можно попытаться назвать домовой чумой. Памятники средневековой архитектуры,
оставшись без опеки городской казны, начали катастрофически разрушаться один
за другим. Дома в три окна по фасаду когда-то были натыканы так плотно, что
все последующие века стояли лишь за счет того, что подпирали друг друга.
Стоило снести один обветшавший дом, как тут же начинал заваливаться его
сосед. Появились целые кварталы-призраки, состоящие из остовов осыпающихся
"камьяниц". В один из таких кварталов и отправился Николай Иванович на
следующий же день после знакомства с командой Пастуха. В трепаном
портфельчике он нес фонарь, ножовку, масленку, обрезок трубы и большой
висячий замок.
не до конца. До мощной двери можно было добраться, не прибегая к помощи
лопаты. При свете фонаря он, не торопясь, срезал старый замок, установленный
еще НКВД, а может быть, замененный уже во времена КГБ. Обильно подливая
масло в запоры, он с помощью трубы провернул все четыре рукояти двери. Петли
тоже пришлось отхаживать маслом, но в конце концов дверь подалась. Дед
спустился по кирпичным ступенькам и попал в узкий коридор, ведущий в глубь
квартала. По коридору ему удалось пройти метров десять, до ближайшего
поворота, -- дальше ход был завален. Но больше ему и не было нужно, и так
помещение для содержания пленника было идеальным. После ухода Деда на
смазанной и открывавшейся теперь без всякого скрипа двери красовался
новенький замок. Ключ, как и полвека назад, лежал в кармане Николая
Соколова.
него. Но он понимал, что молодежь всегда самонадеянна и не слишком верит в
силу старой гвардии. Но, как бы то ни было теперь, Николай Иванович, получил
приказ. Он понимал прекрасно, что его новый командир наполовину шутит, но
слова были сказаны, и после дедова "есть!" командир не сказал "отставить!".
Зайшлый принадлежал к той самой партии, чьи молодчики избивали старых,
израненных войной людей. Значит, он был обречен.
семьдесят девятом году он закончил полиграфический институт по специальности
"полиграфические машины". Когда Дед читал дело, присвистнул: сложная
специальность! Но тут же усмехнулся. Инженером Зайшлый не стал, пошел на
административную работу. К развалу СССР дорос до начальника отдела, в КПСС
не вступил. Дед понимал прекрасно, что это значило. Небось скучно сидеть
начальником отдела в заштатном НИИ! Небось в партию подавал раз двадцать, да
не приняли его, происхождение было неподходящее: дед его погиб, сражаясь в
рядах дивизии СС "Галичина". Вот и затаил Тарас Богданович ненависть к тем,
кто не дал ему продвинуться по служебной лестнице. А когда разрешили,
открыли шлюзы, он и выплеснул эту ненависть наружу, стал одним из отцов
новой партии, той, где его ждали с распростертыми объятиями.
предшествовали беспокойные выходные. В субботу утром неизвестные -- то, что
их было несколько, выяснилось в ходе расследования -- проникли в здание
комитета партии и скопировали какие-то документы. Выходка была крайне
дерзкой -- вскрытыми оказались кабинеты генсека и его первого зама, то бишь
самого Зайшлого. Сейфы были целы, но и ксерокс, чуть не дымившийся после
непрошеных визитеров, и расход бумаги недвусмысленно указы-пали на утечку
информации. Единственный из взломщиков, застигнутый на месте преступления, и
от погони ушел, и из оцепления вырвался. Совершенно ясно, что работали
профессионалы. Но кто? Рука Москвы? Та самая, о которой кричат трибуны СНПУ?
Да это немыслимо! Тупая, неповоротливая, мешковатая Москва со своим суконным
рылом даже не пикнула, когда против нее в Чечне дрались и украинцы, и
туркмены, и таджики, и прибалты. Ни одной стране не была выслана даже
робенькая нота протеста. Слопала Москва и не поперхнулась. Утерлась,
улыбнулась всем странам, на нее плюнувшим, плюнувшим смачно, с соплей,
утерлась, да и пошла себе лаптем щи хлебать. Москва беспомощна и не опасна.
Значит, это не Москва. Но кто, черт возьми?!
из высших руководителей УНСО. Следствие не нашло никаких улик, указывавших
на насильственную смерть. Но все равно подозрительно.
упустили, хоть на поимку неизвестного были брошены большие силы. Ушел,
оставив за собой чуть не десять трупов. Профессионал.
Шкрабьюка и двумя непонятными. И первый вопрос был: "Кто это сделал?", а
второй -- "Что, собственно, похитили?". На копии каких документов
израсходовали ночные гости добрую пачку офисной бумаги?
совещание. Но перед тем были два малых -- экстренных, собранных по свежим
следам событий и проходивших в узком кругу. Непийвода на всех совещаниях
вопросительно смотрел на своего зама, но тот предпочитал молчать. Пока.
