Чтение 25–й страницы книги ~Китайские палочки времени~

Где-то недалеко слышно шипение плазменного ружья. Но никто на это внимания не обращает. Вероятно, продавцы оружия демонстрируют работоспособность товара. Попрощавшись с подвезшим меня парнем, я направился в глубь рынка. Пока я не представляю себе, куда конкретно мне идти, с кем разговаривать. Поэтому некоторое время нужно просто походить, присмотреться. Не искать ничего специально — просто внимательно смотреть по сторонам, вслушиваться в разговоры. Не стараться уловить что-то конкретное, освободить голову от любых мыслей, но при этом держать в сознании свою цель. И надеяться, что интуиция сжалится надо мной.
Конечно, безумно жалко времени — дожидаться озарения я могу и полчаса, и час. А ведь после того, как я пойму, к кому мне следует обращаться и что говорить, все только начнется. Вполне могу и не успеть.
Но более короткого пути я не вижу. Не могу же я подойти к первому встречному и спросить о нелегальной машине времени. Конечно, здесь нет законов, нет понятия легальности или нелегальности. Здешним жителям ничем не грозит факт безвизового пользования машиной времени. Но правоохранительные органы моего времени часто засылают сюда своих агентов, чтобы выяснить местонахождение нелегальных машин времени.
Они не могут ничего сделать здесь — вмешательство во внутренние дела другого времени запрещено. Это как территория суверенного государства, хотя, конечно, никаких государств в этом времени нет. Но если будет известно, где находится машина времени, то можно организовать «встречу» нелегальным мигрантам в нашем времени. Так что те, кто знает о местоположении машины времени, об этом не распространяются.
А значит, мне остается только идти сквозь толпу и позволить взгляду скользить по лицам людей, надеясь, что подсознание среагирует на кого-то.
Пробираясь сквозь толпу, я несколько раз обнаруживал в кармане чужую руку. Криков я не поднимал. Одно неуловимое движение — и рука карманника сжата моими пальцами. Запястье человека — вещь хрупкая и чувствительная. А в определенных точках оно очень чувствительно. Легкое надавливание — и рыночная площадь оглашается пронзительным воплем. Народ оборачивается на крик, но не видит ничего, кроме чумазого подростка, скривившегося в гримасе боли. А я уже скрылся в толпе.
Торговцы постоянно кричат и, перегнувшись через прилавок, хватают проходящих за рукава. Если кому-то это удается, то отвязаться от торгаша уже невозможно. Несчастная жертва уходит лишь через несколько минут, держа совершенно ненужную покупку и проклиная все рынки и базары на свете.
Чтобы избежать незавидной участи быть схваченным за рукав, я стараюсь идти посреди прохода, одинаково далеко от рядов справа и слева. Делать это непросто — не один я такой умный, каждый пытается маневрировать между Сциллой и Харибдой. А точнее, между множеством перегибающихся через прилавки сцилл и харибд.
Но даже такие уловки помогают мало. Расстояние между рядами невелико — те из продавцов, у кого рост чуть выше среднего, легко могут дотянуться до середины прохода. Надо напрягаться, чтобы уворачиваться от торговцев, жаждущих вцепиться в мой рукав.
То и дело на меня натыкаются идущие навстречу люди. Судя по их недовольным крикам, им кажется, что все наоборот — что это я натыкаюсь на них. Иногда между прилавками снуют люди с большими коробами — это продавцы еды, которые специализируются на кормлении сидячих торговцев.
Завидев людей с коробами, торговцы отвлекаются от покупателей и пытаются привлечь внимание разносчиков. Если те игнорируют крики, то в ход идет отработанный на покупателях прием — хватание за рукав.
В этот момент можно безбоязненно проскакивать мимо — насыщающиеся торговцы уже не реагируют на рукава покупателей. Самое главное — не зацепиться за короб с едой, который своими габаритами загораживает большую часть прохода.
Но как только последняя крошка пирожка скрылась во рту торговца, как только выпита последняя капля чая из пластикового стаканчика, опасность для рукавов покупателей возобновляется.
Еще одна разновидность рыночных хищников — цыгане. Они снуют по проходам, оглашая окрестности просьбами позолотить ручку.
