Чтение 25–й страницы книги ~Ричард Длинные руки

Увы, за это время кое-что изменилось. Во-первых, эту «злобную стерву» уже не хочется выкрадывать и везти к Барбароссе, хотя уверен, что он ее не бросит в темницу. Барбаросса жесток, но беспричинная жестокость ему несвойственна. Он предпочел бы обезопасить себя, выдав леди Беатрису за кого-нибудь из своих верных вассалов, вроде Стефана, и держать ее при своем дворе под надзором.

С другой стороны, эта странная находка кратчайшего пути на Юг... Вроде бы не мой, хотя именно я его нашел, но вообще-то принадлежит леди Беатрисе...

В коридоре послышались тяжелые шаги, дверь распахнулась от пинка. Сэр Растер, все та же гранитная глыба в потертой рубахе и таких же потертых штанах, как будто и не отъедается все эти дни, глазки все такие же маленькие, угрюмые и подозрительные.

— Сэр Светлый, — сказал он и скривился, будто жабу проглотил, — вы не заболели?..

— Да вроде бы не должен, — ответил я. — Зря, что ли, прививки мне ставили? А вы все надеетесь, что издохну и конь уж точно будет вашим?

Пес посмотрел на него с подозрением и оскалил клыки. Ничуть не струсив, Растер отмахнулся.

— Когда-нибудь отыграю. Подловлю пьяного. Пойдемте пировать! А то все пожрут. Сегодня еще двое приехали! А свиты с ними... у короля меньше.

Я поднялся, полусонный прошел к столу, где, повернувшись спиной к Растеру, торопливо сотворил порцию кофе в большой чашке. Подумал, что это как-то не то, сделал еще одну. Растер с недоверием посмотрел на две посудины в моих руках.

— Это что за черная гадость?

— Придает силы, — сказал я. — Как собираетесь меня побить, если отвергаете помощь святой церкви?

Он взял с недоверием, посмотрел, как жадно я пью мелкими глотками, горячий потому что, осторожно отхлебнул, прислушался, а затем вылакал раньше, чем я выпил половину.

— Чудо, — прорычал он. — Я уже чувствую!...

— Что?

— Да я уже готов перевернуть весь замок! Такая силища в руках... А это правда, что от святой церкви?

Я торопливо оделся, натянул сапоги.

— Ну не от черной же магии?

— Да кто вас, таких светлых, знает... Вчера вроде бы не ангел из кургана выползал. Кстати, что будете делать с паролем?

— Уже сделал, — заверил я. Он выпучил глаза.

— Как?

— Встретил герцога Луганера, передал ему пароль, получил отзыв, теперь он наверняка сидит за одним столом со своим королем и остальными рыцарями! Пойдемте, сэр Растер.

По дороге он спросил невинно:

— А что, сложный был пароль? Вдруг какое полезное заклинание?

— Нет, просто пароль, — ответил я коротко, и Растер больше не спрашивал.

Пес выскользнул в открытую дверь первым, а то вдруг снова оставлю бдить, втроем спустились вниз и перешли в главное здание.

В нижнем зале шумно и дымно: кто-то возжелал жарить оленя прямо между столами, одуревшие от безделья гости охотно поддержали идею, остальные же предпочитали насыщаться из хозяйской кухни. Говорили о диких ярпегах, что вроде бы снова выходят из лесов, триста лет тому почти весь край захватили. Разгромить и загнать обратно в непроходимые леса удалось только королевской коннице, но сейчас придется самим, если слухи подтвердятся. И надо успеть раньше, чем те быстро расплодятся на плодородных равнинах. Между владениями графа Росчертского и барона Варанга подземные демоны за одну ночь разрушили караванную дорогу, что идет через все королевство. Землю тряхнуло так, что посуда посыпались с полок, а утром изумленные жители узрели глубокую трещину шириной в рыцарское копье. То ли сгонять народ, чтобы засыпали, то ли попробовать навести каменный мост...

Леди Беатриса явилась, когда я уже отчаялся ее увидеть и начал, не слушая сэра Растера, изобретать способы, как вроде бы невзначай попасться ей на глаза, а там уже найду, как зацепиться, чтобы видеть ее, вдыхать запах ее волос и ее кожи...

