Чтение 25–й страницы книги ~Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды~

– Не его… А кого? Мелькора, который на ногах еле держится? Или это… сокровище? – Она покосилась на Гортхауэра, еле заметного в блеске зала. – Да какая разница – теперь? Когда…

– Эльди! – подал голос Мелькор, оторвавшись от тщетных попыток привести Аллора в сознание. Она резко обернулась:

– Что?

– Эльди, с ним все будет в порядке, я остановил кровь, он выкарабкается…

– Конечно… – горько усмехнулась девушка, – что с ним сделается? Никуда не денется. Да мы и поселились удачно – ему потом далеко идти не придется… – Голос ее был неестественно спокоен.

– Нет, что ты, он не умрет – я не допущу…

– Если тебе или кому другому позволят. – Это прозвучало достаточно ядовито.

– Эльдин… – Манвэ опустился рядом. – Я не хотел такой развязки – для него…

– Не хотел… А ты не мог сделать так, чтобы до драки не дошло?

– Как, позволь поинтересоваться, – против правил? Против Предопределенности?

– Не знаю, ты же – Владыка… – Эльдин откровенно дерзила.

Нечто новенькое – мятежники отчитывают Повелителя Арды. Кто их лезть просил не в свое дело? А что – их дело? Почему им вообще до чегото или до когото есть дело? До него, например… «А отдохнуть? – От чего? – От всего…» Как же… Сейчас особенно. Когда снова надо решать. И вроде бы ясно, каким должно быть решение. Против чести? – Какая тут честь? Непозволительная роскошь. Впрочем, нынешняя ситуация вполне может закончиться безобразной дракой. И сила не на его стороне. То есть ему хватит сил, чтобы со всеми управиться, но… Какой вязкий, липкий воздух… Каша лиц и мыслей. Владыка…

– Владыка… – повторил он вслух. – Знай за веревочки дергай да не забывай трубить в дудку, под которую все пляшут. – Еле заметная усмешка зазмеилась на губах Короля. – Да, все должно быть по правилам. Закон и порядок. А кемто или чемто всегда жертвуют – чтобы сохранить…

– Мной, например, – пробормотал Мелькор себе под нос.

Манвэ резко повернулся к нему – взвихрился за спиной синий плащ.

– Да, тобой, делающим все посвоему, ни с чем не сообразуясь, и теми, кто с тобой. А что с Ауле было, помнишь? – Он чуть понизил голос. – Как же… Ты – справился, так можно действовать и жить – вопреки? Мы пытались по крайней мере не замечать – до поры до времени. А изза плеча смотрят и дышат в затылок: «Непорядок!» – Владыка Арды както затравленно оглянулся.

– Можно подумать, я и впрямь хотел всю Арту под себя подгрести… Я же пытался объяснить! Вместе мы бы…

– Мы бы… От Арды камня на камне могло не остаться. Тебето Замысел и Песня не указ… Ты был сам по себе – но твои деяния мешали их исполнению. А тебя лишь твой путь и волновал… Летал, говоришь? Творил? Я тоже – когдато… Когда казалось, что все в тебе – полет и песня… Оказалось, есть и другое… Защита Мира от посягательств Диссонанса…

«Почему я говорю это – сейчас? Разве мне пристало – оправдываться? – а это звучит именно так… Перед кем? Кому, в конце концов, интересно, что тебя уже нет, и нет давно, что личина тебе привычней лица, что ты сначала искренне верил, что Песню надо защищать, а потом перестал верить вообще во что бы то ни было? Остались страх – за других и презрение – к ним же, не знающим… И к себе – коронованному менестрелю. В Валмаре без твоего соизволения птица не чирикнет, а ты – механизм, приводимый в действие лишь сигналом нарушения незыблемых устоев… А теперь, когда на Арде наконецто должен был воцариться мир, когда Враг окончательно потерпел поражение… Теперь – можно? Творить, петь, летать? Да где тебе уже… К тому же не было слова – ослабить бдительность… "Ложь, посеянная Врагом" и так далее. И вдруг – это… Сам же полез разбираться. И что теперь?»

Манвэ видел обращенные к себе взгляды присутствующих, кольцо их мыслей и чувств смыкалось, ослепляя пестротой и сумятицей… Ну и Песня…

– Глаза я вам колол, что ли? Выражение такое в Средиземье есть, – почувствовав, как передернуло Манвэ, добавил Мелькор.

– А как же? Возможно, ты не мог, да и не пытался никогда быть другим, – но это не имеет значения. Диссонанса не должно было быть. Искаженный мир был бы уничтожен. Как Нуменор впоследствии. Мы должны были остановить тебя. Навсегда.