Самое главное — не останавливаться. Стоит замереть на мгновенье, как все пути к отступлению оказываются отрезанными появившимися ниоткуда цыганятами. Орава галдящих детей разного возраста и пола окружает несчастного непреодолимой стеной. Впрочем, они тут же убегают. Жертва не сразу понимает, что вместе с цыганятами убежало и все содержимое его карманов.
Пожалуй, цыган можно было бы назвать самыми опасными хищниками, обитающими на рынке, если бы не их яркая окраска — благодаря мельканию пестрой одежды жертва может издалека заметить угрозу и сбежать.
Очень скоро я понял, что искать нужных мне людей в глубине рынка не имеет смысла. Торговцев не интересует ничего, кроме возможности всучить покупателю как можно больше товара. Те, кто ходят между рядами, ничего мне предложить не могут, они сами что-то ищут — товар или лоха с оттопыренными карманами.
В сознании уже начал складываться примерный план рынка. В центральной части толчется множество людей, желающих вступить в товарно-денежные отношения. А вот по краям обитают те, кто паразитирует на этом скоплении людей. Те, кто не могут сами привлечь клиентов и потому появляются в людных местах в надежде, что хоть кто-то заинтересуется ими.
Наперсточники, карточные шулеры и прочие лохотронщики — они выживают исключительно благодаря людности этого места.
Тысячи людей, наученные либо горьким опытом, либо рассказами знакомых, проходят мимо. Но доли процента очень наивных или очень самоуверенных — они не сомневаются, что обязательно выиграют. Доли процента — это очень небольшая часть целого. Но если целое велико, то жуликам всех мастей вполне хватит на кусок хлеба с маслом. А там, где скапливаются жулики, сразу же появляются прочие темные личности. Там не только машину времени можно найти, там обделываются делишки похлеще. Впрочем, до них мне дела нет.
Покинув наполненные людьми узкие проходы, я начал бродить вокруг торговых рядов. Похоже, моя гипотеза верна. Около рынка нашло пристанище множество подонков, в лицах которых читается готовность продать что угодно и кого угодно, если найдется подходящий, покупатель. Мысленно я поморщился: кишащие повсюду алчные и беспринципные глаза пробудили чувство брезгливости.
О прошедшей неделе у меня остались не самые приятные впечатления. Но первые дни весь негатив порождали только трудности. А люди, встречавшиеся мне на пути, были очень хорошими. Дед Иван и прочие жители его деревни, мудрая и проницательная цыганка, Даша. Даша...
Еще десятки хороших людей, которых я повстречал. Вороватые, но все равно милые в своей непосредственности обитатели канализации. Дмитрий и его клан, с которыми я сражался рука об руку.
Почему же в последние несколько дней этот мир повернулся ко мне своей худшей стороной? Предатель Фома, разбойники, Семен-насильник. А теперь еще рынок — средоточие всех пороков этого мира. Даже цыгане тут — полная противоположность мудрой гадалке, с которой я разговаривал в один из первых дней пребывания в этом мире. Возможно, все дело в том, что я приспособился к трудностям, они перестали заслонять окружающий мир. Раньше я пытался найти у окружающих помощь, а для этого необходимо смотреть на их лучшие стороны. Теперь же я сам справляюсь со своими проблемами и смог объективно взглянуть на местных.
Вот только нужна ли мне такая объективность? Я видел в людях лучшее, мне нравилось общаться с ними, я чувствовал, что моя жизнь имеет смысл. А теперь все вокруг кажется серым и до отвращения гадким. Все потеряло значение. И даже моя миссия. Умом я понимаю, что должен дойти, должен сделать правильный выбор, должен справиться.
Умом понимаю, а вот сердцем не чувствую этого. Раньше мне казалось, что каждый из двух вариантов будущего по-своему хорош. Теперь же мне кажется, что каждый из них по-своему плох. Какая разница?
С точки зрения логики — никакой. Вот только самое важное в нашей жизни не поддается логике.
