Чтение 25–й страницы книги ~Поводыри на распутье~

— Анализы еще не закончены, шеф. Предварительный вывод: в пищу добавили производную одной старой биологической разработки. Облегченная версия боевого препарата. К сожалению, у нас нет возможности поработать непосредственно на фабрике, она разрушена, но вскрытие тел показало…

— Все! Я понял. — Кауфман побарабанил пальцами по столешнице. — Пожар гасить тебе, Слоновски, план есть?

Грег не мог возглавить подавление мятежа официально — не по чину. Командовать будет Сергей Зарубин, начальник Управления общественной безопасности, но именно Слоновски разработал план операции, и ему предстояло контролировать ее выполнение.

На карте Москвы появились значки, изображающие подразделения СБА.

— Поскольку между Аравией и Кришной уже начались бои, я предлагаю не заниматься их прекращением. Побережем силы. Главная задача: не дать конфликту выйти за

пределы этих территорий, соответственно… — Слоновски взялся за указку. — Аравийцы могут вырваться на Болото по трем направлениям: Загородное шоссе, Варшавское шоссе и набережная. Наибольшее опасение вызывает Загородное шоссе, но в течение тридцати минут на помощь нашим подойдет тяжелая техника. Уверен, мы сможем создать хорошую затычку.

— Китайцы сказали, что не потерпят чужаков на своей территории, — буркнул Кауфман. — Триада подтянула бойцов на границу с Аравией, но поднебесники поклялись, что будут только защищаться.

— Таким образом, за этот фланг мы можем быть спокойны, — повеселел Грег. — К тому же там Южный Рукав, через который аравийцы вряд ли пойдут.

Загрязненные, переполненные отходами территории, которые в Москве называли Рукавами, пользовались дурной репутацией. Все знали, что большинство историй о мутантах и потекших контейнерах с бактериологическим оружием, которые рассказывали о Рукавах, — выдумка, но все равно старались лишний раз на них не забредать.

— Что с Занзибаром?

Еще одна не очень спокойная территория, заселенная выходцами из Америк и Африки, примыкала к южным районам бунтующей зоны. Лидеры Католического Вуду плотно контролировали своих подданных, однако аравийские события могли подтолкнуть негров к активным выступлениям.

— У меня есть мысли на их счет, — спокойно ответил Слоновски.

— Хорошо, — кивнул Кауфман. — Оставим негров. Гораздо больше меня интересует, как ты собираешься разбираться с арабами.

— В первую очередь надо отсечь буйных, — произнес Грег, и указка вновь скользнула по экрану. — Балаклава делит Аравию на две части, выведем на проспект тяжелую технику, выставим блокпосты, а потом развернемся на север и пойдем брать под контроль горящие районы.

— Южан разозлить не боишься?

— Риск есть, — признал Слоновски. — Но если мы выведем на Балаклаву действительно мощную группировку, ее вид успокоит арабов. В Аравии живут вменяемые люди, это не Урус. Здесь демонстрация поможет.

Кауфман понял, что имел в виду Грег. Случись заварушка в диком Урусе, Слоновски ни за что не предложил бы отправить безов в самый центр восставшей территории — все бы закончилось бойней, причем не в пользу СБА. Но Аравия район цивилизованный, здесь бунтуют редко, у большинства жителей есть работа и дети, будущее которых им небезразлично, и вид тяжелой техники, скорее всего, их успокоит.

— До тех пор пока это будет возможно, старайся обойтись без крови, — нехотя приказал Мертвый.

Потеря пятнадцати человек вывела Кауфмана из себя, и если бы директора не сковывала необходимость учитывать фактор Моратти, Слоновски получил бы куда более жестокий приказ.

— Мы должны показать, что даже в чрезвычайных обстоятельствах безы действуют предельно корректно.

— Понял.

— И направь спасательные команды на поиски наших ребят!

— Конечно, шеф! — Грег кивнул и вышел из кабинета.

Пару мгновений Кауфман задумчиво разглядывал карту Анклава, а затем посмотрел на скромно сидящего у стены Мишеньку:

— Отравление фабрики — сильный ход. Приятно иметь дело с решительными людьми.

— Профессионал, — скупо похвалил противника Щеглов. — Думаю, это работа Дрогаса, лучшего специалиста у Моратти нет.

— И он же займется покушением?