– Остановить… Истребить – под корень. Хоть ту же вами любимую Арту на куски порвать – но чтобы в согласии с Замыслом. Не повашему – так никому. Вы ведь всего лишь слуги Единого, вершащие Его волю, исполнители Замысла. Зачем тут понимать, чувствовать? В конце концов, та же боль – это плата за попытку жить. Тебе это зачем? Глупо и опасно – так ведь? Чувства мешают объективному правосудию… – Мелькор невесело сощурился.

– Разумеется… Только прорастают Ардой независимо от того, задумываются над этим или нет. Это плата за связь с ней. Собственно, даже если чувствуешь – кого это интересует? Даже если я чувствовал все, тебе от этого легче было? – зло бросил Манвэ. – Это чтото меняет?

– То есть? – Мелькор вспомнил суд. Ненависть. Отвращение. Любопытство. Страх. Скука. Боль… Откуда – боль – здесь?

– Ты?!

– А что тут удивительного? Ты же мой… брат. – Владыка Валинора равнодушно пожал плечами.

* * *

– Твой брат… отвратился от Пути, предал Меня… Он не желает понять, чем грозит миру его тема… Он несет Тьму, и это опасно для всех: он не знает, не хочет знать… Неужели и ты пойдешь по его стопам?

– Но… Отец… Я же верю Тебе… – Свет, лучащийся, наполняющий радостью и покоем, звук и цвет. Разве может быть чтото прекраснее?

Айну Манвэ припал к коленям блистающей фигуры – не из страха: просто как еще выразить преданность и доверие? Где еще может быть лучше? Лазурный поток, пронизанный золотыми лучаминитями, влился в бесконечное сияние.

– Я не отступлю, я с тобой… Эру… Я попытаюсь попять…

«Твой брат…» – как удар бича, как прикосновение раскаленного клейма, как холодная рука, сжимающая горло, – так начинался разговор. «Хорошо, что ты не такой… или… – нет, конечно, нет, но…»

Брат Властелина Тьмы, Моргота, Врага… Второй… Созданный, потому что тот, Первый, избрал другой путь? Замена, противовес…

«Ты похож на него!» – зло, как обвинение. – «Но он же мой брат…» – «Вот именно – следи за собой…».

Ну и что, что связь неразрывна и нечего даже пытаться порвать ее – и к чему? Видимо, это цена. Пережить то же – иначе – как можешь жить… Ты – это он. Твой брат – твоя вина. Его наказание – твоя боль. Равновесие. По крайней мере, это честно – хотя бы перед собой. Главное, чтобы больше ни с кем такого не случилось.

* * *

«О чем он? Почему – так? Зачем все это нужно было Единому? Я – в Пустоте, а у Манвэ Пустота – внутри… Любимцато своего за что Единый так?» – Мелькор нахмурился.

Эльдин отвела взгляд. Валар непроизвольно отодвинулись. О чем они? Лучше молчать. Лучше отойти…

– Но… как же… – Мелькор чуть подался вперед, разговор перешел на мысленный.

– А личина на что? Дело прежде всего.

– Дело… Конечно, ты же – меч в руках Единого…

– Совершенно верно. Владыка Арды Его милостью. Исполнитель Его воли. А так незаменимых нет. Гнев Эру не знает предпочтения. Могло случиться – допустим, этого ведь не может быть – что я оказался бы па твоем месте…

– И почему же – нет? Допустим… – усмехнулся Мелькор. «К чему этот разговор?»

– Потому что я – правильный. Всегда верил Единому. Знал столько, сколько Он соблаговолил мне открыть: было бы нужно – открыл бы больше. Он же не может желать дурного… У меня была – Песня… И ни про какую Тьму, ни про какие миры я не грезил – не спрашивал, не помнил, не пытался узнать… Почему я должен был верить тебе больше, чем Ему?

– Не должен. Никто никому ничего не должен… И что ты теперь делать намерен – чтобы все правильно было и Замысел пребывал в целости и сохранности?

– А ничего! – Тон Манвэ был необычно резок, сейчас в нем не было и тени обычной насмешливой вкрадчивости. – Почему? Потому. Потому что с тебя хватит. Опять же поединок закончился в твою пользу. По законам Арды ты считаешься оправданным. Так что ты свободен.

Манвэ встал, распрямившись.

Мелькор удивленно покачал головой; замер:

– Как это?

– Так. Допустим, потому что я считаю, что так должно.

