С такими мыслями я вернулся в дом и бухнулся на скамью перед нашими
пинкертонами.
- Ну, все... сейчас я буду зверствовать.
- Это не я! - в один голос заявили оба. Посмотрели друг на друга и тут же
добавили: - Это он!
- Значит, так... Митьку - в поруб. Пусть заменит стрельцов, они наверняка
совсем замерзли. А с вами, гражданин Шмулинсон, мы поговорим отдельно...
- А шо не так, гражданин начальник?! - мгновенно затараторил Шмулинсон, не
давая мне рта раскрыть. - Ежели ваш шибко умный друг не глядя сплошь
понаоскорблял духовенство, при чем здесь я? Но на всякий случай я таки
жутко извиняюсь! Ви мне не верите? Тогда спросите ваших священников, я
хоть кого-нибудь тронул? Я хоть одного застрелил для острастки? Ну, может,
погрозил пищалью, но, во-первых, не со зла, а во-вторых, я целился в
воздух! За шо ж ви на меня так пристально смотрите?!
Я демонстративно молчал, чуть склонив голову, и разглядывал
ростовщика-гробовщика-портного самым рассеянным взглядом.
- Ви получали мою тайную записку? О, я вижу, ви получали. Ну, и ваше
мнение? Шо, ви таки не находите, шо сказать? То есть абсолютно? Мне даже
странно... Я не жалею времени и грошей, моя жена буквально считает себя
вдовой - так редко она меня видит, дети уже не спрашивают "где наш папа?",
они глотают слезы и взрослеют на глазах. Я набит сведениями, как рыба-фиш
зеленым горошком, а ви ничего не хотите у меня спросить?! Это же
антисемитизм!
- Никитушка, - глухо раздался за моей спиной бабкин голос, - а не вышел бы
ты на пару минут во двор? Не худо бы поруб посмотреть, подследственных
проведать... Стрельцам вон по кулебяке снеси. Для них большая честь будет,
если сам воевода-батюшка собственноручно попотчует. Выйди, а?
Я взял фуражку, еще раз молча оглядел Шмулинсона и, сочувственно похлопав
его по плечу, покинул горницу. Дверь я прижал стоящим в сенях поленом.
Почти в ту же минуту в нее яростно забарабанили, и визгливый голос
прямолинейно сообщил:
- Не имеете права! Выпустите меня, гражданин участковый! Я не останусь
наедине с этой сумасшедшей старухой... Она меня съест.
- Приятного аппетита, бабушка! - громко ответил я.
Вопли несчастного были слышны даже во дворе, но очень недолгое время.
Стрельцы, несущие охрану у ворот отделения, доложили, что новостей от
Еремеева пока не поступало. Я прошел к порубу, торжественно вручил сидящим
на бревнышке бородачам по выданной кулебяке и от лица всего отделения
поблагодарил за верную службу. Парни аж покраснели от удовольствия...
В порубе было прохладно. Митька, скрючившись, сидел на табуреточке в углу,
а у противоположной стены в полулежачем состоянии находились две связанные
фигуры.
- Здравия желаю, батюшка сыскной воевода!
- Здорово, виделись... Как тут дела?
- Спокойненько, муха не пролетывала. Мимо меня...
- Это хорошо, мух особенно бей. Как заключенные?
- Ведут себя тихо. Что-то лопочут по-своему, не разбери-поймешь, а более
ничем характера не проявляют.
- Попытка к бегству?
- Да куда ж им, сердешным? Стрельцы-то от всей души постарались - на
каждом столько узлов, сколько на жабе бородавок.
- Угрозы, подкуп, шантаж?
- Глазами страшно зыркают, - подумав, решил Митяй. - Денег не
предлагали... а у них есть?
- Не знаю, спроси...
- Зачем? - подозрительно отодвинулся он. - Мы в милиции на жалованье
состоим, нам лишнего не надо... Уж мы и в лапотках походим, а честь свою
мундирную от взяток охраним!
- Правильно. А теперь послушай меня. Дежурство сдашь через полчаса,
заглянешь к Яге, она с тобой по-свойски потолковать хотела. И запомни раз
и навсегда - никогда не слушайся добрых советов Шмулинсона! Поверь, Митя,
ты нам слишком дорог...
- Как это? - застенчиво переспросил двухметровый герой.
- В смысле, обходишься очень дорого. Я из-за твоих выкрутасов скоро совсем
седой стану, да и бабка не железная. Пожалей нас, а?
Митька горько вздохнул и побожился, что впредь...
Проведя таким образом серьезную профилактическую беседу с личным составом,
я преспокойненько вернулся в дом. Абрама Моисеевича в горнице не было. На
мой многозначительный взгляд Баба Яга недовольно заворчала у печи:
- Да не съела я его, не съела. Что ж вы меня, совсем за ведьму держите?
Трудится он... У мужиков все беды от безделья. Как только заняться нечем,
так дурь из башки и прет! Заняла я его общественно полезным трудом на
благо отделения...
- Каким?