— Сомневаюсь. — Мишенька снял очки, вытащил из кармана пиджака платок и принялся неспешно протирать стекла. — Одновременно вести столь сложные проекты тяжело и опасно. Стефан профессионал, он бы не стал рисковать.

— Значит, есть еще одна группа?

— Да.

— О которой мы ничего не знаем.

— Я работаю над этим, доктор Кауфман. — Щеглов вернул очки на место и невозмутимо улыбнулся. — Я уже понял, где они нанесут удар. Там, на месте, и вычислим группу.

— Не забывай, что речь идет о покушении на меня, — хмуро напомнил Мертвый.

— Данное обстоятельство заставляет меня быть предельно собранным.

Директор филиала хмыкнул и беззлобно велел:

— Хватит упражняться в остроумии.

— Извините, доктор Кауфман.

Мертвый свел перед собой укрытые черными перчатками руки и переплел пальцы.

— Мишенька, тебе придется отвлечься на аравийские события.

— Как скажете, доктор Кауфман.

— Во-первых, нужно подготовить результаты расследования на фабрике №4.

Щеглов невозмутимо кивнул. Он не стал напоминать шефу, что подозрительное производство сгорело дотла. Если надо найти доказательства, значит, он их найдет.

— Мы не знаем, как будут развиваться события, — пояснил свою мысль Мертвый, — поэтому следует приготовить принципиально разные результаты расследования. Первый: найти виновных на стороне, из другого Анклава или вообще из государства.

— Может, каких-нибудь террористов? — осведомился Мишенька. — Антиглобалистов, антифашистов, религиозных фанатиков? Выбор есть.

— Как вариант — сойдет, — согласился Кауфман. — Но если в отравлении фабрики окажутся виноватыми террористы, то следует позаботиться о том, чтобы это были не самые известные из них. Что-нибудь скромное, малозаметное… но, безусловно, гордое. В общем, не усложнять.

— О террористах должны забыть через пару дней, — понял задачу Щеглов.

— Совершенно верно.

— Сделаем.

И Мишенька, и Максимилиан не сомневались, что для атаки на фабрику Дрогас нанял кого-то из местных. Канторщиков или придурков из радикальных организаций — Анклавы принципиально аполитичны, но объединений различного толка в них достаточно. Вот только объявлять об этом населению безам не хотелось: лишние сложности в непростых внутрианклавных взаимоотношениях ни к чему. Проще назначить виноватыми иностранцев.

— Я подберу подходящие кандидатуры.

— Второй вариант: найди какую-нибудь техническую неисправность, или сбой в работе компьютера, или испорченное сырье… ну, не знаю… Короче, докажи, что эта чертова отрава попала в продукты на этапе производства абсолютно случайно.

— Случайно?

— Никакого злого умысла.

— Понял. — Мишенька почесал кончик носа и поинтересовался: — А если получится так, что я найду настоящих виновников происшедшего?

— А ты не находи, — пробурчал Кауфман.

— А если они сами объявятся?

— Не задавай глупых вопросов, — со вздохом попросил Мертвый. — Если найдешь настоящих виновников, то сообщишь Слоновски, и он все уладит. Мне эти идиоты не нужны.

Щеглов молча кивнул.

— Но прежде чем это сделаешь, тебе придется еще кое с кем поговорить…

* * *

анклав: Москва

территория: Болото

доходный дом Оглыева

мир открывается внимательным и наблюдательным

Поговорив с Грязновым, Илья не стал возвращаться к Корнелиусу — бессмысленно, раз гонка запланирована на эту ночь. Выйдя из особняка, Дементьев завернул в ближайшее бистро, плотно поужинал, прикупил сигаретку с марихуаной и литр холодного кофе, после чего вернулся в дом Оглыева, включил «раллер» и раскурил косяк.

Илья не был наркоманом в том смысле, который вкладывают в это слово обычные люди. У него не сформировалась зависимость ни от травки, ни даже от «синдина», частенько применяемого в «прошлой жизни», — крепкий молодой организм справлялся с отравой, тем более что Дементьев старался ею не злоупотреблять. Сигарета потребовалась Илье, чтобы погасить возбуждение, всегда охватывающее молодого человека перед сложными или интересными взломами. Путешествие по миру Цифры захватывало Илью, заставляло дрожать от предвкушения красивой игры со сложными функциями, трепетать от азарта, рассчитывая алгоритмы и составляя запрещенные программы. Дрожать, трепетать, возбуждаться… Но в холодном мире Цифры эмоции могли привести к непоправимой ошибке, к поражению, потому Дементьеву приходилось перед работой сбрасывать накопившееся напряжение.