Соображения у него появились после событий субботнего утра. Выводы пан
Зайшлый сделал следующие. Против СНПУ и УНА-УНСО действуют львовяне. Русская
диаспора, которую последние десять лет партия старалась превратить в людей
второго сорта. Они были выдавлены практически из всех сфер политической,
культурной, идеологической и вообще общественной жизни. И вот теперь кто-то
из них попытался поднять голову. Да, скорее всего, это так -- львовяне.
Потому что первичная утечка информации могла произойти только на бытовом
уровне. И потому еще, что люди, посягнувшие на территорию СНПУ, очевидно,
прекрасно знали город. Кроме того, Зайшлому было известно, что русской
разведки на Украине не существует.
проверить. Да и существовал кое-кто поважнее, кому полагалось докладывать
раньше, чем Непийводе. Недаром главный идеолог партии получал зарплату в
двух местах. Одну в гривнах, в бухгалтерии партии, а другую -- в долларах, в
конверте. То есть западные деньги поступали в партию и централизовано. Они
делились пропорционально занимаемой должности. Но двое членов партии
получали доппаек -- хитрый Зайшлый и исполнительный Сэнькив. Зайшлый за то,
что озвучивал предлагаемые ему западным коллегой идеологические разработки,
которые, впрочем, вполне совпадали с его собственными. А Сэнькив --
непонятно за что. Скорее всего, за мелкое стукачество.
общее совещание. Цель любого партсобрания, любой партии с любой идеологией
всегда одна. Направить работу мозгов рядовых членов в нужную сторону. В
данном случае нужно было успокоить простых партийцев и принудить их не
поддаваться на подлые москальские провокации. Это было не так просто. То и
дело слова просили секретари партийных ячеек и требовали крови. Доколе,
возмущались они, мы будем вообще терпеть на своей исторической территории
всяческих инородцев! Так мы никогда не будем застрахованы от столь вопиющих
фактов, как попытки взлома наших учреждений, а то и собственных домов! Пора,
пора от слов переходить к делам. Пора провести массовые акции по очистке
города. Если президент Украины заигрывает с Москвой, мы не должны ему
подчиняться. В бой! Завтра же! Нет, сегодня!
русские вломились в здание СНПУ, значит, их терпение лопнуло. А через две
недели на Украину приезжает папа римский. Провокаций и инцидентов нам только
не хватало. Да даже обычное факельное шествие сейчас было бы крайне
нежелательно. Вообще факельные шествия были замечательным изобретением
западных коллег. Они проводились примерно раз в год и приурочивались к
каким-нибудь датам из истории украинского националистического движения. Ну,
например, объявлялось, что мартобря 86-го числа весь украинский народ будет
в полном составе участвовать в поминовении Степана Бандеры. Мероприятие
регистрировалось как мирная демонстрация, но по городу пускался слух, что,
если у кого на окне в этот траурный вечер не будет гореть свеча, пусть тот
лучше на себя пеняет.
социал-националистов мест. А потом в наступивших сумерках город оплетался
сетью колонн, облаченных в устрашающие черные формы. Они шли молча, освещая
опустевшие улицы факелами. Даже свои, украинцы, боялись, сидели за глухо
закрытыми дверьми и, проклиная Бандеру с присными, жгли свечи лояльности на
каждом окне. А статистика показывала, что после каждого такого шествия
происходил всплеск эмиграции. Неукраинцы освобождали жизненное пространство
для НАЦИИ. Главное было -- не проводить шествия слишком часто, чтоб враг не
привыкал. И каждый раз подбирать самую неожиданную дату, чтоб враг
нервничал.
своих товарищей по партии. Смысл его получасовой речи сводился к тому, что
русский элемент в городе, -- эта своего рода пятая колонна Кремля, --
практически сведен на нет. Субботнее происшествие не есть признак активности
и боеготовности вечного антагониста, а, напротив, свидетельство отчаяния и
бессилия. И сейчас не время растрачивать силы на устрашение врагов нации в
городе, а время собрать все силы и всю ненависть для гораздо более крупных и
важных дел.
из вас... уже готовы для действий на территории противника совместно с
героями других стран. Это и есть наша великая цель -- перенос борьбы на
чужую территорию. Украинский народ в наших городах должен спать спокойно. А
враги нации все равно не смогут спать спокойно, зная, что на страже
интересов нации стоит СНПУ.
которого он знал как пана Олэга, потомка украинских эмигрантов, гражданина
Канады. Пан Олэг сносно говорил по-украински, но на самом деле Зайшлый
сомневался в его славянском происхождении. Впрочем, это было неважно.
Куратор ненавидел москалей, да еще и ненависть самого Зайшлого теперь была
Шилова Юлия
Земляной Андрей
Шилова Юлия
Самойлова Елена
Смоленский Вадим