У человечества всегда были и всегда будут свои недостатки. Неважно — при капитализме или при коммунизме, с демократическими выборами или с наследственной монархией. Каждая система складывается под воздействием множества крупных тенденций и бессчетного числа мелких. Если система сложилась, значит, она обеспечивает равновесие всех этих тенденций.
Поэтому нельзя сравнивать два общества по формальным достоинствам и недостаткам. Без понимания глубинных процессов в недрах общества любое сравнение — всего лишь жонглирование фактами.
Вот теперь мне стало легче. Начавшаяся было депрессия схлынула.
Правда, понимания не прибавилось: какую же ветвь реальности я должен выбрать? Но зато теперь я хочу выбирать, бороться, добиваться.
Люди — подонки?
Раньше я жил в обществе, в котором тоже были свои недостатки. И недостатки вопиющие. Но я на это внимания не обращал, более того — жил как все. А тут вдруг получил власть вершить судьбу человечества и принялся взвешивать — этот мир плохой, но и этот не лучше.
Нельзя так судить. Люди — не праведники и не подонки. Они просто люди.
Я не должен сравнивать «левое» будущее и «правое». Я просто должен выбрать более жизнеспособное общество. А это, без сомнения, «правое». Егор Федорович и Олег были правы.
Принять такое решение нелегко. Но оно единственно правильное, а выбрать я должен. Дальше колебаться я не могу, все должно решиться сегодня.
— Эй, ты чего тут бродишь? — оборвал мои размышления грубый голос.
Я вынырнул из глубины внутреннего диалога и обратил свой взор в мир внешний.
Выяснилось, что вопрос прозвучал из уст грязного, низкорослого, но очень наглого подростка. Стоит прямо передо мной, левая рука уперлась в бок. Правая — поигрывает ножиком-«бабочкой». Небрежно, будто просто чтобы занять руки. Но в этой показной небрежности видна готовность пустить «бабочку» в ход.
На лезвии ножа виднеются засохшие бурые пятна. Почему-то я сразу подумал, что это не просто грязь.
— А что, разве тут ходить нельзя?
Парень презрительно-угрожающе сощурился, особо эффектно крутанул «бабочку», усмехнулся. Только после всей этой показухи он с неторопливой ленцой выдавил из себя:
— Ходить-то можно. А ты бродишь туда-сюда. Чего высматриваешь?
А ведь верно. Я совсем ушел в свои мысли и начал бродить кругами. Пожалуй, со стороны мое поведение действительно выглядело подозрительным. Я попытался сообразить, как лучше ответить, чтобы не создавать конфликт. Однако выдумывать ничего не понадобилось.
— Да погоди ты! — обратился к подростку выскочивший откуда-то сбоку усатый дядька с угольно-черными, бегающими глазками.— Чего пристал к человеку? Может, он ищет что-то. Ты ведь действительно что-то ищешь?
Последняя фраза обращена уже ко мне. Я кивнул, мол, действительно ищу.
— А что именно? Может, я помогу чем?
Я замялся. Сказать или нет? С одной стороны, если я буду слишком рьяно разыскивать машину времени, то во мне наверняка заподозрят агента из отдела по нелегальной межвременной миграции. Но, с другой стороны, не я же подошел первый, этот усатый сам ко мне обратился.
— Да ты не мнись! — ободрил меня усатый.— Мы люди свои, нам все сказать можно. Я же сразу понял, что ты не хочешь кому попало свой интерес афишировать и не знаешь, к кому подойти. Потому и подошел к тебе сам. Я человек без предрассудков. Чужие потребности уважаю, даже если они и отличаются от моих. Любому человеку готов помочь удовлетворить его потребности, если он заплатить может. Так что именно тебе надо? Поразвлечься хочешь? Так я тебе могу предложить самые экзотические варианты. Или хорошего профессионала по разрешению конфликтов ищешь? Так я тебя сведу с нужными людьми. Все, что угодно: я либо сам помогу, либо скажу, к кому и как обратиться. Не бесплатно, разумеется.
Ну теперь во мне агента никто не заподозрит. Раз этот человек сам предложил мне обращаться с любыми просьбами, вплоть до найма киллера, просьба посодействовать в поиске машины времени его не отпугнет.