Новоприбывшие рыцари сидели с нею рядом, рассыпались в комплиментах, обычные крепкие и мужественные молодые мужчины. Я проследил, как на них смотрит сэр Франц Эстергазэ, но связи между ними не замечается, и снова украдкой поглядывал на леди Беатрису, стараясь, чтобы не было слишком заметно.

Она наконец обратила в мою сторону ясное лицо с сияющими ровным ласковым светом глазами.

— Сэр Ричард... Мой маг уже рассказал мне очень подробно. Хочу поблагодарить вас за помощь и участие.

Рыцари на меня начали смотреть ревниво и с явным желанием затеять ссору. Я сказал быстро:

— Умоляю, леди Беатриса! Это был такой пустячок, что не стоит о нем даже хрюкать. А с герцогом я уже поговорил, все в порядке. Он свободен, сейчас пирует со своим королем.

Она ахнула, ротик открылся, но я кривился, морщился и всем видом показывал, что не стану в который раз рассказывать о такой ерунде.

Новоприбывшие заговорили громко и настойчиво, конечно же, какие препятствия преодолели, пока спешили к леди Беатрисе под ее знамена, как готовы пролить свою горячую кровь за ее честь и ее имя. Граф Росчертский тоже заговорил громко, не любит, когда внимание вертится не вокруг него. Все озабоченно обсуждали союз против короля, это сейчас Барбаросса не в состоянии прислать войска, но вряд ли смирится без тяжелого поражения. Или же, не вступая в битву, попробовать договориться с ним на чисто символических уступках, чтобы и власть его как бы признать, и то же время нынешнюю самостоятельность сохранить.

Граф Росчертский, подкручивая усы, бодро выпячивал грудь и обещал разбить войско Барбароссы в первом же сражении. И самого Барбароссу захватить в плен. Граф Ришар де Бюэй больше склонялся к мирным переговорам. Каждого из них поддерживает, как я заметил, примерно равное число лордов, так что вопрос еще надолго повиснет в воздухе, раз уж здесь такая лордовая демократия.

Барон Варанг осторожно напомнил, что король уже отдал земли барона де Бражеллена своему любимчику Ричарду Длинные Руки, так что леди Беатрисе стоило бы поторопиться избрать себе мужа и защитника.

Леди Беатриса надменно вскинула голову.

— Этому Ричарду, — выпалила она, — не видать моих земель, как своих ушей! Это только мои земли, мои города и деревни!.. Они достались мне от отца и от мужа. Отец умел строить замки и приумножать богатства. А меня приучил вести хозяйство не только в своем замке, а по всем городам и землям... И все это отдать какому-то королевскому любимчику? Нет, мы никогда с этим не смиримся!

За столом поднялся воинственный рев, а я отметил, что леди Беатриса снова умело увильнула от прямого ответа. Мы с сэром Растером трудимся бок о бок, но если он пожирает все на том пространстве стола, куда дотягиваются его руки, то я ел вяло и немного, все-таки из королевства, где с продуктами все иначе и все озабочены не так, как съесть побольше, а как бы заставить себя среди такого изобилия есть поменьше.

Леди Беатриса иногда посматривала в нашу сторону, я видел, что все подмечает и запоминает. Наклонилась к графу Глицину, шепнула, тот скривился, будто хлебнул уксуса, однако она нахмурилась и сказала что-то весьма настойчиво.

Граф Глицин окинул меня надменным взором, так смотрят разве что на своих слуг.

— Сэр Светлый, — пророкотал он с выражением безмерной снисходительности, — раз уж вы так ищете приключений... то вы попали в нужное место. Не хотите ли отличиться?

— Да я уже отличился, — ответил я небрежно и, поиграв мускулатурой плеч, в свою очередь посмотрел на него сверху вниз, благо с моим ростом это сделать проще. — Или вы имеете в виду не поединок?

Он слегка надулся, сказал уже раздраженнее:

— В поединке побеждают одни, на поле брани — другие. Или вы предпочитаете красоваться только в потешных схватках? Ну да, в бою могут убить...