– Спасибо за милость, Владыка, – усмехнулся Мелькор, нарочито смиренно склонив голову.

– Не за что. Вы свободны: ты и те, кто с тобой. – Это было произнесено вслух.

«А ты? А воля Единого?» – мысленно продолжил Мелькор.

– Тебето что? Разберусь. Только прежде одну вещь попытаюсь сделать – если получится. И если ты примешь это – от меня.

– Что – это?

– Что? Мой приказ – мне и исправлять. У них, – он кивнул в сторону недомайар, – не хватило бы сил восстановить – у меня, может быть, хватит. Он мне, разумеется, не друг, так, пользуется моим расположением, но… я продолжу. Из милости… – язвительно выдохнул Король.

Брови Мелькора удивленно взлетели вверх. Както все нелогично, негладко… рваные края у этой квэнты. Опять замышляет чтото лицемерный, искушенный в интригах братец… Не может все быть так просто. Было уже показное милосердие и сочувствие, театральный суд: «я решил, мы постановили»… Но все же… Чтото неправильное, негармоничное прорывалось в утонченнокрасивом, безупречном лице, словно в насмешку похожем на его собственное… Или – очередная ловушка? Оставить в долгу перед великой милостью Владыки? Или измыслит потом нечто более страшное – для остальных? Аллор и Эльдин – Манвэ не простит им своего «расположения», которое они обманули – так или иначе… Зачем он собирается вернуть глаза – если справится, а с него станет? Чтобы лучше видел, как опять гибнут те, кто успел стать близкими… Сколько можно? Ведь не умолить будет… Невыносимо… Не было выбора, не было: «Учитель!» (дождешься от таких!). Плевать недомайа на выбор хотел! Насмехался. Просто счел необходимым вступиться за него, Валу… Так, поприятельски… В другой ситуации, возможно, он встал бы рядом с Манвэ… Как эта парочка умудрилась приручить его, Мелькора? Они были – собеседниками. А Манвэ? Неужели и он?.. Только спасет ли их это? Какая беспомощность! Сил не больше, чем у какогонибудь эльфа. И сейчас он, уже бессильный и неопасный, а посему (возможно) – помилованный враг, примет как подачку – зрение… Владыка Арды, карающий и милостивый, – Манвэ примеряет одну из масок… И я призван сыграть очередную роль в его очередном спектакле? Если откажусь – заставит? (Впрочем, какая глупость: от чего откажусь?) А то еще радостно оскорбится: «Вот видите, он не желает иметь со мной дела, он нас видеть не желает!» (Тот еще каламбур, мм…) Враг, закосневший во зле, враг, мир с которым невозможен… Легче было бы молчать, не ввязываться в разговор. Но как? Какая безвыходность… безысходность…

Видимо, эти размышления отражались на лице Черного Валы – да и были ли у него силы скрывать мысли? Манвэ недобро сощурился. Чего проще – поступить так, как, судя по всему, предполагает Мелькор. Устроить ему очередную выволочку… У него есть все основания так думать: на память никто из Валар пожаловаться не мог – разве на то, что слишком хороша, – это уже вошло в пословицу… Да, так и сделать – как всегда, как ждут – никого не удивлять, не разочаровывать, и Творца, если сейчас наблюдает, – очень может быть, кстати, – тоже. Их разговоры давно ведь уже свелись к «все в порядке, все идет по плану» – так лучше и безопасней, чем просить помощи или совета – после Нуменора это стало ясно окончательно…

Сейчас прикажет их ступенчатой казни предать на глазах у Мелькора, а его потом опять за Грань вышвырнет – и пусть только кто возразит! Хотя… Внезапно вспомнились глаза Эонвэ – недоверчивые, горьконепонимающие. У его беспощадного, не ведавшего сомнений герольда и помощника… Как умчался за Мелиан, стоило Эльдин на него прикрикнуть, как испереживался за них; сознание майа было как на ладони, несмотря на все его попытки хоть немного закрыться. Какая смертная тоска… Слишком много уже сделано, и ничего не изменить…

«Эру всемогущий» – сейчас эти некогда привычные слова комом застряли в горле. Не может он молиться Творцу. Как встать на пороге бездны. Мысли свивались в удушающий жгут, пустота, притаившаяся внутри с давних времен, зашевелилась, как хищник, изготовившийся к прыжку и дождавшийся своего часа. «О Творец!» Нет. не сейчас – додумать – чего же от него хотели… Хотят… Почему так страшно? Наказание? Нет, не то… Бессмысленность… Не понял? Тогда? Теперь? Или – о ужас! – слишком хорошо понял? Безнадежность. Холод бесконечной пустоты, вечное идиотское круговращение, перемалывающее все и всех…