Вот только как-то все очень легко получается. И как-то слишком подозрительно горят его глаза.
Хотя, наверное, у меня паранойя в ранней стадии. Я же пообещал себе, что не буду видеть в людях только плохое.
А глаза у него горят, потому что он предвкушает хороший гонорар.
— Мне нужно попасть в прошлое. И чтобы при этом не пришлось проходить формальности.
— И всего-то? Без проблем! Пойдем, здесь рядом. Через десять минут уже будешь дома.
— А сколько это будет стоить?
Вопрос о цене я задал неспроста. Что-то уж слишком большой энтузиазм усатый проявил. Неужели он надеется сильно нажиться на сделке? Или парень просто по характеру такой энергичный и эмоциональный?
— Да ты о цене не волнуйся, договоримся. Только давай в помещение пройдем. Не на улице же торговаться.
Признав его правоту, я последовал за ним «в помещение», которым оказалось приземистое строение, собранное на скорую руку из биопластовых плит.
Внутри располагались пара кроватей, стол с четырьмя стульями и странный агрегат, в котором я с некоторым трудом признал холодильник. У стен лежат несколько ящиков. Противоположная стена украшена дверью.
Усатый уверенным шагом прошагал через комнату, дернул дверь. Та не поддалась. Усатый подергал еще.
— Заперто,— прокомментировал он.— Подожди минут десять, я сейчас к хозяину машины времени за ключом сгоняю. Ты пока садись. Если голодный, так можешь брать все, что на столе лежит. Или в холодильнике посмотри,— Усатый кивнул на белый урчащий агрегат в углу.
Он вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Я остался один. Тишину не нарушало ничего, кроме урчания холодильника и гомона рынка, доносящегося сквозь зарешеченные окна.
То, что на окнах решетки, вполне естественно — все-таки поблизости столько жулья толчется. Почему же тогда у меня иррациональное ощущение, что я попал в ловушку?
В двери, за которой, по уверению усатого, скрывается машина времени, обнаружилось маленькое и тоже зарешеченное окошко. Заглянув в него, я увидел вдоль стен стеллажи, заставленные аппаратурой, а в центре комнаты — терминал. Действительно машина времени.
Тогда почему не проходит ощущение, что меня обманули? Быть может, все дело в тех интонациях, с которыми говорил усатый? Я прокрутил в голове наш разговор.
Действительно, что-то тут не сходится. Уж слишком рьяно набросился усатый со своим предложением. Как будто для него жизненно необходимо навязать мне свои услуги. И он совсем не растерял своего энтузиазма, когда узнал, что я не хочу ничего сверхэкзотического, что мне нужно всего лишь без формальностей попасть в прошлое.
А ведь это не сулит ему большого заработка. Обычно подобной услугой пользуются люди небогатые. И никто не связывается с одним беженцем — их переправляют целыми партиями, иначе прибыль невелика. А этот усатый отнесся ко мне как к дорогому гостю, согласился переправить в прошлое меня одного.
Конечно, я могу заплатить больше, чем он получит с нескольких дюжин беженцев. Но этого-то я сказать и не успел. А по моей одежде и не скажешь, что у меня водятся деньги. Особенно сейчас — комбинезон порван и выпачкан. Больше всего я сейчас похож на бездомного бродягу. На вопрос о цене усатый заявил, что мы договоримся. Но конкретную сумму не назвал. Боялся не угадать, как много я могу заплатить. Похоже, нарочно обошел этот вопрос, чтобы не отпугнуть слишком высокой ценой, но и не насторожить малой.
Но тогда получается, что его интересуют вовсе не деньги? Тогда что? Нет, глупость. Подобных людей всегда интересуют деньги.
Я еще раз вспомнил все его слова. Окончательно окрепло предположение о том, что усатый лишь пытался заманить меня.
«Без проблем! Пойдем, здесь рядом. Через десять минут уже будешь дома».
Меня прошиб пот. Откуда усатый узнал, что мой дом — в прошлом? Просто предположил по моему лицу и поведению? Или он видел в Сети объявление о моем розыске? Последнее предположение очень вероятно. Надо бежать, пока не вернулся усатый.
Я метнулся к входной двери, дернул ее на себя. Заперто.
