стыд. Но уж лучше так, чем подлецом себя чувствовать...
Однако Таран сообразил, что при неспящей красавице это мероприятие может
выглядеть весьма и весьма некультурно. Даже в темноте. Ведь кое-какой шорох
от этого дела произойдет, а Аня после этого будет на него глядеть как на
психа. Странно, но Юрку вдруг это дело стало очень тревожить - как Аня на
него посмотрит! Хотя, казалось бы, если все пойдет путем, то уже завтра
Таран отправится домой к Надьке догуливать свой прерванный отпуск, а
"фрекен Петерсон" - в ту контору, где ей обеспечат жизнь, свободу и
стремление к счастью. Во всяком случае, обещают. Может, спровадят ее в
Штаты, где, говорят, по дешевке скупают наших спецов в компьютерном
программировании, а может, и здесь, неподалеку, найдут местечко, где она
будет для кого-то через Интернет деньги тырить... Таран, как известно,
точно не знал, зачем Аня понадобилась крутым людям, и делал свои
предположения.
С одной стороны, осознание того, что Аня с ним, в общем-то, видится
последний раз, должно было вроде бы Юрку, и без того усовестившегося,
совсем остудить. Но была и другая сторона, ибо без диалектики, несмотря на
охлаждение интереса к марксизму-ленинизму даже в среде заядлых коммунистов
- они теперь больше по церквям шастают! - все-таки никуда не денешься.
Другая сторона состояла в том, что раз Аня и Таран назавтра разойдутся как
в море корабли и больше друг друга не увидят, то "нечто", могущее между
ними произойти, как бы само по себе канет в Лету. И здешние московские или
подмосковные жители навряд ли побегут докладывать Птицыну, что Таран
трахнул свою "подопечную". Дело житейское, с нее не убудет. Соответственно
никто не доведет до Надьки, что ее славный муженек, мягко говоря, гульнул.
Если, конечно, Таран сам не расколется. Но ведь Надька не будет его
расспрашивать. Съездил и съездил, живой вернулся - и слава богу! На фига
Тарану самому на себя стучать и делать Надежде больно?
Однако это все была теория. Может быть, Таран так и заснул бы со всеми
своими терзаниями и сомнениями, если б со стороны Аниной кровати не
донеслись новые звуки.
Сперва Таран услышал легкий электрический треск - у его Надьки тоже иногда
синтетика искрила, когда она ночнушку снимала. Потом прошуршало что-то под
одеялом, и Аня снова тяжко вздохнула, почти застонала.
Юрка почти непроизвольно и очень резко повернулся лицом в ее сторону.
Конечно, получилось шумно, кровать заскрипела. Аня сразу же замерла,
притихла. Таран сразу понял: застеснялась своих вздохов и шевелений. У них
ведь, баб, тоже утешитель есть типа "Дуни Кулаковой" - какой-нибудь "Ваня
Пальчиков" или как его там кличут...
Конечно, Тарану лучше всего было сделать вид, будто он во сне ворочался и
ничего не слышал. Но его прямо-таки как магнитом потянуло к Ане. Нет,
конечно, прыгать с кровати он не стал и уж тем более - перелезать к
соседке. Но повернуться и смотреть в другую сторону уже не мог. Тем более
что, несмотря на тьму, заметил, что Аня откинула руку в сторону, так что
эта рука, опираясь на локоть, горизонтально висела над промежутком между
кроватями ладонью вверх. А поскольку промежуток составлял, дай бог,
полметра, то рука эта оказалась совсем рядом с Юркой. Сантиметрах в
двадцати, самое большее.
Само по себе это ничего не говорило. Но почему-то эта самая рука завладела
сознанием Тарана. Ему вдруг очень захотелось ее погладить. Хотя никакие
сомнения и покаяния никуда не делись, по-прежнему терзая Юркину душу. Кроме
того, Юрка вовсе не был уверен, что Аня, почуяв его прикосновение, попросту
не отдернет руку и не разразится гневной тирадой. Тем не менее он все же
решился.
Вытянул руку, дотянулся левой рукой до Аниной и осторожно подставил свою
ладонь под теплые пальчики. А потом положил сверху правую руку и осторожно,
мягко, почти невесомо погладил.
Вообще-то даже если б Аня по-настоящему спала, то сейчас наверняка бы
проснулась. Потому что, несмотря на всю бережность этого прикосновения,
руки у Тарана были довольно шершавые и мозолистые. Кожа на ладонях мало чем
отличалась от той, что на пятках росла. И не заметить этого Аня никак не
могла. Однако руку она отдергивать не стала. Должн быть, ей эти шероховатые
жесткие лапы особо неприятных ощущений не доставляли.
