Чтение 25–й страницы книги ~Овернский клирик~

"Какого рода мужик?" - "Ослиного!"

- Братья! - поспешил вмешаться я. - Побойтесь Бога! Вы же на кладбище!

Пьер и Ансельм обменялись красноречивыми взглядами, но больше не проронили
ни слова.

Мы вышли за ворота, где нас уже поджидали староста и бородатый отец Жеак. Я
жестом попросил их обождать и повернулся к своим подопечным:

- Брат Ансельм! Брат Петр! Надеюсь, ничего подобного от вас я больше не
услышу. Вы - братья. Среди сыновей Сен-Дени нет ни сеньоров, ни вилланов. А вам
должно быть стыдно, брат Ансельм! Брат Петр в монастыре уже больше десяти лет. А
вы!..

Не люблю повышать голос, но иногда приходится. Кажется, итальянец понял. На
смуглом лице обозначилось явное смущение.

- Брат Петр! Я...

Он поморщился и наконец выдавил:

- Извини! Мне, честное слово... стыдно.

- Да чего там! - Добряк-нормандец махнул ручищей. - Это я первый задираться
начал!

- Ну, а если мы попадем в мой замок, брат Петр, то сначала направимся в
винный подвал, а потом я подарю тебе дубину вдвое больше твоей и сделаю
управляющим.

Пьер ухмыльнулся:

- Ага! А когда ты приходить ко мне в деревню, мы сначала выпить пшеничного
вина, а затем зайдем к моей куме...

Я вовремя вставил "гм-м", и нормандец, смутившись, замолчал. Кажется, мир
был восстановлен.

- А теперь, братья, - резюмировал я, - пора за дело. О том, что видели, -
молчите. И да поможет нам Господь!

Я зажег несколько дрянных сальных свечей, позаимствованных у отца Жеака, и
потер уставшие за день глаза. К сожалению, настой, обычно помогавший в таких
случаях, остался в моей келье в Сен-Дени. Ан-сельм, свежий и бодрый, водил
стилосом по восковой табличке, заканчивая черновик допроса. Поработали мы на
совесть - за два дня удалось опросить практически всех, кто имел отношение к
Жанне де Гарр и к странным событиям, которые происходили в Артигате. Таких
набралось несколько десятков, начиная от Армана де Пуаньяка и стариков де Гарр и
кончая соседями и просто любопытными. К счастью, мы не вели официальное
расследование и могли не фиксировать каждое показание. Впрочем, записей все
равно набралось несколько свитков и еще с полдюжины табличек, позаимствованных
все у того же отца Жеака.

- Устал, - сообщил я, решив, что о деле покойной де Гарр я сегодня не скажу
больше ни слова. - Интересно, где сейчас брат Петр?

Нормандца, плохо знакомого с латинской грамотой, я в первый же день
отпустил бродить по Артигату, что он с великим прилежанием и выполнял.

- Днем видел его возле церкви, - отозвался Ансельм, откладывая табличку.

- Это хорошо...

- Он беседовал с одной духовной дочерью. Весьма милой.

- А это - нехорошо, - рассудил я. - Особенно нехорошо, брат Ансельм, что вы
не смогли сохранить сие в тайне от меня.

- А меня учили, что доносить - первая обязанность монаха, - хмыкнул
итальянец. - К тому же вид у брата Петра был самый благочестивый, и смотрел он
не на ее румяные щечки, а на носки собственных башмаков, как и надлежит
брату-бенедиктинцу.

Я еле удержался, чтобы не запустить в Ансельма свитком. Паршивец взял за
правило глумиться - и добро бы еще только надо мной, смиренным братом.

- Я тоже устал, - итальянец принялся массировать кисть. - В этой лачуге
даже днем темно. Как они живут в таких норах?

Дом, который выделил нам староста, вовсе не считался в Артигате норой, но у
Ансельма было свое мнение на этот счет.

- А еще больше, отец Гильом, меня утомили эти вилланы. С тем же успехом мы
могли расспрашивать их овец!

- Меньше гордыни, мессир белокрылый аист, - не выдержал я. - Они - такие же
создания Божьи...

- Коих создал Творец на пятый день', - кивнул Ансельм.

' На пятый день Господь создал животных.

- Брат мой, - вздохнул я. - Надеюсь, вы имели в виду овец.

Парень был не прав. Точнее, прав лишь частично. Обитатели Артигата не
спешили с нами откровенничать. Но дело, конечно, не в их умственных
способностях, на что намекал зазнайка-итальянец. Я понимал этих людей -
следствие тянулось несколько месяцев, и они уже устали отвечать на бесконечные
расспросы. Впрочем, иного я не ждал. Не удивило и то, что показания почти
дословно совпадали с тем, что я нашел в свитках, переданных викарием. Жители
Артигата обладали разумной осторожностью. Правда, я имел возможность задать те
вопросы, которые следствие почему-то обходило...

- Пора бы брату Петру вернуться, - заметил Ансельм. - А то без ужина
останемся.