Дверь не выломать — слишком прочная, похоже, строители этого здания всерьез озаботились проблемой безопасности.
Высадить замок бластером? Это привлечет внимание. Но другого выхода из этого дома нет.
А если попытаться покинуть его не в пространстве, а во времени? В соседней комнате стоит необходимая аппаратура. Правда, дверь в комнату заперта. Однако в отличие от входной она хлипкая — я без проблем вышибу ее.
Вот только имеет ли это смысл? Машина может оказаться в нерабочем состоянии — мало ли что говорил усатый, чтобы завлечь меня. Неизвестно, сколько времени понадобится, чтобы разобраться в незнакомой системе. Там могут стоять пароли или иная защита. Да и не известно, что ждет меня в моем времени при выходе из портала.
Может быть, лучше не возиться и не дожидаться усатого с подмогой, а все-таки выжечь замок входной двери бластером?
Пока я метался между двумя альтернативами, стало понятно, что я опоздал. За дверью раздались шаги, заскрежетал замок.
Дверь распахнулась, раздался крик:
— Только не убейте его, он мне живым нужен! Убьете — ни кредита не получите!
В комнату ворвались несколько бугаев. Заозирались, пытаясь понять, где же тот человек, которого они должны захватить.
— Да здесь никого нет! — заорал один из них, обернувшись к двери.
Больше он ничего не сказал — сверху на него свалился я, сбил с ног, свернул шею, отшвырнул от себя, отскочил и сторону. Хорошо, что в качестве потолка здесь использованы биопластовые плиты, положенные на горизонтальные балки. Вот за эти-то балки я и держался.
Остальные бугаи пока еще не опомнились, и я имею психологическое преимущество. Но использовать его следует быстро.
Сделав пару быстрых шагов, я оказался рядом с одним из вломившихся. Он замер в нелепой позе, зачем-то вытянув руку вперед. Эту-то руку я и использую. Захват, поворот, бросок. Массивное тело летит на двух других бугаев, они, как кегли, падают на пол. На ногах остался только один, но и он тут же свалился замертво, не выдержав удара в кадык.
Один из упавших начал подниматься и тут же вернулся на пол, получив носком ноги в висок. Двое других оказались умнее и проворнее — почти одновременно кувыркнулись прочь от меня, откатились на сравнительно безопасное расстояние и вскочили на ноги. Однако одного я немедленно сразил ударом по коленному суставу. Другой ринулся было на меня, но я выполнил простейший уход в сторону и ударил его ребром ладони по шее в районе затылка.
Здоровяк осел, ноги у него подогнулись, и он даже не упал, а почти улегся на пол, свернувшись калачиком.
Последний из нападавших схватил стул и стремительно метнулся ко мне, а потом так же стремительно метнулся прочь, но уже не по своей воле, но отброшенный мной. Впрочем, отброшенный — не совсем верно сказано, я почти не применил собственную силу, а использовал его собственную скорость. Стул, который должен был обрушиться мне на голову, остался у меня в руках. Впрочем, пробыл он там недолго. Я сразу швырнул его за порог в усатого, который решил смотаться, поскольку дело закончилось не в его пользу.
Стул с хрустом вошел в спину и голову усатого и свалил его на землю. Я втащил бесчувственное тело внутрь. Пока никто на улице ничего не заметил — дверь строения выходит в безлюдный переулок. Надеюсь, ситуация не изменится, пока я буду разбираться с машиной времени.
Входную дверь я прикрыл, немного повозился с хитрым механизмом замка и заперся изнутри. Дверь, ведущую в зал с машиной времени, я вышиб плечом — она и в самом деле оказалась хлипкой. Глупо запирать дверь, если она сделана из такого низкокачественного пластика.
Оборудование терминала оказалось достаточно стандартным, кнопку включения я отыскал быстро. Система тоже хорошо понятна. Единственное, что мешает, это ужасный примитивизм устройств ввода и вывода. Вместо холлопанели — дешевая пластина двухмерного экрана.