Отдав должное сигарете, Илья лениво пробежал по клавиатуре пальцами правой руки, связал «раллер» с «балалайкой», скачал из чипа запись разговора с Грязновым и вызвал на экран последние кадры, те, на которых антиквар снимал халат. Дементьев стоял в нескольких метрах от Грязнова, освещение в кабинете не было ярким, обнаженную руку антиквара молодой человек видел мельком, но этих мгновений хватило, чтобы обратить внимание на странные шрамы, украшавшие плечо Кирилла. Не будь у Дементьева свободного времени, он, скорее всего, выбросил бы увиденное из головы, но Илье предстояло провести несколько часов в ожидании. Готовиться к занятиям в Университете не хотелось, так же как и болтаться по сети, и небольшая шарада, подброшенная Грязновым, пришлась кстати.

Илья выбрал кадр наилучшего качества, увеличил плечо антиквара до максимума и внимательно разглядел два старых шрама. Маленькие участки поврежденной кожи… Пулевые ранения? Сначала Дементьев подумал именно так, но, рассмотрев шрамы получше, понял, что ошибся — не похоже. Порезы? Вряд ли… Ожоги? Минут двадцать расслабленный Илья неспешно перебирал варианты, фантазировал и размышлял, где и при каких обстоятельствах Грязнов мог обзавестись столь странными украшениями. Не придумав ничего подходящего, молодой человек отправил файл приятелю — первокурснику медицинского факультета, а сам принялся за кофе.

Вызов от будущего хирурга пришел через четверть часа.

— Тебе повезло, что я как раз сижу в библиотеке, — ворчливо начал медик.

— Мне повезло, что ты не пьяный, — пошутил Дементьев.

— С тебя бутылка, — немедленно нашелся приятель. — Вопросик, знаешь ли, с подвохом. Пришлось повозиться.

— Пятнадцать минут?

— Мое время дорого! — Медик рассмеялся. — Короче, Илья, откуда у тебя эта фотография?

— Э-э… — Дементьев понял, что со шрамами что-то не так, и лихорадочно прокрутил в голове возможные варианты ответа: — Ты ведь знаешь, что я сирота…

— Угу.

— Роюсь в архивах, пытаюсь найти хоть какие-то сведения о родителях… и наткнулся на этот файл. Стало интересно… — Илья помолчал. — Что это за шрамы?

— Я только что разглядывал такие же в истории медицины, — ответил будущий хирург. — Это шрамы от прививок.

— От чего?

— От прививок. Очень старая технология, которую использовали лет сто назад. Нынешние уколы такого эффекта не дают…

Медик продолжил рассказ о старых, «варварских» способах прививок от оспы и других болезней, но Илья его не слышал. Он уставился на фотографию Кирилла Грязнова и едва слышно прошептал:

— Сто лет? Сто лет?

* * *

анклав: Москва

территория: Царское Село

жилой комплекс «Девять Башен»

истина в людях — не в Цифре

Потратить время на сон? Отдохнуть, ожидая звонка Эмиры Го? Возможно, окажись на месте Урзака обычный человек, он бы поступил именно так. Но Бануму не требовалось много времени на отдых. Хорошая еда, контрастный душ, двадцатиминутная медитация, и Хасим полностью восстановил потраченные силы. А двух часов сна в сутки ему вполне хватало для нормального самочувствия. Поэтому, закончив изучение личных дел первокурсниц, Урзак оделся и направился в западную часть Москвы, где проживали четыре из пяти подозрительных девушек.

Как и любая корпоративная территория, Царское Село разительно отличалось от других районов Анклава, даже от столь цивилизованных, как Аравия. Улицы Царского Села убирали каждый день, владельцы магазинов и лавок следили за чистотой витрин и фасадов, повсюду клумбы и аккуратно подстриженные газоны, а включающиеся с наступлением темноты фонари наполняли территорию жизнерадостным светом. Не зазывающе-крикливым, как на Болоте, не угрожающим полумраком, как в Урусе, не скудным, экономным, как в Шанхайчике, а именно жизнерадостным, располагающим к неспешным вечерним прогулкам после удачного трудового дня. В парках и уличных кафе полно людей. Много улыбок, много детей. Очереди к аттракционам, шумят дискотеки, повсюду голоса, гул толпы, но скопление людей не вызывает раздражения. Настрой не тот. Да, нас много, мы толкаемся, натыкаемся друг на друга, с трудом находим свободный столик, но такова жизнь.