- Брат мой, - ласково улыбнулся я. - Ужин сегодня приготовите вы. Котелок
стоит около двери, могу также показать, где находится печь.

- Как? - возмутился он. - Я же вчера...

- Смирение, смирение, брат бой! Иначе нам придется вкушать сухари, окропляя
их слезами раскаяния.

Ансельм негромко произнес нечто весьма выразительное на "ланго си" и
поплелся за котелком. Я сделал вид, что не услышал, решив, что наутро отправлю
его колоть дрова.

Пока Ансельм с мрачным видом чистил овощи, я еще раз просмотрел свои
заметки. Да, нам постарались не сказать ничего нового. Но даже когда повторяешь
свой рассказ с точностью до слова, все равно всплывает что-то неожиданное.

- А вы заметили, отец Гильом, как они стараются ничего не говорить о
д'Эконсбефе? - внезапно спросил Ансельм, бросая в котелок огромную луковицу.

- Заметил, - согласился я. - Но, ей-богу, давайте не сейчас!

Итальянец кивнул и направился за водой. Я решил, что был уже достаточно
суров, и принялся разводить огонь. Вскоре котелок водрузили на печку, и я
занялся хлебом.

Припасы нам выдавал староста. К сожалению, кроме овощей и мяса, в Артигате
ничего не оказалось. Рыба, о которой писал добросовестный брат Умберто, в
последние недели отчего-то упорно не желала попадать в сети. Увы, мясо вкушать
мы не могли, а посему ограничивались овощной похлебкой, успевшей за два дня
смертельно надоесть. Впрочем, мы тоже явно надоели местным овцеводам. Они,
конечно, не возмущались, но понять их чувства было легко.

- Кого они так боятся? - не выдержал я. - Епископа? Д'Эконсбефа?

- А может, они просто боятся, - пожал плечами итальянец. - Эти крестьяне
ненавидят всех - и всех боятся, от священника до стражника.

- И не без оснований, брат Ансельм. Ладно... - Я понял, что поговорить все
равно придется. - Пока идет творение похлебки...

- А кто-то кого-то когда-то упрекал в богохульстве, - ввернул итальянец. -

- Дрова, - вздохнул я. - Та поленница, что у порога, и вторая - у сарая...
Так вот, пока идет... гм-м... пока похлебка варится, давай-ка подумаем, что мы
узнали нового.

- То, что в гробу лежит не Жанна де Гарр. Значит, это была действительно
самозванка. И вдова де Пио, как ни странно, в самом деле ведьма.

- По поводу первого согласен, - кивнул я. - Это - не Жанна де Гарр, и
подмена произошла именно тогда, когда некая девица пришла в Артигат под видом
исчезнувшей дочери достойного поселянина Санкси де Гарра.

- Некая черноволосая, - уточнил Ансельм.

- Некая черноволосая. А по поводу ведьмы... Брат Ансельм, мы, кажется, с
тобой оба не очень верим в ведьм!

- Как и написано в каноне "Епископы".

- Да. Но если они и существуют... Над самозванкой много раз совершались
церковные таинства, она исповедовалась, причащалась, над нею был проведен обряд
очищения... Плохого же вы мнения о нашей Святой Католической Церкви! Какая-то
деревенская ведьма оказалась сильнее церковных таинств.

- Но не сильнее добродетельного отца Гильома из Сен-Дени.

Я поглядел на парня - он был серьезен.

- Не знаю, - честно признался я. - Не знаю и объяснить не могу. Амулетов не
ношу, цветки папоротника не собираю и порой пропускаю как всенощные, так и
утрени. К тому же вкушаю мясо. Иногда.

- Святых в родне не было? - невинно поинтересовался Ансельм.

- Не было. Брат Ансельм, а если серьезно?

- Серьезно? - итальянец пожал плечами. - Если серьезно, то последуем совету
Секста Эмпирика и воздержимся от суждения. Примем как данность - вам удалось
увидеть то, что недоступно остальным.

Меня так и тянуло рассказать о том, что случилось возле дворца архиепископа
Тулузского, но что-то сдерживало. Пусть Ансельм пока думает, что это какая-то
случайность.

- Теперь второе, - продолжал он. - Вежливый сеньор д'Эконсбеф изволил
подшутить над суеверными вилланами. Однако мы этого демона имели счастье
лицезреть.

Я кивнул.

- Значит, логично предположить, что и в тот раз сей демон выполнял приказ
тех, кому не по душе наш приезд. Признаться, раньше я думал иначе...

Вспомнился странный, нервный смех, меч в его руке... "Он за мной!"

- У епископа Памье нет ручного медведя, - напомнил я слова д'Эконсбефа.-
Зато у кого-то имеется ручной демон.

- Который, однако, испугался вас... Или вашего креста, - задумчиво
проговорил Ансельм.

- Или молитв брата Петра, что столь же логично. Ну, а по поводу того, что
нам рассказали? Итальянец задумался:

- Ну... Все подтверждают, что после своего возвращения Жанна вела себя
странно, перестала общаться с подругами, не любила вспоминать прошлое... Но мы
уже знаем, в чем дело.