- По специальности, - пояснила бабка и, открыв мне дверь в свою комнатку,
продемонстрировала такую картину... исправительная колония в миниатюре!
На небольшом угловом столе лежали плисовые Митькины штаны, а бледный
Шмулинсон, держа иглу двумя руками, старательно латал в них дырки. Рост
несчастного "тайного агента" был уменьшен до размеров некрупной мышки. За
ходом работ пристально наблюдал здоровенный бабкин кот, плотоядно щуривший
зеленые глаза.
- Супруге его я весточку отправлю, дескать, муж на заработках в отделении
батрачит. И даже уплачу по совести, как за художественную штопку, -
невозмутимо развернулась Яга.
Я вышел следом, дверь шмулинсоновской темницы захлопнулась. Яга взялась
ставить самовар, вроде бы все были при деле, можно без суеты выпить
чашечку.
- Ты уж не серчай, Никитушка, что я тут посвоевольничала. Достал он меня,
злодей, аж до печенок.
- Все в порядке. Надеюсь, обойдемся без международного скандала...
- Да и пусть поскандалят немного, брань на вороту не виснет, а от нас не
убудет. Давай-ка вот ватрушечку...
- Спасибо. Ум-м... вкусно...
- Беда-а-а-а!!! - В горницу с безумными глазами вломились те скучающие
герои, которых я угощал кулебякой. (Как я от неожиданности ватрушкой не
подавился - ума не приложу!)
- Вставай, сыскной воевода, в порубе беда!
Да-а, зрелище было не из приятных... Когда я подбежал к порубу, оттуда
пулей вылетел бледный как смерть Митька. Глаза - круглые, зубы стучат,
волосы на голове - дыбом, а руки - по локоть в крови. Объяснить он толком
ничего не мог, у бедняги губы прыгали. Я бросился по ступенькам вниз. Оба
пленных находились в пред-обморочном состоянии, на полу у их ног валялся
расплющенный в лепешку труп. Явно мужчина, больше ничего сказать не
возможно, меня самого от одного взгляда едва не стошнило. Ноги
подогнулись, и я неуклюже сполз по стене на последнюю ступеньку. Господи...
Следом, крестясь, спустились двое стрельцов. Мне удалось более-менее
ровным голосом приказать им убрать тело. Кое-как, держась за стену, я
выполз наверх. Баба Яга чем-то отпаивала Митьку. У забора меня все-таки
вытошнило...
Яга силой усадила меня за стол и налила две рюмки с травными настойками,
одну горькую, другую сладкую. Я послушно выпил обе. Вроде бы полегчало.
- Как он?
- Митяй-то? В сенях на лавке сидит, дрожит мелкой дрожью и говорить не
может. Напуган он, Никитушка, сильно напуган...
- Что же там произошло? Откуда взялся труп? Там же все забрызгано кровью,
впечатление такое, словно человека кузнечным прессом размазало...
- Уж и не знаю, что сказать... - развела руками бабка. - Давай-ка ты,
соколик, мне помогать будешь. Надо парня нашего в чувство приводить, иначе
ничего мы по этому делу не узнаем.
Я молча кивнул. Лично у меня не было даже самой малюсенькой зацепки насчет
всего происходящего. Сначала Яга велела привести "пациента" и дала ему в
руки кусок коричневого пчелиного воска. Потом я принес полное ведро
холодной воды из колодца и поставил в печь большую сковороду на длинной
ручке. Митьку посадили перед ведром, а Баба Яга, взяв из его безвольных
пальцев уже размягченный воск, бросила его на сковородку.
Огонь и вода, холод и пар...
Все по слову моему обернитеся -
Как из сердца - страх,
Как из кожи - жар
От живой души отступитеся...
Злой переполох вылью без следа,
Из сырой земли просыпаю соль,
Ярый воск горяч, холодна вода,
Разгоните мрак, отпустите боль...
Наверно, были еще и другие куплеты, из-за треска расплавившегося воска я
больше не расслышал. Митяй окончательно впал в транс, зачарованный
бабкиными напевами.
- Лей! - крикнула Яга, и я махом булькнул содержимое сковороды в ведро с
водой. Вверх взлетело дурманное облачко пара.
- Ну-ка, Митенька, посмотри да скажи нам, это ли тебя напугало?
- Да... - прокашлявшись, заговорил он. Древнерусская шоковая терапия
одержала зримую победу - к нашему сотруднику вернулись ум и сознание. -
Она это... насекомая окаянная...
Яга демонстративно ткнула крючковатым пальцем в ведро. Я осторожно
заглянул - расплавленный воск застыл в ледяной воде причудливой лепешкой,
по очертаниям своим более всего напоминавшей... муху!
- Теперь нам все ясно, - авторитетно-экспертным тоном заявила бабка. -
Кое-кто хотел у нас и этих пленников на тот свет отправить. Для того и
мухой обернулся, чтоб мимо стражи стрелецкой проскочить. Да кто ж знал,
Василенко Иван
Посняков Андрей
Лондон Джек
Андреев Николай
Ибсен Генрик