— Не знаю, как вы, — сказал я, — но я убивал в бою, о чем безмерно скорблю, как истинный христианин. Вот целыми днями не сплю, по ночам не ем, только скорблю и скорблю. А вы хотите знать, где я буду, чтобы оказаться на противоположном поле? Он поморщился.

— В другой раз, возможно. Сейчас же подбираем войско на случай, если Барбаросса захочет отнять у нас свободы. Вы могли бы встать во главе одного из отрядов.

Я перевел взгляд на леди Беатрису, она молчит, учтиво поклонился.

— Благороднейшая леди Беатриса, я готов жизнь отдать и все такое, располагайте мною, но только не моим временем, конем, собакой и оружием.

Женихи несколько опешили от замысловатого оборота речи, а леди Беатриса вздохнула и сказала просто:

— Надеюсь, у меня будет время переговорить с вами, сэр Светлый, об этом подробнее.

— О чем угодно, — ответил я с поклоном и добавил с изысканной куртуазностью: — С умной женщиной можно говорить обо всем, с красивой — все равно о чем говорить.

После обеда я слонялся по замку, стараясь вроде бы невзначай попасться ей на глаза. Леди Беатриса вышла в сопровождении графа Росчертского, графов Варанга и Ришара де Бюэя, а также баронов, виконтов и прочих женихов.

Я лихорадочно придумывал повод, чтобы подойти, но она лишь взглянула в мою сторону и сказала своему эскорту:

— Дорогие друзья, оставьте меня, пожалуйста, на время... Я хочу поговорить с сэром Светлым.

Рыцари молча и с великой неохотой откланялись, однако с места не сдвинулись, и тогда она, взяв меня под руку, повела по длинному коридору.

Я молчал, сердце колотится от такой неожиданной близости, в зобу спирает дыхание, слова застряли в горле. Леди Беатриса проговорила медленно:

— Странный вы человек, сэр Светлый...

— Странность есть в каждом, — сказал я, защищаясь. — Да и что во мне странного?

— В вас как будто два человека, — произнесла она. — А то и три...

— Так мало? — спросил я обеспокоенно. — А я считал себя сложной натурой.

Она мягко улыбнулась.

— Вы хорошо ответили графу. Не обижайтесь, он обеспокоен моим будущим. Все здесь стремятся защитить меня.

— От чего?

Она взглянула с укором.

— А вы не знаете? Я уже говорила, что, когда был предательски убит мой муж, мои земли остались без твердой мужской руки. А это слишком лакомый кусок, чтобы король перестал о них думать.

— Не только Барбаросса знает размер ваших земель, леди Беатриса. Другие лорды тоже знают.

Она насторожилась, в глазах мелькнул страх.

— И что?

— Просто напомнил, — сказал я с невольным злорадством. — И богатые тоже плачут.

— Мои вассалы мне верны, — заявила она с нажимом. — И никто из них не посягает на мои земли.

— На земли, — пробормотал я, — нет... Зачем посягать на земли отдельно, когда их можно получить попутно с главным сокровищем?

Она не стала уточнять, что я имею в виду, это видно в моих глазах, при всей насмешливости взгляда, я смотрю с восторгом.

— Этот королевский любимчик сразу убедится, — пообещала она зловеще, — что я еще то сокровище!

— Да я это понял, — сказал я поспешно, — но тот Ричард, как вы сказали, — круглый дурак, он мог в самом деле поверить, что вы чего-то стоите...

Она запнулась, взгляд стал острым, но я смотрю с тупым участием, соглашаюсь и поддакиваю, и она сказала несколько кисло:

— Мы кандидатуры дураков даже не рассматриваем.

— Да-да, — согласился я еще охотнее, — зачем, когда есть граф Странжен, барон ля Берж или даже доблестный барон Энгельярд?

Она поморщилась.

— Почему именно они?