Но настоящий шок я испытал, когда увидел, с помощью чего мне предстоит общаться с компьютером. На столе лежит настоящая клавиатура! Я поморщился при виде куска метаморфного пластика. Хотел подключиться к компьютеру с помощью кабеля через «ошейник». Однако у терминала не нашлось лишних разъемов.
Впрочем, даже все эти трудности скорее просто раздражают, но существенно замедлить процесс настройки они не могут.
Я включил питание, запустил компьютер. По черному экрану пробежали строки, затем возник привычный шар инсайд-меню.
Ровный пластик метаморфной клавиатуры сморщился, сформировались выпуклости клавиш, на них проступили символы. Бледные, едва различимые, видимо, плохо настроены драйверы.
Но менять ничего не буду — процесс настройки драйверов долог и нуден. А так как значение клавиш можно понять с трудом, то процесс обещает стать еще более долгим и нудным.
Вглядываясь в выпуклости на метаморфной клавиатуре, я с трудом разобрался, что к чему. Несколько нажатий, шар меню закрутился. С непривычки оказалось довольно сложно общаться с системой. Экран не дает объема, мешает рассмотреть детали в глубине, оценить их взаимное расположение. А клавиатура вообще не приспособлена к работе в Инсайде.
Наконец я повернул сферу меню в нужный ракурс, пробормотал:
— Шарик, шарик, стань ко мне передом, а к Инсайду задом.
Активировал вложенное меню, оно вывалилось из глубин сферы бесформенным комком блоков. Меню, до этого бывшее ровным шаром, теперь стало напоминать Колобка, которому вскрыли брюхо и вытащили кишки наружу.
Выбираю нужный пункт, выпотрошенный шарик исчезает, сменившись диалоговым окном. Клавиатура подернулась рябью, поверхность забурлила, волны пластика поглотили клавиши. На их месте тут же появились новые, расположение которых по замыслу более приспособлено для работы с данной программой.
И опять символы на клавишах не различить. Впрочем, мне и не нужно досконально их изучать — для запуска межвременного переноса необходимо нажать только одну кнопку. Эту самую кнопку я отыскал сразу и вдавил.
Все вокруг смазалось, подернулось серой дымкой, сердце ухнуло вниз и замерло. Но тут же вернулось на свое место, забилось снова... Окружающий мир вновь обрел четкость.
Я в своем времени. Пейзаж за окном это подтверждает — там уже не грязные закоулки базара, а чистенькие высотные дома. Да и сами окна другие: решеток на них нет, застеклены не мутным куском потрескавшегося пластика, а панелью односторонней прозрачности.
Я в самой обычной московской квартире. В соседней комнате одинокий диванчик, пустой шкаф для одежды. На кухне чайник, микроволновка, несколько пластиковых кружек и коробка, из которой выглядывают различные консервы, сухие супы и прочие полуфабрикаты.
Похоже, здесь постоянно не живут. И правильно — если квартира используется как перевалочный пункт для нелегальной миграции, то жить в этом месте не очень-то и комфортно. Во всяком случае, я бы не смог нормально существовать, если через квартиру ходили бы туда-сюда толпы мигрантов. Грязных, шумных, жуликоватых — тех, кто стали отбросами общества даже в «правом» будущем. От мыслей меня отвлек едва слышный тонкий звук — не то свист, не то звон на самой границе различимого, почти ультразвук. Шум заряжающегося торсионного индуктора. А это может означать только одно — машина времени готовится к новому перемещению. Кто-то в будущем увидел тела и бросился в погоню.
Надо уходить. Я метнулся к двери, выбежал в подъезд, сразу наткнулся на двери лифта... Но лифт мне сейчас не нужен — машина времени перемещает только во времени, но не в пространстве, значит, я сейчас на первом этаже. А вот и дверь на улицу.
Я кинулся к ней. Свистяще-звенящий звук на мгновение усилился и затих. Перемещение произошло. Выбегая из подъезда, я услышал топот, крик:
— Вот он! Держи его!
Я оглянулся. Пара мужиков, не слишком мускулистых. Оружия в руках не видно. На что они рассчитывали? Неужели решили, что пять накачанных трупов появились сами собой, без моего участия?
