вовсе от податей освобождено. Многие крупные фирмы, я слышал, занимались
подобным.
Внутреннее убранство было выдержано в помпезном "новоимперском стиле", который
особо вольнолюбивые критики связывали с "государственным монументализмом"
Третьего Рейха. Кстати, кто не знает - у нас сейчас Рейх Четвёртый, а пятому,
как говорится, не бывать.
людей по помещениям. Женщин и детей - в глубокие подвалы, настоящие катакомбы,
выкопанные якобы для книгохранилища, компьютерного центра и театральных складов
(хотел бы я взглянуть на декорации, которые они тут собирались хранить, - в
самую пору для Императорской Оперы им. Рихарда Вагнера).
готовить здание к обороне.
никто не плакал, расставаясь, дети хоть и висли на отцах, но на удивление
послушно расцепляли ручонки, едва только звучала команда и Ганс, Фридрих или
Пауль мягко начинали высвобождаться из детских объятий.
Никаких тебе широченных окон - узкие прорези-бойницы. Никаких тебе стеклянных
потолков - тяжёлые бетонные перекрытия, которые, наверное, выдержат прямое
попадание снаряда четырёхдюймовой гаубицы. Мрачно было внутри, совсем не
радостно и не торжественно, и я подумал, что, будь я мальчишкой, меня б в такой
театр или такую читальню не заманить ни за какие коврижки. Тем не менее сейчас
нам это было на руку.
здания, обращённую на восход. Мы поднялись на третий этаж - здесь от торца до
торца тянулся длинный широкий коридор с удобными для стрельбы позициями. Все
подходы к "читальне" с нашей стороны простреливались на километр, как услужливо
сообщил мне нашлемный, спаренный с прицелом вычислитель.
- десяток стволов на почти двести метров коридора. Мы поставили оба пулемёта,
два тяжёлых "шмеля"; затем пыхтящие ополченцы приволокли посылку от танкистов -
стационарный огнемёт "муспель". Я оценил мрачноватый юмор создателей оружия;
похоже, во всём отделении один я читал Эдду. Остальные о ней и слыхом не
слыхивали, хотя "героические мифы предков" в обязательном порядке должны были
преподаваться в шкояе. Славные у ребят моих были учителя, нечего сказать.
выданную компьютером карту моего "сектора", наметил с ребятами ориентиры,
проверил прицелы. На правильный интервал дистанций было выставлено у одного
Ханя. Что творилось с "манлихером" Раздвакряка, не хочу даже и вспоминать.
заготовленные тем же отставным гауптман-ном. Молодец мужик, ничего не забыл.
Как говорится, уважаю, хотя и принадлежит к "становой нации", да и чин сам за
себя говорит..
вскрыть все НЗ. Нам надо было продержаться семьдесят два часа - или проторчать
тут, помирая от скуки, буде разведка ошиблась.
розданный незадолго до полуночи "поздний ужин". - За каким иблисом сюда
притащились? Что тут делать? Этих идиотов защищать? А нечего было небось в
лемурьи угодья лезть, вот и не случилось бы никакого-восстания...
мрачно заметил Назариан.
я его.
невеликий чин, ответил Назар.
творится.
непреклонен.
плоскую крышу восемь мощных прожекторов. В Ингельсберге нашлась тяжёлая
строительная техника, экскаваторы, бульдозеры, скреперы, и они весь вечер
копали глубокий противотанковый ров, окружая кольцом наше убежище. Получилось
внушительно. Против четырёх выходов уложили пластиковое покрытие, которое легко
в случае чего сбросить или подорвать.
ополченцы-экскаваторщики и бульдозеристы. Что называется, повезло.
засевшим в крепком месте солдатам? Только одно - уверенность, что ты делаешь
правое дело...
Хотя и считались вполне к бою готовыми.
заговорённый. Пусть погибнет всё отделение, лопух Раздвакряк, горячий Фатих,
сноб Назар, простодушный Мумба, флегматичный Микки, все остальные - мне надо
выжить и вернуться. Потому что не за тем я здесь, чтобы геройски отдавать жизнь
за, как говорится, обожаемого монарха. Пусть даже весь майорат теперь на
Георгии...
когда-нибудь? Конечно, я для них - предатель, и Татке наверняка уж постараются
внушить...
вы мне за это заплатите. Да так, что все наши гауптманны и гауляйтеры
содрогнутся от ужаса.
Моя отмычка. Всего одна. Одна-единственная. Которую нельзя сломать ни в коем
случае. Второй попытки не будет. Уже никогда.
кораллового пляжа, и из всей одежды на ней - одна только узкая полоска
трусиков-бикини. Море осторожно касается берега белопенным языком, и, если
взглянуть подальше от черты прибоя, станут видны исполинские туши трёх ручных
китов-вожаков молочных стад. Море возле нашей лагуны глубокое, дно отвесно
уходит вниз, видны разноцветные кусты кораллов, мелькание рыбьей мелочи,
ковыряются на дне ползуны-производители, которых никто не трогает, чтобы не
истощить запасы и не подорвать экологию - на экспорт давно уже идут только
выращенные на рыбофермах
Я же теперь имперец, десантник, и вся эта планета мне должна быть более чем
подозрительна.
Только теперь я замечаю, что стою, как говорится, в полном боевом - панцирь,
"малихер", шлем, ботинки и всё прочее. Зачем мне это здесь, мы же на пляже?
меня, замечательно, превосходно, я всегда знал, что она поймет, она не может не
понять, мы же по-настоящему с ней любили друг Друга, мы ..
похожа сейчас на подстреленную птицу, чьи крылья уже подломились, и она вот-вот
мёртвым комком перьев низринется на ждущие камни
парню у меня за спиной Парень мускулистый и загорелый, пожалуй, выглядит
повнушительнее меня, но ..
девушку нагло лапает мой собственный родной брат Георгий?
успеваю добраться до них, Далька резко нагибается и накоротке, без замаха,
всаживает мне в печень зазубренную острогу.
предусмотрительный лейтенант не забыл поставить её на полную громкость, так,
чтобы будила подобно трубам архангелов.
ночь. Небо затянуто облаками, ни одной из лун Зеты-пять (а у неё их три) не
видно. Только яркий свет прожекторов. И - со всех сторон - живой шевелящийся
ковёр, ползущий к нашей "крепости".
номера! К делу! Ориентиры вы знаете. Огонь!..
посреди накатывающейся лавины выросли столбы и султаны разрывов, полетели
обрывки и ошмётки плоти наступающих. Я взглянул в прицел - наверное, тут
собрались лемуры со всей планеты. Их были десятки тысяч, если не сотни. Никогда
не видел ничего подобного. В Кримменсхольме они действовали поумнее - а тут
валили всей толпой, прямо на наш кинжальный огонь..
атакующих прошла словно коса смерти. Наверное, ни одна пуля не пропадала зря,
больше того, каждая прошивала по три-четыре тонких тела, прежде чем утратить
злую убойную силу.
нападающих, но те, похоже, вообще не обращали никакого внимания на наш огонь.
Они словно забыли, что такое смерть. Словно у всех разом отменили инстинкт
самосохранения. Потрясая своими игрушечными копьецами, вопящая волна мохнатых,
похожих на детские игрушки лемуров докатилась до самого рва Сколько их погибло
на подступах - не взялся бы сказать никто. Но прорехи в их строю немедленно