Мертвость Предопределения, боль контрастов, недостижимое равновесие. Проклятие… Проклят… Не он – я? Владыка проклятого мира. Не видеть его – отраженного в тот жуткий миг – в глазах старшего? «Слишком много ты видишь…» – слова, въевшиеся в память с тех незапамятных времен… Создавший Тьму – да не увидишь ничего, кроме Тьмы… Ослепить его, когда хотелось ослепнуть самому? А сейчас свои бы отдал: «Смотри, любуйся на всю эту… сомнительную роскошь!», и – уйти как можно дальше… Куда? Ирмо не поможет, Намо не укроет даже в самом дальнем и темном чертоге… Темном? Он ведь не может жить во тьме… Неужели это – безумие? Но он же не может сойти с ума! Словно в тумане, взявшемся неизвестно откуда, он видел недоумевающих, напряженно застывших Намо и Ниэнну, настороженного Оромэ, недоверчиво нахмурившегося Мелькора…

Почему – туман? Почему он разъедает глаза? Пыль? Здесь же нет пыли… Или слишком ярок свет? Для него? Чьи создания могут не мигая смотреть на солнце? Да и не бывает ничего слишком в Благословенной земле Аман… Что с ним? Опять, кажется, дрожат руки – надо немедленно справиться с этим, они не должны видеть, неужели личина не… Какого балрога!

– Что с тобой… брат? – Мелькор коснулся кончиками пальцев лица Манвэ. – Ты… плачешь?

«Что?! Я – плачу? Этого не может, не должно быть! Не пристало подобное Владыке Арды, он выдумывает, этот просто свет, пыль, дым наконец, хотя – откуда здесь дым? Стыд какой, они же все видят, завтра весь Валинор знать будет, хотя нет, он сделает так, что все будут молчать, как рыбы, впрочем, плевать, надоело все – и некуда бежать, хотя… вот же – рядом – Дверь, там – Пустота, неАрда, неСвет, неТьма – как раз то, что нужно, всего несколько шагов – откуда еще эта ноющая боль под ключицей – что с ним? Ну же, шагни туда – надо же, как больно, ничего, скоро это уже не будет играть никакой роли…» Он рванулся, но чтото его остановило – чьито пальцы впились в ткань плаща. Обернулся – Эльдин. Во взгляде майэ мешались сочувствие и злость: ты что? Это разве выход? – «Мысли она читает, что ли? А личина на что? Позор…»

– Ты бы лучше продолжил, что начал… – Глаза человека, которому слишком плохо, чтобы он чегото боялся…

Манвэ, словно очнувшись от морока, машинально провел рукой по лбу: да, конечно, сейчас, не обращай внимания… Он отвел глаза в сторону, повернулся к Мелькору:

– Так ты позволишь?

Тот бережно взял Аллора на руки и перенес на стоящее в углу ложе. Эльдин тихо села на край.

– Эльди, он, кажется, сейчас спит, это не обморок… Я надеюсь… Простите меня…

– Эльди, я попробую чтото сделать… – Манвэ покосился на майа.

– Сначала – сделай то, что собирался, – проговорила майэ. – Прости за дерзость, – добавила она неожиданно.

Манвэ еле заметно махнул рукой.

«Я же не творец – уже давно… Где мне справиться? Откуда эта неуверенность? Я же сильнейший – после Мелькора, разумеется, – из Айиур. Но – не целитель… Должен». Дело даже не в том, что это позор: сказал – и не смог. Не то… Просто как бы ни был измучен и опустошен Мелькор, ничего хорошего не ждущий вообще и от него, Короля Мира, в особенности, но – дать надежду и не осуществить – все равно что лишить его зрения заново. Он, Манвэ Сулимо, останется палачом – хотя, собственно, прошлое это все равно не изменит…

Теперь уже неважно: он больше не может… не хочет? Не будет – Манвэ понял это с какойто яростной, холодной ясностью. Откуда все же эта дурацкая, грызущая боль – прорастающая все глубже сквозь него, словно корни жуткого дерева? Как тогда, давно… когда он не счел возможным загородиться от брата и от сотворенного… Да, пусть это было гордыней, чем угодно… Боль сминала, гнула, охватывала голову, стискивала клещами виски. Так некстати. Но это не должно помешать, он в состоянии справиться: Вала он, в конце концов, или нет?!