— Самые достойные, — сказал я твердо. — Сэр Странжен — домовитый хозяин, каких поискать. Его владения все время прирастают. А то, что жен бил — так кто их не бьет? Другие вообще бьют смертным боем. Бьет — значит, любит. Сэр ля Берж еще лучше: он так охотно любит таскать на сеновал девок, что вообще не будет вас посещать, так что сможете с прежним рвением заниматься укреплением замков и сплачиванием рядов мятежников. А барон Энгельярд — вообще для вас сокровище!

Она спросила язвительно:

— Почему, позвольте поинтересоваться?

— Он на ладан дышит, не видно? С его смертью ваши огромные владения станут еще огромнее.

Она сказала холодновато:

— Вы даже не представляете размер моих владений. Земли сэра Энгельярда почти ничего не добавят.

— Да, наверное, — согласился и добавил почтительно: — Я рад, что вы и такой вариант рассматривали.

— Какой?

— Выйти за Энгельярда, дождаться, когда помрет, или самой придушить его подушкой, но если земли его маловаты, то вы правы — не стоит утруждаться.

Она не вспылила, уловив издевку, лишь выше вздернула носик, чтобы смотреть сверху, еще более сверху.

— Я рассматриваю все варианты, — произнесла она ледяным голосом, — кроме недостойных. Правда, вы вряд ли знаете между ними разницу.

— Вы правы, — ответил я сокрушенно, — я даже путаю правое с левым, восток с западом. А уж зюйд-зюйд-вест так и вообще... Мне так нравятся ваши уши, леди Беатриса.

Она вздрогнула, глаза округлилась. Мне показалось, что хотела потрогать свои уши, но успела воздержаться.

— Уши? При чем здесь уши?

— Ни при чем, — согласился я. — Просто вспомнил, что пора сказать какую-то любезность.

— Почему это вдруг?

— А надо говорить периодически, — сообщил я. — Это значит — время от времени. Через неравные интервалы. Так слышал от бывалых. Не важно, к месту или не к месту, бабы дуры, им все равно приятно.

Она нахмурилась, слегка прикусила губу.

— Понятно. Но почему уши?

— Я подумал, все говорят про ваши глаза, губы, щеки, нос, шею, сиськи, брови, а про уши, наверное, меньше всего. Вот и сказал, чтобы уравновесить. Я же рыцарь, это значит — за справедливость!

Она сказала саркастически:

— Так-так. И чем же вам понравились именно мои уши?

— Они просвечивают на солнце, — сказал я. — Вот когда так стоите, а солнце в спину, ваши уши нежно-розовые, в них видны тоненькие жилочки, как у птенчика, они так забавно загибаются... от дождя, наверное, а внутренняя сторона завернута в такую изысканную раковину, что у меня сердце замирает в сладкой истоме: одну такую раковину видел на базаре за три серебряные монетки, представляете! Сволочи, как дерут за редкие вещи...

Она кисло поморщилась.

— Вы увиливаете довольно умело, сэр Светлый. Мне кажется, вам лучше подобрать другую маску, чем простодушного увальня из дальних деревень...

Холодок пробежал по моей спине, леди Беатриса далеко не дурочка, всегда настороже и замечает то, чего не видят другие. Да я и сам распустился, играю небрежно, надо следить за собой.

Издали послышался радостный вопль:

— Ах, леди Беатриса, а я вас искал!

Глава 7

В нашу сторону с сияющей улыбкой шел, на ходу снимая шляпу и кланяясь, граф Ансельм, который, как я уже слышал, самый сильный боец. Разумеется, в своем графстве.

Он виновато развел руками, мол, не вправе нарушать беседу, свинство, но дело не терпит отлагательства.

— Леди Беатриса, все готовы завтра с утра отправиться в Темный Лес. Ваши гости горят желанием очистить хотя бы часть леса от троллей, так мешающих вашим крестьянам! Вы почтите нас своим присутствием?

Она на секунду заколебалась, но, взглянув на меня, мило улыбнулась и проворковала:

— Да, граф, конечно, я буду! Как могу не быть, если... мои гости так стараются мне помочь?

Граф поклонился, еще раз извинился, что потревожил беседу, ушел, окрыленный. Она смотрела ему вслед, я пробормотал:

— Вы в самом деле... поедете на эту охоту?