Сперва Таран ограничился тем, что погладил только пальчики, потом, чуя, что
это не вызвало протеста, провел ладонью по запястью. Затем он тихо слез с
кровати, сел на корточки и неторопливо проехался от запястья до локтя...
- Не надо... - прошептала Аня так, что Таран безо всякого переводчика
понял: надо! Но все-таки спросил:
- Тебе неприятно?
- Нет... Просто это не ко времени, - голос у нее был несколько отрешенный,
какой-то вялый. И вообще похоже было, что она явно не совсем в себе.
Таран не стал говорить, что не согласен с ее заявлением насчет "не ко
времени". По его разумению, это как раз ко времени было, ибо ночь - самое
время для таких романтических занятий.
Вместо этого он провел ладонью от локтя до плеча, одновременно прижав к
губам ее тонкие надушенные пальчики. А когда убирал руку, случайно задел
круглую, упругую грудку, прятавшуюся под тонкой шелковой сорочкой. Аня при
этом тяжко вздохнула и пробормотала:
- С ума сойти... Не надо. Пожалей меня, а?
Юрка опять-таки не стал заявлять, что он вообще-то ее гладит именно потому,
что жалеет, видя ее тяжкие муки. Во-первых, это было не совсем откровенно,
а во-вторых, уж очень нахально. К тому же Тарана уже охватило сладкое и
бесстыжее предвкушение того, что уже неизбежно должно было свершиться.
Аня, плавно высвободив свою руку из рук Тарана, перевернулась со спины на
левый бок. И тем самым освободила край кровати. Юрка осторожно приподнял
одеяло, мягко придвинулся к горячему, дрожащему как в ознобе, обтянутому
шелковой ночнушкой телу, а потом ласково обнял со спины, просунув левую
руку под подушкой. Колени Тарана прикоснулись к Аниным ножкам, а головастый
прибор через сатин Юркиных трусов и все тот же шелк Аниной сорочки неплотно
прижался к пухлой и ласковой попе. А носом Юрка уткнулся в ароматные,
пахнущие чуть ли не розами, пышные Анины волосы, которые она на ночь
освободила от стягивающей их в конский хвост" заколки и как следует
расчесала.
В следующий момент Таран разыскал под волосами жаркое ушко и тронул его
мочку языком, одновременно положив правую руку ей на грудки. По-прежнему
поверх ночнушки. Нет, не потому, что боялся забраться за ворот. Он уже
прекрасно понимал, что его отсюда не прогонят. Просто Юрке хотелось
растянуть это ворованное удовольствие.
Именно в эти мгновения Таран перестал внутренне спорить с самим собой и
осуждать свое аморальное поведение. В конце концов, ничего особо страшного
не происходит. Насчет Надьки и себя он как-нибудь разберется на досуге. А
отказаться от Ани он уже не мог. Слишком далеко забрел, и если он сейчас
даст задний ход, то будет всю жизнь каяться и себя проклинать. Да и Аня
небось просто-напросто сочтет его импотентом или идиотом. Насчет
"импотента" Таран несколько перегнул. Он уже достаточно тесно к ней
прижался, чтоб Аня могла его заподозрить в несостоятельности. Но вот счесть
его идиотом, который сперва залез к девушке в постель, а потом оттуда
сбежал, ограничившись поцелуем в ушко, она при таком раскладе просто
обязана.
Дальше он вообще уже ни о чем не думал. Еще раз провел ладохой по шелку,
прикрывающему зыбкие шарики, потом сдвинул ладонь на животик, мягонький и
нежный, потом опустился ниже поясницы, но не стал сразу же хвататься за
подол ночнушки, а погладил округлое, в меру пышное бедро, где все еще был
ласковый шелк, и сделал небольшое открытие: на Ане не было трусиков.
Наконец он съехал с шелка и погладил сперва одну коленочку, потом другую.
Уже непосредственно по горячей и чуть влажной коже.
- Ты чудо...- неожиданно прошептала Аня, довольно долго лежавшая в
безмолвии, должно быть, вся перелившись в осязание. - Я с ума сойду...
Таран тоже был готов сойти, но не торопился. Слишком уж много приятного
было в этой ворованной девице. Ни одна из трех прежних партнерш не
доставляла Юрке такого удовольствия, хотя еще до самого главного дело еще
не дошло.
Он вновь вернул ладонь на грудки и неторопливо, бережно пощупал, уже с
меньшей воздушностью, но без жадности и нетерпения. Затем плавно скатил
руку вниз, пронырнул под подол ночнушки, к мохнатому треугольничку и стал
Березин Федор
Контровский Владимир
Орлов Алекс
Лукин Евгений
Прозоров Александр
Каргалов Вадим