Мелькор не видел лица Манвэ, не видел и остальных – он мог только смутно ощущать их, воспринимать зыбкие тени… До него донеслись отчаяние Эльдин, иная сущность, внезапно проявившаяся в Аллоре вместе с холодной яростью, тревога Феантури… И взрыв беспомощного изумления – он даже не связал сразу порыв и того, от кого он исходил, – разум отказывался совмещать несовместимые по всей логике и опыту понятия.

Мелькор безошибочно мог определить, где кто находится, и поэтому не отстал от Эльдин, кинувшейся на помощь другу, поняв со страхом, как трудно будет помочь выжить – привыкшему к нежизни…

А сейчас, стоя напротив давнего врага, он видел смятение и разлад, несвойственные несгибаемому Королю Мира, и… боль? Наверное, все же показалось. С чего бы?

Пальцы Манвэ ухватились за браслеты на его запястьях, разомкнули заклятое железо. Мелькор почти свыкся с наручниками, удивительно, как они вообще не вросли в кожу…

Отшвырнув браслеты в сторону, так что те разлетелись, коснувшись пола, на мелкие осколки, Манвэ коснулся рук Черного Валы. Он никогда не занимался целительством и плохо представлял, что можно сделать. Неумело, как придется, отдавая силу, отчаянно подумал – о ветре, его очищающем прикосновении, ласковом и сильном – но откуда здесь ему взяться? И все же порыв воздуха пронесся по залу, поддерживая, участливо пытаясь забрать боль. Невидимые руки гладили волосы, словно надеясь легкими прикосновениямивзмахами побороть разгорающееся в голове пламя – безуспешно, только та, внешняя, новоприобретенная боль слегка размылась, казалось, воздух вокруг чуть порозовел и мерцающим облаком вытянулся в окно. Ветер, или – неужели – духи ветра? Может ли быть такое? Но вызвал же Мелькор духов огня и льда? Или все же создал? А он, Повелитель Ветров – проглядел? Не подумал? Ветер, воздух были стихией, массой, порывом – красота и радость полета, танцующая пыль, радужная россыпь водяных брызг, трепетание деревьев, музыка, наконец – его Песня, его Тема… Мелькнули, как обман зрения, развевающиеся одежды, изменчивые очертания, плавные и в то же время ломкие линии, скорее – бешеные росчерки – игра света и тени, мерцающие, как свеча на ветру, глаза, послышалось – стоном флейты – Алсулайнэ… Виски и лоб сдавило непереносимо, голову словно разрывало на части, призрачные хрупкие пальцы не могли разогнуть обруч боли… что? Обруч? Неужели – это? Он знал, что произошло тогда с Ауле… Осознал, как может покарать Единый ослушников. Но Эру благ – и хорошо, если остальные будут знать Его лишь с этой стороны, для них же лучше и легче, и он, Король, позаботится об этом… И что с того, что не хотелось встречаться взглядом с угасшими, безучастными глазами Кузнеца? Эру не может быть неправым – Айну Манвэ верил в это, не рассуждая. Но за что – сейчас? Он же Владыка, он может карать и миловать – тоже. Не может., меняться? Раскаиваться? Молотом ударила мысль – иметь свою волю? Да ты же всегда знал это! Но настолько?! И что – теперь? Прекратить? Это было еще сложнее. Может, он ошибается? Конечно, ошибается, он же ничего такого не сделал… Ничего такого?.. А что? Нет, просто… наверное, слишком много уходит сил на то, чтобы держаться прямо… Почему же у стоящего перед ним Мелькора на лице – недоумение, он пытается чтото понять, он – чувствует?

Этого еще не хватало! Моя власть, мой суд – поступлю так, как счел нужным. Владыка Арды своих решений не меняет – это знают все. Он не желает больше видеть эти провалы вместо глаз – вот и все. Не прощение же вымаливает – ни к чему, бессмысленно. Так надо. И так будет. Несмотря ни на что. Если он сломается, то – Манвэ чувствовал это, знал откудато – ему не быть. Ничем, никем. Жальче Ауле, несчастней Курумо. Лишенной чего бы то ни было личного стихией.