Она кивнула.

— Я просто обязана.

— Да, уже понял...

— А вы? — спросила она вдруг. Я развел руками.

— Вообще-то я не люблю убивать бедных зверей. Это же не люди, которых всегда есть за что.

Она мягко улыбнулась, в голосе прозвучала укоризна:

— Сэр Светлый, это вы слишком... Неужели всех людей есть за что убивать?

— Всех, — ответил я твердо. — К любому можно подойти и сказать: ты свинья, меня попросили тебя убить за твои свинства... и любой человек, не особенно роясь в памяти, поймет, что в самом деле есть за что. Конечно, я не имею в виду вас, леди Беатриса, вы проходите по разряду ангелов, но именно люди... гм...

— И все-таки, — сказала она, — вы же не убиваете направо и налево? Вы приняли людей с их недостатками?

Я покачал головой, сам удивился, что мой голос звучит так непреклонно.

— Нет, не принял. Я служитель церкви, которая получила такого человека от языческого мира и теперь делает из него нечто более высокое. Просто это такая упрямая и тупая скотина, что за тысячу лет прогресс не очень-то заметен, но он есть, есть... Так что я отправлюсь на охоту, леди Беатриса. Но только потому, что там опасно, а я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.

Она заколебалась, опустила голову, голос ее прозвучал едва слышно:

— Я буду окружена лучшими воинами Армландии. Но все равно спасибо.

— Пустяки.

Она слабо усмехнулась.

— Все-таки вы не очень умело отпускаете комплименты. Иногда настолько изысканные, что не сразу поймешь, а иногда... как вот сейчас.

— А что я сказал?

— Вы назвали меня пустяком, — обвинила она, но глаза смеялись, щеки порозовели, а пунцовые губы точно спелые ягоды черешни, так и просятся, чтобы я медленно и нежно взял их своими твердыми губами, ощутил их сладость и нежность...

Пауза затянулась, я в самом деле ощутил, что тянусь к ней, сдавил свое «я» так, что заверещало, тряхнул годовой.

— Прошу прощения, леди Беатриса... Я же говорил, что я из медвежачьего угла. Если комплимент удается, то нечаянно.

Ее сияющие глаза медленно погасли, из груди вырвался вздох, а через мгновение я услышал спокойный контролируемый голос:

— Я рада, что вы примете участие в Большой Охоте, сэр Светлый. Я хочу, чтобы все мои гости получили удовольствие от пребывания в моем замке.

В нашу сторону торопливо шел граф Росчертский, а за ним оруженосец и двое дворян. Граф на ходу сорвал шляпу и отвесил поклон, отчего мясистое лицо побагровело, словно с него содрали кожу. Дворяне остановились, уловив знак графа, торопливо свернули в другую сторону.

Я торопливо поклонился леди Беатрисе.

— Прошу меня извинить, леди. Передаю вас тому, кто умеет лучше говорить любезности.

Граф Росчертский сказал жирным густым голосом:

— Да-да, сэр Светлый, идите, идите, идите... Я позабочусь о прекраснейшей из ледей!

Я учтиво поклонился уже обоим и пошел дальше. Леди Беатриса, несколько задетая такой небрежной передачей из рук в руки, пару мгновений выжидала, я чувствовал ее взгляд на затылке, но я не вернулся, а пошел в дальний угол двора, заприметив гончара с его нехитрым станком.

Мальчишка принес в мешке сырую глину. Рядом с гончаром деревянное корыто, время от времени он запускал туда облепленную глиной пятерню и зачерпывал новую горсть. Я засмотрелся, как он мерно нажимает ногой на доску. Система ремней вертит перед ним столб с крышкой, а гончар только легко касается мокрой глины, и та мгновенно меняет форму, становясь то приплюснутой миской, то высоким кувшином.

Мне показалось, что гончар сам еще не решил, что сотворить на этот раз. Так бывает, когда заказа нет, а самому трудно решиться на что-то определенное: вдруг такого товара на рынке будет полно...

Я понаблюдал, в голове оформилось наконец понимание, почему я пришел именно сюда.