Впрочем, драку сейчас устраивать я не собираюсь. Пора распрощаться с привычками, приобретенными в будущем. В моем времени действует уголовный кодекс, а все разногласия положено разбирать в присутствии юристов.
Юристов в данном случае нет, так что лучше избежать разборки.
Выскочив из подъезда, я устремился куда глаза глядят. Однако уже через несколько секунд вызвал перед глазами карту Москвы.
Жаль, что это не шумный центр, где можно без проблем затеряться. Хотя, с другой стороны, это даже лучше. В центре затеряться несложно, если ты неотличим от других. Маленькая частичка большой серой толпы.
Но бегущий человек в рваном грязном комбинезоне, темных очках и с рюкзаком сразу привлечет внимание. Так что сейчас для меня спальный район подходит больше.
Я юркнул в узкую щель между двумя домами и попал в настоящие джунгли. Наполовину каменные — вокруг возвышаются махины серых домов. Наполовину самые натуральные, растительные. Крайне запущенные насаждения, призванные обеспечить кислородом жителей окрестных строений.
Затеряться здесь, в безумной мешанине бетона и зелени, не составило труда. Но мои преследователи вполне могут прочесать заросли.
Убегать отсюда? Но в людном месте я не могу показаться в таком виде, уж лучше сразу идти в ФСБ сдаваться.
Значит, необходимо найти укрытие. А когда опасность минует, подумаю о смене одежды.
Раскрытый канализационный люк показался мне оптимальным вариантом. Какая-то часть сознания возмутилась: «Как, опять в канализацию?» Однако возмущаться уже поздно, я забрался в темную дыру прикрыл за собой крышку, оставил только узенькую щель — буду наблюдать за преследователями.
Те не заставили себя ждать. Несколько раз пробежали мимо люка туда-сюда. Позаглядывали под кусты. Меня под кустами не оказалось. Преследователи решили, что я убежал. Вывод вполне логичный. Пространство, заросшее деревьями, со всех сторон окружено домами. Но между строениями достаточно места для того, чтобы прошел человек. Таких щелей несколько, по всему периметру заросшего дворика. Следовательно, узнать, куда именно я побежал, сейчас уже не представляется возможным.
Рассудив так, преследователи ушли. Я выждал некоторое время и решил выбираться наверх. Потянулся к крышке люка, металлическая лестница, на которой я и завис, заскрипела.
— Ты кто такой? — вдруг раздалось снизу.
Голос настороженный, но не напуганный. Чувствуется, что вопрошающий меня не боится и сам угрозы не представляет. Хотя и готов постоять за себя, если я вдруг проявлю агрессивные намерения.
Я таковых намерений не проявил, посмотрел вниз и ответил.
— Да я тут это... от жары спасаюсь. Наверху-то духотища, вот и решил в прохладу спуститься.
— Понятно. Ну проходи, раз зашел. Чаю хочешь?
Я кивнул, хотя меньше всего мне сейчас хочется чаевничать.
Человек развернулся и направился в глубь туннеля, махнув мне рукой — мол, следуй за мной. Я последовал.
Шагая по влажному бетону, я уставился в спину незнакомца, пытаясь понять, кто он такой и что тут делает. Вопросы не праздные: сейчас каждый встречный может оказаться полезным либо, напротив, поломать все мои планы. Поэтому нужно как можно скорее разобраться в собеседнике.
Первое, что бросается в глаза,— человек совершенно лысый. Впрочем, это не природная плешивость, а продукт работы бритвы, о чем говорит пробивающаяся едва заметная поросль молодой щетинки. Кожа смуглая. Это не загар, а именно природная смуглость — загар никогда не выглядит столь естественным. Да и не позагораешь особо в канализации. Еще не старый, хотя и не молодой — между сорока и сорока пятью. Худ, но жилист. Похоже, бездомный, живет в канализации. Но, несмотря на это, одет почти что прилично. Конечно, одежда потрепанная и не вполне чистая, но если бы он показался в ней на улице, то особого внимания не привлек бы. Джинсы и молодежный свитер — таким вещам потрепанность лишь добавляет стильности.
И совсем не чувствуется резкого тошнотворного запаха, характерного для бездомных. Видимо, человек все же соблюдает правила гигиены, хотя я понятия не имею, как ему это удается в канализации.