Собственно, почему нет? Тогда его уже ничто не будет волновать Нет, не сейчас. Нельзя. Да что же это с ним? Нервы… Какие у тебя нервы, хоть себето не ври! Надо еще получше загородиться: если хоть ктото поймет, подойдет, пожалеет (этого еще не хватало!) – он дрогнет, не выдержит, сорвется, лишившись сознания и воли, – он, Верховный Король Арды… А кому еще справиться с этим всем? Недоумение на лице Мелькора хуже всего. Хорошо, хоть недоумение…

Манвэ поднял руки, отпустив заживающие на глазах запястья. Коснулся прикрытых век – ладони обожгло, но он уже не мог отнять рук: замкнулся круг, ничего нельзя было прервать и изменить, чтото сместилось необратимо. Теперь сосредоточенно вспоминал, вызывая в памяти – образ. То лицо, каким запомнилось оно тогда, еще в Чертогах Творца, когда Крылатый впервые заговорил о Тьме. Его глаза – блестящие, неуловимого цвета, яркозвездные, кажущиеся сейчас чемто единственно реальным. Чудилось, они превратились в сияющие бездны, он падал туда, в наполненную ледяными огнями бесконечность, сквозь эти «слишком много видевшие» глаза. Они – возникли, зажглись – в какойто дикий миг озарения он понял это, словно натянулась до предела, а потом, зазвенев, высвободилась тетива и стрела ушла к цели – так чувствуешь, что попал, еще не видя пронзенную посередине мишень. Не было больше ничего – ни сил, ни желаний, ни памяти – опустошенность. Пустота. А что еще в нем могло быть? Сила Арды? Давно уже нарушена связь такого рода, с тех пор, когда они решили: больше ни капли. Не заработали… Своя растрачена в борьбе – с Диссонансом и с собой… Пустота заполняла свободное теперь место, пожирая остатки того, что было – им, Айну Манвэ. Только грызущую боль, охватившую все его существо с новой силой, она не могла (или не хотела?) забрать, и только это было – данным ему, оставшимся от него клочком сознания. Боль не давала забыть, кем он был и что сделал. Беспамятство не спешило накрыть милосердной тишиной дергающуюся в конвульсиях мысль – вот и хорошо. Только бы не сорваться в манящую пропасть – изменит, заглушит, исправит – хуже небытия. Или… Оставить все так, на полдороге, и уйти? Арда, Валинор… Варда. Варда – что будет с ней? Она же всегда возвращалась из садов Лориэна… Ничего, все пройдет, это не может продолжаться вечно, какнибудь справится. С трудом решился открыть глаза – зала плыла, искры вспыхивали и гасли – казалось, сейчас брызнут в лицо и, попав в глаза, вопьются в мозг… Какой бред. Руки чуть заметно тряслись.

Манвэ заставил себя поднять голову и встретился с мерцающим взглядом звездных глаз, не виденным уже много эпох, – теперь счастливоизумленным, растерянным, они сияли, и от этого почемуто стало невыразимо спокойно, даже весело. Он стоял очень прямо, опустив наконец руки, и не понял, почему взметнулись испуганноудивленно брови над яркими озерами светлого огня, медленно уходящими вверх…

Мелькор еле успел подхватить внезапно пошатнувшегося Манвэ – он был в недоумении: неужели стольких сил стоило исцеление, или это – притворство, дабы дать ему понять, какую великую милость оказал Король Мира бунтовщику? На какие самоотверженность и кротость способен истинный Властелин Арды? Только улыбка была странной – совсем другой, может быть, чтото подобное он видел разве что в Предначальную… А глаза – заглянув в них, Черный Вала едва не отшатнулся в ужасе, чуть не уронив повисшее бессильно на его руках тело – он уже видел такие – давно, у Великого Кузнеца, в тот день отказавшегося творить. Жутко контрастирующие с улыбкой – опустевшие, потемневшие, застывшие… И все же почемуто вызвавшие мысль о небе перед грозой. Почему же он, Мелькор, ничего не почувствовал? И еще эти мелькнувшие призрачные фигуры… За них? За него? За что?

– Манвэ?!..

– Молчи! – В еле слышном голосе те же знакомые властные нотки и (показалось?) мольба. – Никто не должен знать, испугаются или… вмешаются и… – Глаза мучителыю сощурились, сжались кулаки. – Сам какнибудь справлюсь! Ничего не говори: я, кажется, знаю, что это…

– Но за что? Неужели…

– За ошибки – наказывают, за упрямство и упорство в заблуждениях – уничтожают. Мне ли не знать: нельзя выходить за рамки Предопределенного, нельзя противиться исполнению Замысла, не может быть двух воль – все правильно, все как по нотам. – При последних словах злая усмешка искривила губы Короля Мира, и тут же судорога прошла по лицу, он на мгновение зажмурился.

– Я постараюсь помочь, разреши…

– Не надо, переживу. Чем ты поможешь? Я сам разберусь.