Безы в глаза не бросаются, но их тоже много. Синие мобили проезжают по улицам едва ли не каждые десять минут, в парках всадники, на перекрестках патрульные. Присматривают. Охраняют.

Разумеется, большинство улиц в Царском Селе были многоэтажными: что делать, в современном мегаполисе даже богатым не хватает места, но строили их продуманно, мостовые не нависали одна над другой, и даже с первого уровня можно было увидеть солнце. И не бояться, что кто-то опорожнит из окна мусорное ведро. А самые дорогие районы территории застраивались двух-трехэтажными особняками — особые зоны для верхолазов. Кованые ограды, декоративные деревья, вертолетные площадки и даже гольф-клуб, настоящий, занимающий такую площадь, на которой в Шанхайчике проживало около полумиллиона человек. Впрочем, путь Урзака лежал в другом направлении, не на вершину вершин, а в один из обычных районов Царского Села, заселенный богатеями рангом пониже.

Дом, в котором обитало семейство Форман, располагался в северной части территории, на Лодочной улице. Тридцатиэтажная высотка, окруженная густым сквером, стояла почти у самого водохранилища, чуть в стороне от мостовых, а компанию ей составляли еще восемь таких же домов. Комплекс «Девять Башен», группа кондоминиумов для каперов «почти высокого уровня».

— Хороший район, — вздохнул таксист.

— Неплохой, — согласился Урзак.

Он расплатился, вышел из мобиля и закурил, дожидаясь, пока такси не исчезнет из поля зрения. Затем подошел к калитке ограды и приложил к считывающему устройству жетон СБА. Светодиод на приборчике моргнул зеленым, с тихим шуршанием заработали электромоторы, и калитка открылась — безы имели право доступа практически в любое здание на территории Царского Села. Но не в квартиры: в частное помещение сотрудники СБА могли войти исключительно с согласия хозяев.

Консьерж отсутствовал. Незачем тратить деньги, если по улице без конца проезжает патрульный мобиль. Дополнительная охрана — для верхолазов, каперы попроще довольствовались общественной безопасностью, которая в Царском Селе была на высоте.

Урзак поднялся на нужный этаж и позвонил в квартиру.

— Кто там?

Голос женский, настороженный: обычно гости сообщают о себе от калитки, а не оказываются под самой дверью. И палец хозяйки дома наверняка дрожит возле тревожной кнопки.

— СБА, — веско произнес Урзак, демонстрируя жетон в объектив камеры. — Мне нужно с вами поговорить.

— О чем? — поинтересовалась женщина.

— О вашей дочери.

— Ее нет дома.

Это Банум знал: судя по записям в базе данных Университета, Сандра предпочитала жить в кампусе. А еще Ха-симу было известно, что муж хозяйки, Аарон Форман, пребывает в краткосрочной командировке во Франкфурте. Видимо, именно этим обстоятельством и объяснялась нервозность женщины.

— Сандры нет дома.

«Хорошо, что она не видит трость. Иначе ни за что бы не поверила, что я — без».

— Так даже лучше, госпожа Форман. Я бы не хотел, чтобы девушка присутствовала при нашем разговоре.

Хозяйка квартиры задумалась:

— Что она натворила?

— Пока ничего. К счастью. И, я надеюсь, ничего не натворит. Если мы сможем ей помочь.

Урзак умел быть очень убедительным. Госпожа Форман вздохнула и приняла решение:

— Повернитесь, пожалуйста, затылком.

— Пожалуйста.

Банум с готовностью исполнил приказ, развернул голову так, чтобы встроенный в камеру сканер считал метку СБА с его «балалайки».

— Все в порядке?

— Да, проходите. Дверь распахнулась.

Сначала ты видишь фигуру человека, его лицо, одежду. Ты способен различить цвет волос, форму носа и губ. Ты чувствуешь запах его тела и уникальный тембр голоса.

Ты видишь человека.

А потом остаются только глаза. Не взгляд — глаза. Черные точечки зрачков, окруженные цветной мозаикой. Самая короткая дорога в чужую душу.