Кстати, в туннелях тоже не пахнет ничем, кроме затхлой сырости. Не самый приятный аромат, но все же лучше, чем вонь экскрементов. Наверное, такая вонь стоит в канализации лишь местами. Это вполне логично — глупо предполагать, что в туннелях канализации повсюду текут нечистоты. Хотя раньше я именно так и считал. Только теперь задумался. Сеть канализации невероятно велика, все население Москвы не сможет обеспечить заполненность этих туннелей.
Тем более что туннели наверняка предназначены для перемещений обслуживающего персонала, здесь и не должно ничего течь. А отвратительный запах как обязательный атрибут подземных коридоров — всего лишь глупый штамп, не имеющий под собой никакого основания.
Идущий впереди человек в очередной раз свернул, протиснулся в узкую дыру. Я последовал за ним и оказался в небольшом помещении.
А точнее, в комнате, потому что помещение наверняка жилое. В одном углу раскладушка, застеленная цветастым лоскутным одеялом. Вдоль стены не то высокая лавка, не то низкий и узкий стол, на котором покоится компактный автоповар, несколько мисок, пара кружек, ложки, вилки, ножи. Под столом (или все-таки лавкой?) коробка с концентрат-картриджами для автоповара, огромная фляга и полочки, заваленные брикетами в ярких упаковках.
В центре комнаты еще один стол — обеденный. Низенький. Из-за укрывающей его пластиковой скатерти я не сразу сообразил, что это всего лишь пустой ящик. На скатерти — аппетитно дымящаяся миска, большой кус хлеба, ложка.
Еще один угол комнаты занят столом. На этот раз настоящим, не самодельной лавкой и не ящиком, а самым обычным офисным столом. На одном краю стола — маленькая, дюймов двадцать, холлопанель и интерфейс-перчатки. На другом — раскуроченные кваркотронные схемы, множество деталей и инструментов, назначение которых я угадать не смог. Рядом со столом — стеллаж во всю стену, заставленный таинственными приборами, коробками, содержимое которых наверняка поставило бы в тупик многих инженеров-кваркотронщиков.
— Есть хочешь? — поинтересовался хозяин комнаты. Я собирался отказать, но внезапно понял: есть я все-таки хочу. С утра лишь перехватил на базаре несколько пирожков и беляшей, запил их парой стаканов лимонада. Предыдущая ночь была весьма бурной, и теперь меня мучает основательный голод.
Отвечая на вопрос, я кивнул. На столе появился еще один ломоть хлеба, ложка. Повозившись с автоповаром, подземный житель извлек из его недр миску. Поплывший по комнатке мясной пар заглушил сырые запахи подземелья.
Впрочем, в самой комнате и до этого почти не чувствовались ни сырость, ни затхлость. Уминая за обе щеки тушеную картошку с мясом, я разглядел еще несколько предметов интерьера, не замеченных ранее. Кондиционер, рядом с ним на стене симпатичный, хотя и потертый коврик. Часть стены завешена тканью, по колыханию которой можно предположить, что там проход в другую комнату. По одной из стен тянутся кабели, от них ответвляются провода поменьше, подключенные ко всей технике в помещении. Довершает картину лампочка на потолке.
Заметив, что я закончил осмотр его жилища, обитатель канализации представился: — Леонид.
Хозяин комнаты протянул руку, я пожал ее и тоже представился.
— Ну вот и познакомились,— удовлетворенно кивнул Леонид.— А теперь рассказывай, чего ты в канализацию полез?
Несмотря на идиотизм первоначальной версии, выданной экспромтом, я решил придерживаться уже сказанного.
— Жарко мне стало,— принялся я вдохновенно врать. Но при этом не забывал интенсивно работать ложкой. А вдруг хозяин обозлится на мои враки и выгонит, не дав доесть? И останусь я тогда голодный.— Решил я в канализации от жары спрятаться, здесь же прохладно, хорошо.
Леонид смотрел на меня с интересом, на лице не мелькнуло и тени недоверия.
— Значит, наверху жарко стало, вот ты сюда и полез, так? — переспросил он.