– Не отвергай помощь, я попытаюсь…

– Нет! Разве что… попытайся… простить… Хотя что я говорю? Просто, пока я говорю то, что думаю, пока я владею собой… Я ничего не хотел знать, я был уверен, что все, что ты говоришь, – ложь, гордыня, я верил Творцу и гордился Его милостью и доверием – я был уверен… во всем, что делал и приказывал… сделать… вначале… верил…

Мелькор вспомнил Ауле: та же захлебывающаяся речь. Неужели померкнет сознание – так же? Сейчас, когда… Или это было бы милосердием – помочь уйти в безбольное бесчувствие…

– Не смей! – «Мысли читает – сейчас?» – «Я потеряю себя. Даже не во мне дело – терять особо нечего, но… во что я превращусь? Впрочем, куда дальше?» – Это была безмолвная речь – отголосок мысли на грани отчаяния – сил говорить у него уже не было…

* * *

Намо наблюдал за ними из другого угла зала. Ниэнна в какомто напряженном, чуть ли не азартном оцепенении застыла рядом, сцепив пальцы. Когда Король Мира подошел к Черному Вале, Намо посетило ощущение, что он не должен вмешиваться. «Может, это опять моя… трусость, нерешительность? Опять боюсь влезть, а потом будет необратимо поздно?» Что еще затеял Манвэ? Намо видел, как тот коснулся глаз Мелькора, потом отнял руки, – братья встретились взглядами, и Повелитель Валинора, стоявший както неестественно прямо, начал опускаться на пол, а Мелькор подхватил его… Что это? Красивый жест? Или Манвэ и впрямь не рассчитал силы? Не похоже на расчетливого Владыку. Намо хотел все же приблизиться, но наткнулся на взгляд Мелькора, в котором была просьба: не подходи… не сейчас…

Странно… Владыка Судеб пожал плечами, косясь на Оромэ и тающую потихоньку оболочку Тулкаса.

* * *

За окном послышалось хлопанье орлиных крыльев, и через мгновение в залу вбежали Мелиан и Эонвэ. Майэ выглядела необычно подтянутой и решительной – такой ее не видели, наверное, с дориатских времен. Она огляделась по сторонам, оценивая обстановку. Увидев Аллора, бросилась к нему, тревожно вгляделась в бледное, становящееся на глазах все прозрачней лицо. Осторожно коснулась пальцев, выглядывающих из пропитавшихся кровью неумелых повязок.

Прижала к себе Эльдин – та совсем подетски положила ей голову на плечо:

– Он, кажется, спит, но… я все равно чегото боюсь. Нечто призрачное…

– Он отвык – жить. Отвык держаться за жизнь.

– Мелькор сказал, что Аллор справится… должен, по крайней мере.

– Надеюсь, что плохого… ему не снится – хочешь, проверю?

– Не знаю, может, лучше не трогать. Помоги проследить – сможешь, в крайнем случае, вытянуть его, если… если будут кошмары… те… – закончила она шепотом.

– Конечно, Эльди.

Мелиан захотелось погладить девушку по голове, но она не решилась – еще заденет непомерную гордость, свойственную всем дунэдайн, – только гордыня Нолдор была ей под стать.

Возлюбленная ее потомка… Их появление в садах Лориэна вывело Мелиан из многотысячелетней – со дня смерти Тингола – апатии. Людей майэ из рода Йаваниы ученица Ирмо больше не видела, потеряла навсегда ставшую человеком дочь. Они показались родными: ироничный Аллор и отчаянная Эльдин. С ними както сразу нашлись общие темы, к тому же ей казалось, что недомайар нуждаются в ее опеке – а значит, появилась в жизни еще одна зацепка. «Как это полюдски», – думала она иногда. Ей порой так хотелось, чтобы ушла грусть из глубины насмешливых глаз. Впрочем, эта грусть тоже роднила – во внешне блистательном Валмаре Многозвенном далеко не со всеми можно было чемто подобным поделиться – чтобы поняли…

Глава 13

Из кровавочерных пятен, плавающих перед глазами, вытянулось, тускло блеснув ржавчиной: «Подумай!» Это все, что ему хотели сказать? Небольшая передышка: к постоянному легче привыкнуть. Сжимавшие лоб и виски клещи ослабли, оставив тупую, тяжелыми мутными волнами плещущуюся в голове боль.

Ладно, с этим уже можно существовать.

Краем глаза увидел, как метнулся в его сторону Эонвэ.

– Спасибо, я вполне в состоянии держаться на ногах. – Манвэ распрямился, опершись на руку Мелькора.

