Чтение 25–й страницы книги ~Бросок Саламандры~

породившей их цивилизацией.

Поиском этого средства мира как раз и занимались профессор Пулитцер и
коллектив его исследовательского центра.

Суть идеи Пулитцера заключалась в том, чтобы люди и сото могли вступать в
браки и рожать детей. В реальных же условиях такие союзы ни к чему не
приводили. Теоретически ничто не мешало паре заиметь ребенка, но на практике
случаев беременности в смешанных браках не было.

Поначалу Пулитцер доказал возможность рождения детей, зачав их в
пробирке. Однако получившиеся метисы не решали проблемы, к тому же они
развивались в довольно замкнутых, злобных и бесплодных субъектов.

Многие противники Пулитцера объясняли неудачи отсутствием во время
зачатия элемента любви и радости, но профессор и сам понимал, что люди из
пробирки - это не совсем то, что было нужно.

И тогда он решил создать человеческое существо, которое могло бы быть
своим и для людей, и для сото. И хотя такого существа еще не было, профессор
придумал ему имя - Миротворец.

Это была нелегкая задача, и пока у Пулитцера получались все те же
бесплодные метисы.

В дверь постучали.

- Пожалуйста, входите, - разрешил профессор. Дверь отворилась, и в
кабинет вошел заместитель Пулитцера, доктор Эрнст Холидей.

- Надеюсь, вы извините меня, Эрнст, но у меня нет сил даже встать с
дивана.

- Конечно, лежите, Джордж, о чем речь. Я знаю, что вы сегодня совершили
трудовой подвиг.

- Да, я надеюсь, что хоть один из пяти сотен образцов окажется
долгожданным Миротворцем.

Холидей присел на стул и, выдержав небольшую паузу, сказал: - А если не
выйдет и в этот раз?

- Что значит не выйдет, Эрнст? - Профессор опустил ноги на пол и сел. -
Что за пораженческие настроения?

- Я это к тому говорю, профессор, что, может быть, прав тот колдун с
Маттияра?

- А что может умного сказать этот дикарь? Рассуждения о духах нам не
помогут...

- Это так, - вздохнул Холидей, - но ведь мы исчерпали все возможности.
Исследования говорят о том, что мы и сото - одни и те же существа и тем не
менее мы разные и искусственно рожденные метисы неполноценны.

- К чему вы клоните, Эрнст?.. - сердито спросил Пулитцер. От его слабости
уже не осталось и следа.

- Я хочу напомнить вам объяснения колдуна. Он сказал, что сото - это те
же люди, только с "подсами".

- С чем?

- С "подсами" - с подселенцами.

- Вы мне эту пропаганду, пожалуйста, не читайте, дорогой Эрнст. Откуда
ваш колдун может знать это? Почему, вскрывая тела сото, мы ни разу не видели
никаких "подсов"?

- "Подсы" существуют в другом спектре восприятия.

- Да где вы нахватались этого бреда?! - вышел из себя Пулитцер.

- Вот. - Холидей достал из кармана книжку небольшого формата и прочитал
название: - "Невидимый мир и его законы".

- Кто автор этой дребедени?! - не успокаивался Пулитцер.

- Николо Коперник.

- Моя бы воля, я таких вот очернителей науки вешал бы или вообще сжигал
бы на костре.

- О, профессор, кто знает, может быть, мы с вами попали бы на костер
первыми.

Пулитцер промолчал. Он тяжело поднялся с дивана, подошел к рабочему столу
и оперся на него руками. Эрнст Холидей злил его. И тем сильнее, чем больше в
его словах было правды. Пулитцер давно уже прятался от самого себя, стараясь
не думать о том, что его путь мог оказаться тупиковым.

- Расскажите лучше, к каким выводам пришли наши геронтологи. Что,
действительно этот старик прожил двести лет?

- Да, ему даже чуть-чуть больше. Он рассказал, что его дед был одним из
тех, кто первым посетил Маттияр. Сказал, что именно с вернувшихся с этой
планеты и пошли первые сото.

- А сколько же лет прожил его дедушка, небось тысячу? - с едкой ухмылкой
спросил профессор.

- Колдун сказал, что триста семьдесят. А его отец не дожил и до трех
сотен - был слаб здоровьем и много болел.

Холидей замолчал. Молчал и Пулитцер. Однако Эрнст мог поклясться, что
слышал, как в голове профессора ворочались тяжелые мысли.

- Ну и что? - с вызовом произнес Пулитцер, - Будем охотиться за
"подсами"? А как мы их увидим? И что нам это даст, в конце концов?

