глаза. Впрочем, что толку об этом рассуждать? Да, у них тоже, вероятно,
есть жены, есть дети... Да, мы звери. Хищники. Зубастые твари,
безжалостные драконы. Да. Только умираем мы почему-то первыми, и умираем
молча, сжав челюсти и не издав ни звука. Умираем тогда, когда они спят,
размножаются, чавкают или вытирают сопли. И нам милосердия ждать неоткуда.
Потому что наш оппонент не бывают ни слабым, ни беззащитным. И не бывает
нас сто на одного. Только наоборот. А они - что ж, они живут неплохо. Еще
как неплохо. Каждый капрал имеет своих данников, везде ему почет и
уважение. И виски лучших сортов, и девочки с мальчиками по вкусу, и
денежки с заискивающей улыбочкой - а как же? А те, кто повыше - о, это
бизнесмены иного полета. Тут уж и дружба с таможней, и попойки с
вездесущим налоговым управлением, и сложные комбинации с запугиванием
честных работяг, скупка паев в фартовых делах, оформление любых "левых"
документов и прочее, прочее... Да люди ли это, мастер Алекс? Прав был
Фкшер - маски, кругом маски. Ухмыляющиеся, самодовольные, презирающие всех
и вся, и что им до тех, кто почему-то, в силу дури своей, подставляет за
них свою голову? У них ведь все в порядке. Империя повзрослела после
войны. Империя наела брюшко, в Империи все хорошо. Империя не думает о
таких высоких материях, как защита жизненного пространства. На кой черт
налогоплательщикам огромный флот? Распродать его! На хрена дорогостоящие
научные институты, занятые разработкой систем вооружения? На биржу труда
этих высоколобых профессоров со всеми их докторами и магистрами! Пусть
лучше занимаются совершенствованием фризеров или домашних роботов. А то
сидят там, понимаешь ли, жируют на нашей шее со своими дурацкими пушками и
генераторами. Ведь лучше лишний раз жене меха купить вместо всех этих
пушек. А про этих сумасшедших, что на границах вечно с кем-то там
стреляются, вы нам не рассказывайте, нечего детей пугать. Они у нас
послушные, любят папу с мамой и боевиков не смотрят. Правда, у старшего
что-то одни малъчишки в друзьях, видно, внуков от него не жди. Ну так что
ж теперь делать. Главное, чтобы из дому не удрал да возле военных не
околачивался, а то заманят вербовщики - и поминай как звали. А у нас,
знаете, главное - это семья. Живем тихо, мирно и благолепно. Да! И плевать
вам всем на то, что через двадцать лет у этих тварей завершится
шестидесятилетний цикл, и их маточники выбросят из своих сырых аммиачных
недр миллиарды, десятки миллиардов личинок, которые через год после
рождения станут новыми солдатами, вполне обученными и боеспособными.
Начхать вам, что леггах, похоже, уже обогнали нас по разработкам в области
физики субполя... а это - принципиально новые двигатели, новые корабли.
Будет вам тишь и благолепие, когда их десант сомнет не нюхавшие пороху
имперские легионы, сотрет в пыль тех малочисленных пацанов и девчонок, у
которых нет ничего, кроме мужества, ярости и боли. И они будут умирать в
своих устаревших железных коробках, хватаясь за свои мыльные пушки... они
будут вариться заживо в намертво заклиненных отсеках, они будут кричать от
ужаса и боли, проклиная вас, голосовавших за сокращение военных расходов,
но вы не услышите их проклятий...
сливались в какое-то неясное багровое марево на горизонте. Детеринг
протянул руку к панели, коснулся тревожно мигающего сенсора, и на лобовом
остеклении кабины вспыхнула яркими неживыми цветами чехарда сонарной
графики. Полковник вывернул штурвал влево, заложив пологий вираж, вернул
коптер на прежний курс и наконец уверенно бросил его вниз.
было то самое место, где допрашивали покойного Тима. Метрах в десяти от
нас дважды моргнули фары городского антиграва. Детеринг решительно
распахнул дверцу и спрыгнул вниз. Я последовал за ним. Мы быстро прошагали
расстояние, отделявшее нас от кара, и из тьмы выплыла фигура Иоахима
Касьяна.
стараниями. Ваша портупея уже давно вымыта, ждет вас.
как-то распрощался.
кара и влез на заднее сиденье.
сидевшему за рулем. Тот молча кивнул.
