Чтение 25–й страницы книги ~Дети ржавчины~

- Ешь, - сказал он и подвинул тарелку.

"Не уподобляйся..." - подумал я и накинулся на картошку с мясом. Наверно,
ни один гурман, разворачивая золотую фольгу с искусно пропеченным цыпленком,
не испытывал такого наслаждения. Меня смущала только мысль, что еда быстро
кончится или, еще хуже, у меня ее отнимут по какой-то причине. Но
Подорожник, глядя на меня, лишь посмеивался.

Тарелка опустела. Мне вдруг стало неудобно за свое поведение. Там, в
прежней жизни, я ни под каким видом не позволил бы своим чувствам выходить
из-под контроля. А здесь - разболтался. Никакой самодисциплины.

Настало время подумать, что у меня попросят в обмен за эту минуту
счастья.

- Хочешь каждый день так питаться? - спросил Подорожник.

Я неопределенно усмехнулся. Мной овладело подозрение.

- Конечно, хочешь, - усмехнулся в ответ собеседник. - Выпей вина. Не
бойся, это не та гадость, что разливают в трактирах.

Я сделал глоток. На вкус это была яблочная наливка, довольно крепкая.
Подозрения усилились. Зачем это он меня спаивает?

- Я не знаю, кто ты такой, - проговорил погонщик, не переставая
ухмыляться, - но ты, похоже, хороший боец. А вот все остальные думают, что
ты сумасшедший. Или лжец. Уже подходящее имя подбирают. Представляешь,
каково тебе будет с таким именем?

Я молчал.

- С таким именем тебя не возьмут даже в старосты, - продолжал он. - Не
надейся, что твоя сила важнее имени и репутации. Так и останешься уборщиком
навоза.

Я сделал еще два больших глотка и почувствовал себя чуть свободнее.
Подорожник сверлил меня взглядом.

- К тому же ты - чужак. У нас не доверяют чужакам. Ничего не доверяют,
кроме навоза.

- А у вас часто бывали чужаки? - поинтересовался я.

- Редко. Я видел двоих. Один появился на речной заставе, он не говорил ни
слова, только рычал и бросался на людей. Его посадили в клетку и показывали
за клинки, пока он не умер с голоду. А другого убили крестьяне, когда он
воровал капусту с огородов. Надеюсь, ты не из их племени?

- Наверно, нет.

- Я хоть и не верю тебе, но выхода у меня нет. Ты - воин, а не конюх.
Становись погонщиком. Я отставил в сторону кружку.

- И что дальше?

- Будешь ездить с нами. Будешь иметь клинки. Есть досыта. Тебе мало? Ты к
тому же получишь хорошее имя.

"Он меня еще уговаривает, - с восторгом подумал я. - Ведь это именно то,
что мне нужно. Не ему, а мне!"

- Как же мы будем вместе работать, если ты мне не веришь?

- Я никому не верю. Для моей работы это не очень-то надо...

- Ошибаешься...

- А про тебя я все узнаю после первого же переезда. Так ты согласен?

- Подожди... Я все-таки хочу понять, зачем нужен я. Разве мало хороших
бойцов? И разве трудно уговорить их стать погонщиками, если и еду, и клинки,
и имена вы гребете лопатой? Зачем тебе я - чужак, ненормальный, которому ты
не веришь?

Я должен был задать этот вопрос. Мне по-прежнему казалось, что со мной
хотят сыграть и обмануть. Все складывалось слишком хорошо, чтобы быть
правдой.

Погонщик перестал улыбаться.

- Безымянный, ты, наверно, не понял, какую судьбу я тебе предлагаю. Мы
будем ездить по дорогам. Там не будет старост. Там нет Холодных башен.
Только посланники Прорвы и разбойники за каждым деревом. Безымянный, каждый
наш выезд - прогулка по краю могилы! Так что решай сразу.

Я молчал. Конечно, я был согласен, но не спешил объявить об этом. Я
готовился задать один вопрос.

- Ведь это ты подобрал меня на дороге? - проговорил я.

- Да, я. Но на этот счет не волнуйся. Ты мне ничего не должен.

- Ты помнишь это место?

- Помню, примерно, - слегка удивился погонщик. - А что?

- Это далеко?

- Далеко. Дня три пути. Это в долине, где много водопадов, на пути к
Третьей горной заставе. Почему ты спрашиваешь? Ты оставил там что-то?

- Ну... да. Смогу я побродить часок, если мы окажемся там?

- Значит, согласен, - облегченно сказал Подорожник и бесцеремонно отпил
из моей кружки. - Что, интересно, ты будешь там искать? Наверняка это уже
нашли без тебя.

- Нет... - я замолчал, не зная, стоит ли сразу раскрываться. Потом решил,
что стоит. Мне не терпелось узнать ответ. - Там должна быть пещера...

- Ха! Там тысяча пещер. Какая тебе нужна? Сердце екнуло. Но не
остановилось. Ничего страшного, жизнь продолжается. Тысяча пещер - не
миллион. Можно поискать.

- Странный ты какой-то, - хмыкнул погонщик. - Завтра сходим к Лучистому,
я скажу, что забираю тебя. А ты помойся хорошенько. От твоей одежды так
несет навозом, что хочется плюнуть.