- Колдун говорил, что с "подсами" можно договориться. Они оставят сото. и
те станут обычными людьми,

Холидей ожидал от профессора новой вспышки гнева, но тот только выпил
залпом целый стакан воды и сказал; - Если в академии узнают, что мы работаем
с колдунами, места академика мне не видать никогда.

- Так ли уж важно для вас это место?

- Важно или нет, теперь я уже и сам не знаю. Просто последние несколько
лет академическая мантия манила меня. Представляете, какой поднимется шум,
когда мы опубликуем результаты наших исследований, основанных на информации,
полученной от колдуна.

- Ну и что. Вспомните реакцию на заявление Зигмунда Ленца, что люди
произошли от кишечных паразитов. Его объявили едва ли не преступником, но
потом теория Ленца сбросила с постамента теорию Дарвина и встала на ее
место. Теперь она будет стоять там, пока ее не сбросит очередной

безумец.

- Ваши слова - это не слова серьезного ученого, Эрнст.

- Знаю, профессор, но это всего лишь рассуждения.

Итак, что мы будем делать?

- Делать? - Пулитцер на секунду задумался, а затем

сказал: - А вы могли бы, Эрнст, пригласить сюда этого мудреца с Маттияра?
Любопытно было бы с ним побеседовать.

- Конечно, профессор, - согласился Холидей и, улыбнувшись, добавил: - Но
вы рискуете академической мантией.

Однако Пулитцер не принял шутки и совершенно серьезно заметил: - Я
собираюсь с ним только побеседовать. Только беседа и ничего более.

К удивлению профессора, мудрец с Маттияра оказался не заросшим седыми
космами старцем, а, напротив, производил впечатление светского человека. Он
выглядел лет на шестьдесят и носил небольшую бородку.

Пулитцер даже невольно ощупал свой подбородок. Не так давно у него была
точно такая же, но он ее сбрил.

- Здравствуйте, мистер...

- Камингс, - подсказал мудрец.

- Прошу садиться, мистер Камингс, - несколько смущенно предложил
профессор.

Осанка Камингса, его дорогие часы, костюм и штиблеты никак не вязались с
тем образом, к которому готовился Пулитцер.

"Ну я тебе задам, Эрнст..." - мысленно пригрозил он Холидею, полагая, что
уж тот мог бы его предупредить. Однако на лице Холидея, сидевшего
неподалеку, тоже отражалось крайнее удивление.

- Я вовсе не ставил целью так поразить вас, джентльмены, - словно
прочитав мысли профессора, сказал Камингс. - Я всего лишь зашел в один из
ваших магазинов и потом посетил парикмахера... Может быть, не стоило.

- Нет-нет, все в порядке, - поспешил заверить гостя Пулитцер. - Просто
этот костюм сидит на вас так, будто вы носили его всегда. И ваша речь...

- А что с моей речью? Какой-нибудь акцент?

- Да нет никакого акцента, просто мне и в голову не могло прийти, что
человек из космической глуши может разговаривать, как...

- Как кто? - спросил гость, слегка наклонясь вперед.

- В прошлый раз, когда мы с вами виделись, - вступил в разговор Эрнст
Холидей, - вы выглядели по-другому.

- Это неудивительно, мистер Холидей, в прошлый раз я был домашний, такой,
каким привык быть у себя на Маттияре. А теперь я немного обвык,
адаптировался к вашей психологической среде, ведь вокруг меня только
докторскими степенями - не меньше. Профессор и Холидей переглянулись.

- И потом, эта обстановка жилищ... - Камингс плавно обвел руками кабинет
Пулитпера, и, словно от легкого прикосновения, закачался подвешенный к
потолку фарфоровый болванчик. - Одним словом, мне у вас нравится.

- Ну что же, это существенно облегчает нашу задачу, а то я было подумал,
что придется объясняться с вами через переводчика или вовсе, - профессор
нервно хохотнул, - разными жестами... Итак, сколько вам лет, мистер
Камингс?

- Двести четыре.

- А по внешнему виду не скажешь.

- На Маттияре здоровый климат. К тому же я много бываю на воздухе.

- Понятно... - Профессор немного волновался и не знал, куда девать руки.
Наконец он сцепил их на коленях, и это позволило ему собраться. - А что вам
известно о "подсах", мистер Камингс, и в частности о том, что они проживают
внутри людей-сото?

- Они не люди-сото. Они - сото просто, - поправил профессора гость.

- А в чем разница? - удивился Пулитцер.

- Человек - это состояние души, и сото - это тоже состояние души. Поэтому
есть люди и есть сото...

- А вот это интересное наблюдение, - заметил Пулитцер и многозначительно
поднял вверх палец. - Эрнст, вы записываете?