понеслись в направлении центра города. На небольшом расстоянии от нас
двигались две большие машины с людьми. Наш кар пронесся через центр,
обогнул районы многоэтажных "ульев" и углубился в благопристойно спящий
край респектабельных особняков. Через полдесятка кварталов машина
остановилась.
стиля - смесь разных древнеземных архитектур, но все в высшей мере
комфортабельно - солярии, бассейны, подземные ангары, и зелень, зелень,
зелень... Сплошные сады.
так же бегом преодолели еще сотни метров.
на противоположной стороне улицы.
стерженек.
Охранные системы были парализованы. На любые хитрости такого рода у нас
есть свои.
приземлился Детеринг. И тут вспыхнули прожекторы, залив окрестности
ледяным ксеноновым светом. Впрочем, мы и не планировали бесшумного
проникновения. Прожекторы я расстрелял моментально. Пока я стрелял,
Детеринг пронесся по выложенной цветными плитками дорожке и превратил в
кашу охранника, высунувшегося на порог. С глухим шлепком вылетела дверь.
Когда я вбежал в холл, мне осталось только снести голову идиоту, который
вынырнул из боковой комнаты.
бессмысленно вытаращился придурок в патрульной форме. Он глотал ртом
воздух, как рыба, выброшенная на берег, и силился что-то сказать. Я решил,
что оратор из него заведомо слабый, и нажал на спуск. Пульт и стены
обильно окрасились кровью и печеными мозгами. Я даже удивился, что у копа
может оказаться такое изобилие по части начинки костяного шара, именуемого
в просторечии головой. Стремительно осмотрев еще две комнаты, в которых
никого не оказалось, я ринулся по лестнице на второй этаж, поскользнулся
на чьих-то кишках, споткнулся о развороченный труп еще одного охранника и
влетел в коридор. Действовать без шлема мне стало трудно. Здесь было
полдесятка дверей, и все они оказались запертыми, а помещения, как
выяснилось, - пустыми. Зато на третьем творилось что-то веселое. Стоило
мне высунуть нос из-за угла, как откуда-то из темноты полоснула длинная
очередь. Что-то обожгло мне правую скулу. "Ну, привет", - сказал я себе,
клубком выкатываясь на оперативный простор и от души расходуя боеприпасы.
Уж не знаю, кто мог уцелеть в этой темной пыльной кишке, но через облака
дымящейся штукатурки огненным глазом вновь блеснул чей-то ствол. Это было
сделано зря, я сразу понял, где притаился мой многоуважаемый оппонент, тем
более что я победил темноту, глядя на мир через прицел моего "нокка".
Большой палец коснулся сенсора перевода огня, и пахнущая адом машинка
послушно отозвалась сладким пением смертоносного квартета. Ответом был
долгий, переходящий в предсмертное клокотание крик.
лестнице на меня почти свалилась обнаженная дамочка лет тридцати, с ног до
головы перемазанная кровью и дико орущая на абсолютно неизвестном мне
языке. Точнее, орала она на нормальном интере, но красноречие ей, похоже,
враз изменило и в вопле ее начисто потерялись все согласные. Мадам
набросилась на меня с такой яростью, что я от ужаса чуть не забыл, под
каким пальцем у меня находится спуск. Извилины ее отличались истинной
колониальной пышностью: надеюсь, они стали прекрасным украшением стены над
лестницей. К горести моей, я не успел налюбоваться их изящным рисунком -
из дыма и пыли возник Детеринг, тащивший на плечах какой-то бочкообразный
предмет. При ближайшем рассмотрении предмет этот оказался почтеннейшим
шерифом Николасом Казаковым - к сожалению, мало напоминавшим самого себя,
так как измордован он был до неузнаваемости.
квалифицированно срезать ворота, и во мраке сада нас ждал большой кар, в
который мы погрузили связанного шерифа, а за воротами, в тени кустов - и
наш шустрый антиграв.
а мы в сопровождении второй машины нырнули в сумрак припортовых кварталов.
Мы долго петляли по сырым закоулкам, в которых через тяжкий холодный туман
светились вывески бесчисленных кабаков и секс-салонов на всякий вкус и
любую мошну. В конце концов кар встал у невзрачного двухэтажного строения,
первый этаж которого занимал бар с кричаще яркой вывеской, а на втором
располагались квартиры.
Буджолд Лоис
Прозоров Александр
Никитин Юрий
Зыков Виталий
Орловский Гай Юлий
Маккэфри Энн