было служить человеку, исполнять его желания и прихоти. Ведь не каждый способен раскрыться полностью, достичь совершенства, большинство людей остаются обычными, но им хочется получать от мира как можно больше. Однако у мира много других забот, ему нет особого дела до человека, мир сам по себе. И тогда его стали менять с помощью машин и тех поверхностных знаний, которые вы называете наукой.

– Что-то подобное я и ожидал услышать, – язвительно заметил Очкарик.

Вечное противостояние науки и религии. Сейчас он начнет уверять, что мы зря спустились с деревьев. Что должны были сидеть в пещерах и медитировать, достигая совершенства духа…

– Не торопитесь с выводами, – предостерегающе заметил Гончар. – Я не против машин, я просто излагаю вам историю. – И сделал глоток вина. – Люди изменили мир, наполнили его силой своего разума, дали свою душу, и так же, как когда-то появился Гончар, на свет явился Механикус. Порождение измененного мира.

– Бог из машины.

– Бог машин. Он – порождение новых чаяний и надежд, желания познать мир не как что-то единое с человеком, а как нечто отвлеченное, стоящее рядом. Порождение прагматизма. Порождение измененной души мира. Механикус – чудо, созданное обычными людьми. Их новый маяк. Их новый символ. Он чувствует любое устройство так же, как я чувствую душу камней. Он оставляет их мертвыми, но в то же время делает живыми. Мы с ним похожи, но очень разные. Он добрый гений ваших изобретателей. Он помогает и дарит вдохновение. Он ближе к вам нынешним, он оперирует доступными понятиями, а мне приходится пробуждать давно забытое.

– И этим механик вам насолил?

– Механикус, – поправил Очкарика Гончар. – Будьте внимательны, Федор Александрович. К тому же Механикус мой друг.

– Позвоните ему, – предложил Волков.

– К сожалению, в настоящее время наши отношения довольно прохладны…

– Вы поссорились?

Гончар улыбнулся и, глядя Федору в глаза, закончил свою мысль:

– Настолько прохладны, что возможно, мне действительно придется убить Механикуса.

Очкарик выдержал взгляд собеседника. И никак не среагировал на то, что, произнося свою фразу, Гончар взял суетящегося возле бутылки человечка и одним движением смял его, превратив в безжизненный комок пластилина.

– За что вы хотите убить Механикуса?

– Хорошо, что вы поставили вопрос именно так, Федор Александрович, вы понимаете, что бывают случаи, когда убийство становится необходимым.

– Насколько я понял, смерть и Механикус – понятия несовместимые, он возродится.

– Совершенно верно. Поэтому уничтожение его материального тела не станет серьезным преступлением в глазах искусников. Но мне принесет ощутимую выгоду.

– Какую?

Глаза Гончара вспыхнули.

– Механикус – безответственный экспериментатор, вмешивающийся в дела людей и не думающий о последствиях. Я могу мириться с его существованием, заставляю себя не думать о том, что приносят его изобретения… В конце концов, Механикус – порождение этого мира. Но когда он вторгается в основы, я не могу остаться в стороне.

Федор вздохнул:

– Если можно, поподробнее. В какие основы вторгся Механикус?

– Вы когда-нибудь были в Сибири? – осведомился Гончар.

– Приходилось.

– И как вам?

– Летом жарко, зимой холодно.