Ты растворяешься в них без остатка. Ныряешь с головой, подобно подводной лодке, уходящей от глубинных бомб, и так же, как эта лодка, точно знаешь, что должен делать. Но не сразу, нет. Сначала будет холод и иглы разбитых зеркал. Радужная оболочка превращается в калейдоскоп и увлекает тебя на танец, засасывает, пытаясь разорвать на куски и вышвырнуть наружу. Пытаясь отбиться от незваного гостя. Но ты умеешь притворяться своим. Частички тебя, разорванного, смешиваются с мозаикой чужих глаз. Ты меняешь цвет, согреваешься и плывешь в медленном вальсе, убивая хаос враждебного танца. Чужая душа откликается на твою музыку, мрак, прячущийся за зеркалами глаз, исчезает, и перед тобой появляется дорога.

Ты — подводная лодка, совершившая ловкий маневр и сумевшая оказаться под килем неприятельского корабля. Глубинные бомбы упали на дно, не причинив вреда, а ты скоро нанесешь разящий удар.

Ты снова победил.

Урзак поправил галстук и посмотрел на спящую на диване женщину.

Пустышка.

Элен Форман действительно рожала свою дочь Сандру и даже выкормила ее грудью — большая редкость в современном мире. Память женщины хранила тысячи подробностей из жизни девушки, начиная с ее появления на свет и до нынешнего дня. Настоящая память, не «балалаечная». Банум знал, что ее тоже можно изменить, наполнить выдуманной информацией, заставить человека искренне верить в то, чего никогда не было, однако проверка показала, что в голове Элен никто не копался. Ошибка исключалась: Сандра Форман та, за кого себя выдает.

Что ж, никто не обещал, что первое же посещение станет удачным.

Женщина перевернулась на другой бок и что-то невнятно пробормотала. Затем всхлипнула. Снова заворочалась и уткнулась лицом в подушку. Ей снились кошмары — вторжение в душу никогда не проходит бесследно. Однако, когда Элен проснется, она ничего не вспомнит. Совсем ничего. Ни содержания кошмаров, ни визита Банума. Ничего. Зато ей гарантирована головная боль в течение трех часов после пробуждения. Тупая, ноющая боль, которую не снимут никакие таблетки.

Хасим подумал, достал из бара бутылку любимого вина Элен, вскрыл, вылил почти все содержимое в раковину на кухне, чуть-чуть плеснул в бокал, вернулся в гостиную и поставил бутылку с бокалом на столик у дивана. Это объяснит причину головной боли.

— Доброй ночи, Элен!

Оставив свет включенным, Урзак вышел в коридор, потянулся к дверному замку, и в этот момент подал голос коммуникатор.

— Слушаю.

— Это я.

Эмира Го. Голос грустный, чувствуется напряжение и… злость. Что вполне объяснимо: офицера ОКР не каждый день прижимают к стене.

— Я вас узнал.

— Мы можем встретиться?

— Для чего? Расскажите все, что знаете, прямо сейчас и больше никогда меня не увидите.

— Нужны гарантии, — угрюмо ответила Эмира. — Придется убедить меня, что вам можно доверять.

— Хорошо, — улыбнулся Урзак. — Куда я должен подъехать?

Закончив разговор, Банум вернул коммуникатор в карман и задумчиво почесал подбородок.

Его умение читать людей плохо работало во время удаленных разговоров. Голос изрядно изменен цифровой обработкой, глаз не видно, жестов не видно, остаются только слова… А слова врут. И в результате неясно, насколько честна капитан Го? Поняла ли, что проиграла, или попытается вырваться из плотных и совсем не дружеских объятий? Впрочем, Урзак был готов к любому развитию событий, знал, что справится с чем угодно, и, что бы ни решила Эмира, ей не уйти.

Если только…

Могла ли капитан Го найти настоящих союзников? Есть ли у нее выход на Чудовище? Не получилось ли так, что она от отчаяния обратилась за помощью к тем, за кем должна присматривать? К людям, оберегающим Петру? И если Чудовище действительно заинтересовано в девчонке, то на встречу с Банумом могут прийти весьма серьезные противники.

Погруженный в размышления, Хасим вышел в коридор, захлопнул дверь квартиры и медленно направился к лифту. Но дороги он не видел. Перед его глазами вставали образы замеченных слуг Чудовища: здоровяка из Аравии и пилота-сверхзвуковика. Уверенные в себе, молодые, сильные.

И далеко не самые опасные…

* * *

анклав: Москва

территория: Урус

ресторан «Шашлычок Сююкишвили»

иногда следует напомнить, кто в доме хозяин