Я вышел в пустой темный двор. Тысяча пещер... Сейчас, когда я узнал, что
вернуться будет непросто, мне вдруг впервые захотелось домой. К Лерочке. К
Ка-теньке. К троллейбусам и шумным улицам. К Директору, наконец.

Тысяча пещер. Ну ничего. Главное, стронуться с мертвой точки. Теперь все
будет по-другому. Теперь что-то изменится, наверняка.

Я наивно полагал, что могу следующим утром поваляться лишний часок после
подъема. Но староста, пришедший выгонять нас работать, понятия не имел о
переменах, наступающих в моей жизни. Ему было на них наплевать. Он считал,
что, пока я числюсь на конюшне, должен заниматься лошадьми, и был по-своему
прав.

Пришлось таскать лоханки с водой. Однако теперь меня не угнетали ни эта
работа, ни тошнотворный завтрак, съеденный вскоре после пробуждения. Я
испытывал пренебрежение к своей прежней, неуютной и уже отдаляющейся жизни.
Наконец-то наступали те перемены, о которых я столько думал. Я уже жил там,
в завтрашнем дне, где я наконец смогу оторваться от постылого овощного
двора, где увижу все, что хочу видеть, и найду ответы на накопившиеся
вопросы. Я был убежден, что именно так и сложатся события.

После обеда мы с Подорожником отправились на попутной повозке к
Лучистому. Тот собирался куда-то уезжать и уже сидел в седле своей новой
лошади. Человек с обожженным лицом, которого я уже однажды видел, был рядом
с ним. Он гарцевал на своем коне, высокомерно поглядывая на меня.

Повелитель не побрезговал сказать мне несколько слов. Он говорил о
нешуточном доверии, оказанном мне, о необходимости быть честным и храбрым, о
верности своему господину и благодетелю. Под последним он имел в виду себя,
конечно.

Я почти не слушал Лучистого. Я даже не смотрел на него. Не смотрел, чтобы
не рассмеяться.

Их величество гордо восседало на коне, положив ладонь на рукоятку
дорогого, хорошо отделанного тесака в кожаных ножнах. Мой серый двубортный
пиджак, отчищенный и залатанный, был перепоясан широким ремнем с
коробочкой-именем. Мои брюки - заправлены в короткие сапоги из мягкой кожи -
А мой галстук - мой старый зеленый галстук, подаренный Леркой на Рождество,
- красовался на лунообразной голове Лучистого, перетягивая большой покатый
лоб прямо посередине.

Он был похож на пьяного председателя колхоза, изображающего мальчишкам
Илью Муромца. Я старался не рассмеяться. Наконец Лучистый уехал, величаво
выпрямив жирную спину, обтянутую моим пиджаком. Подорожник постоял немного,
глядя ему вслед, потом бросил мне "пошли" и первым зашагал в глубь двора.

Я впервые оказался во владениях Лучистого и вынужден был признать, что
мне здесь нравилось. Никакой грязи, никаких груд хлама и перегнивших овощей
не было и в помине. Все почищено, выметено, а местами даже покрашено.
Дворовые работники аккуратно одеты. Лица в основном сытые и самодовольные.
Мне даже стало неудобно за свою неровную щетину и ветхую одежду,
пропитавшуюся запахом навоза. Но на меня поглядывали снисходительно.

Погонщик вошел в высокий сарай, попросив меня подождать. Вскоре он
показался с ворохом одежды в руках.

- Снимай свое рванье и одевайся в это, - велел он. Мне достались брюки из
плотной серой ткани, тонкий свитер и кожаная куртка. Крепкие сапоги из
коровьей кожи оказались чуть велики, но эту беду можно поправить портянками.

Одевшись, я почувствовал себя другим человеком. Курточка, правда, немного
жарковата для здешнего климата, но это сейчас, а сырой ночью ей цены не
будет.

- Человек, носивший это до тебя, - проговорил Подорожник, - прожил совсем
немного. Поэтому одежда почти новая.

- Как это "прожил немного"? - оторопел я. - Так это все, выходит, с
мертвеца? Погонщик усмехнулся.

- А ты думал, это, - он кивнул на груду моей старой одежды, - с живого?
Да разве живой человек свою одежду отдаст?

Я должен был об этом догадаться. И нечего теперь строить из себя чистюлю.
Я взглянул на погонщика и по-свойски усмехнулся.

- А теперь надень это, - он бросил мне под ноги широкий ремень с
пристегнутым ножом. Пожалуй, это был не нож даже, а меч или тесак - по длине
он равнялся моей руке.

Я поднял оружие с земли, вытянул из ножен. Тесак был тяжелым и крепким,
но эстетики в нем оказалось не больше, чем в обрезке водопроводной трубы.
Складывалось впечатление, что его сработал из железной полосы
второклассник-двоечник - с помощью зубила и негодного школьного напильника.
В этот момент я вспомнил про свою находку - искусно обработанную полоску
металла, что хранилась теперь в подвале конюшни под моим тюфяком. Почему,
спрашивал я себя, бесполезная старая вещь поражает красотой и точностью
отделки? А необходимый и незаменимый в этих условиях боевой клинок - предмет