утром перед самым выходом Андрей подошел и молча обменял свою шляпу на мою.
нанимать? - отрезал он.
наклонился над озером, чтобы набрать во фляжку воды, засмеялся и позвал
меня.
индивидуальности. С подрагивающей глади озера на нас смотрели два опухших с
перепоя субъекта. Африканских размеров вывернутые губы, заплывшие глаза,
округлившиеся физиономии с бугорками свежих укусов.
видишь, даже похожими стали, - обнял меня за плечи Андрей.
мину. Я рассмеялся, а Андрей, набрав воды, хлопнул меня по плечу.
местности осталась сырость. Без костра мы не просыхали, да и идти
приходилось когда по щиколотку, а порой и по колено в воде. Временами
кто-нибудь поскальзывался на коварных, играющих под ногами кочках и если
падал, то дальше уже весь день шел мокрым. Одежда почему-то не высыхала,
хотя шли мы очень интенсивно... Сам воздух этого проклятого места казался
просто пропитан влагой. Если выглядывало солнце, а пару раз случалось и
такое, то тут же начинали подниматься туманные испарения. Тогда даже дышать
становилось трудно.
изобилия я и представить себе не мог. Попадались поляны красные от еще не
тронутой морозом клюквы. А буквально рядом, заросли голубики, брусники и
переспелая морошка, разбросавшая свои золотистые ягоды как приманку на
ярко-зеленом ковре зыбуна. Иди, лопоухий, собирай Божью благодать! Успеешь
вдоволь накричаться перед засасывающей смертью.
от смерти, я испытал чувство, похожее на счастье. В тот день мы снялись с
места еще до восхода солнца. День обещал быть теплым, и с болот и озер
пополз густой, плотный туман. Идти было трудно, было плохо видно даже спину
идущего впереди тебя. Андрей вел нас только по компасу, надеясь больше на
удачу и посох в руке. А подгонял нас лай собаки, я опять услышал его перед
самым рассветом.
твердый островок, и мы с наслаждением растянулись на нем. Полежав немного,
Андрей встал, взял фляжку и пошел искать воду. При всем обилии влаги порой
мы просто мучились от жажды, не хуже иных путников в пустыне. Из болота пить
было невозможно - запах мерзкий и тем более вкус. И не каждое озеро радовало
нас своей водой. В некоторых она была черного цвета, а по вкусу напоминала
настойку из прелой прошлогодней листвы.
непонятной интонацией.
схватил карабин и поспешил на его зов. Лейтенант стоял на самом краю
очередного озера. Выглянувшее солнце уже почти разогнало туман, лишь легкая
кисея еще как бы стелилась над водой. Андрей оглянулся на слоновий топот
моих ног, увидел карабин и рассмеялся.
великолепная в своем изяществе белоснежная лилия. Ее вид потряс меня не
меньше, чем Андрея. В дикой глухомани, среди корявой, хилой природы, и вдруг
такая невероятная красота! Солнце поднималось все выше, и вода из почти
черной превратилась в темно-синюю, и это только добавило красоты громадному
белоснежному бутону. Мы молчали, но оба, я уверен в этом, думали об одном и
том же. Как ничтожны наши дела и поступки по сравнению с этой вечной
красотой. Все, что мы совершали последние дни: кровь, суета вокруг золота,
многодневный бег наперегонки со страхом, все блекло и теряло смысл рядом с
этой вечной красотой.
подтверждение правоты природы за это время из глубины озера появились еще
два цветка. Они словно проросли из голубой воды, сначала появлялся сложенный
бутон, затем округлые громадные листья, и постепенно остроконечные лепестки
начинали открываться, завершая волшебное таинство. Я не знаю сколько бы
простояли еще, но тут раздались тяжелые шаги, и из-за кустов вышел Павел. С
его стороны это был просто героический шаг, обычно на привале он лежал
пластом, задрав свои измочаленные сапогами ноги.
на гладь озера.
исчезли, - мельком глянув на лилии, отозвался белорус.
Пошли, а то скоро сюдой эти прийдут.
нас, хотя оказалась очень полезной. Сколько бы мы приходили в себя после
этого резкого приступа кайфа, неизвестно, а так мы шустро взвалили рюкзаки и
со вздохами и матом двинулись дальше.
болото. Горная гряда, которую нам предстояло преодолевать в этот раз, мало
чем отличалась от предыдущей. Те же каменные реки курумов, сползающие с
отрогов, одинокие гольцы, обломки былых грандиозных, заоблачных вершин,
безжалостно обструганные временем и природой. По глубоким ущельям клубился
туман, над ними черные, суровые тучи. Небольшим отличием этого хребта было
отсутствие альпийских лугов. Топкие мари и заросли кедрового стланика
подбирались к самому подножию гор. Это нам очень не нравилось. Мы
по-прежнему опасались неожиданного появления наших преследователей. Но
вместо них появилось небольшое стадо горных баранов. Сначала мы услышали
грохот падающих камней, затем увидели мелькающие на самом верху белые
кудрявые шкуры. Очевидно, они заметили нас раньше и теперь уходили выше.
склон. - Пойдем по следу этих рогачей.
по-альпийски. Андрей снял рюкзак, обвязался веревкой и полез наверх.
Взобравшись на более или менее плоскую площадку, он отдышался, поднял по
очереди сначала
таким сумасшедшим уклоном, но мы все-таки так дальше и шли в связке.
преследователей. Они уже подошли к самому подножию.
за происходящим у подножья хребта.
там, где прошли мы. Машут в сторону того перевала.
вверх.
нашему взору, нас отнюдь не обрадовала. Спускаться напрямую было невозможно,
хребет круто уходил вниз и лишь метрах в двухстах ниже плавно выгибался в
более пологий спуск. При этом верхняя кромка хребта описывала ровненькую
дугу длиной не менее полукилометра. Вся форма этой природной конструкции
показалась мне знакомой.
чистый парус под ветром.
море вспомнил. На парус действительно похоже, только как бы нам с него еще
слезть.
Андрей схватился за бинокль, пригляделся.
далеко, но и с этого расстояния они поражали меня своей ловкостью. При
бочкообразном строении тела и сравнительно коротких ногах они ловко прыгали
с камня на
своими размерами и красотой рога одного из них, самого большого и самого,
наверное, самого старого.
пытавшийся взять у меня бинокль. С тех пор, как он шел в этих сапогах, у
него как-то исчезло чувство юмора и природное любопытство.
Лондон Джек
Ковальчук Вера
Бажанов Олег
Корнев Павел
Орлов Алекс