Тот с тревогой и недоумением поглядывал на него. «Играет или нет? С такими понятиями? Учитывая публику… Или знает, как направить слухи и сомнения в нужное русло? Или действительно ему все настолько надоело? Пошел напролом, "с цепи сорвался"? Страшная это может быть сила – если полетят стальные обручи, в которые он сам (или Творец?) заключил себя…» По сути, его млааадшенький братец еще более неукротим и отрешен – есть ли преграды ветру? Чтото будет…

Приблизившийся Гортхауэр завороженно смотрел на Мелькора. Он давно не видел Учителя таким. С чего бы это Манвэ так расщедрился – не иначе, чтото задумал. Кто его знает, Ветреного Валу…

Мягко отстранив Эонвэ, Повелитель Арды направился в сторону Аллора. Спит? Подозрительно… «Лориэн не поможет – и мне тоже… Просто тяжелый случай». Ирмо о чемто умолчал – не хотел давать в руки еще одно средство воздействия? Можно подумать, их без того мало. «Тяжелый случай…» Память? Душа, не способная ни удержаться, ни уйти?.. Что там?

Мелькор вопросительно посмотрел на Манвэ:

– Что ты хочешь сделать?

– Посмотрим. Тебето есть чем заняться: вон майа твой без плоти ходит, неприлично както. – Владыка ехидно усмехнулся. – А я им займусь – он же у меня «любимчик», как шепчутся в Валиноре.

Внезапно их глазам предстал Тулкас, успевший обзавестись новым обликом. Воитель был, против своего обыкновения, бледен и мрачен. И неудивительно.

Доселе поражений он не знал. Откуда вдруг взялась в нем эта неуверенность, отвлекшая, рассеявшая внимание? Это было непонятно и ненормально. И подумать только, с кем был поединок – с майа, да еще явно не воином по призванию! Ничто в облике наглого противника не предвещало реальной опасности… Расслабился он, Астальдо Непобедимый, недооценил… Тулкас даже невольно проникся некоторым уважением к майа, но что теперь сказать? ВалаВоитель не был мастером говорить и теперь только что не переминался с ноги на ногу, не в силах уйти и не зная, как остаться и стоит ли.

– Ну как тут все? – выдавил он из себя, чтобы хоть чтото сказать.

– Загляденье просто! – зашипела Эльдин, сощурив зеленые глаза, отчего стала похожа на рассерженную кошку. – Любуйся, может, это послужит хотя бы малым утешением по случаю неудачного поединка!

– Можно подумать, я его имел в виду…

– А ты собирался красиво победить того, на кого дунь – зашатается? Тут ты силен…

– Я?!? Да я против армий бился! Против всяких лиходейских пустотных и прочих тварей! И на кого угодно пойду, если он угрожает спокойствию Арды!

– Ага, вот сейчас особенно угрожали… – зло усмехнулась Эльдии.

– Да как ты смеешь, девчонка?!!

Разозленный Воитель, над которым еще никто не решался насмехаться, замахнулся было, плохо владея собой, по Манвэ удержал его руку. Намо подскочил с другой стороны – теперь уже не вмешаться он точно не мог, никто ему не указ – его гости, в конце концов! Впрочем, рука Астальдо расслабилась и поникла, он даже не пытался вырваться из цепких пальцев Короля Мира.

– Пусти, не трону я ее. И вообще… – На лице Воителя появилось досадливораздумчивое выражение.

– А что – вообще? – поинтересовался Мелькор.

– Вообще не знаю, что тут происходит, например, – огрызнулся Тулкас, подозрительно глядя на Черного Валу.

– И… ждешь указания, кому морду бить?

– Это я и без указки неплохо знаю, – мрачно съязвил Астальдо, бросая взгляд на Мелькора.

– Ну что же, всегда готов.

– Начнем прямо сейчас?

– Да вы что, взбесились?! – заорала Ниэнна. – Сколько можно?! Глаза бы мои не смотрели!

Манвэ, стоявший уже над ложем Аллора, не оборачиваясь, процедил:

– Прекратить! – И, повернувшись лицом к публике, добавил: – По исходу поединка Мелькор признан свободным от предъявлявшихся ему прежде обвинений. Также не подвергаются более преследованиям те, кто с ним. Такова моя воля. Дальнейшее выяснение отношений – по обоюдному желанию сторон. А теперь – прошу не беспокоить меня некоторое время. Собственно, я больше никого не задерживаю. – Манвэ опустился в кресло, заботливо придвинутое Эонвэ, рядом с Мелиан, пристально вглядывавшейся в лицо недомайа.