Чтение 25–й страницы книги ~Катали мы ваше солнце~

- Погодь... - прохрипел Кудыка, запуская пальцы за ворот рубахи.
Накатило удушье. Постоял, отдышался... - Зачем же мы их режем-то?! -
завопил он так громко, что на пристани даже оглянулись. - Душу, можно
сказать, вкладываем!..

- Ну, как?.. - Ухмыл несколько растерялся. - А иначе вы вообще ни
щепочки не принесете, все в печь засунете... без молитвы-то... И так
вон уже ничего не боитесь... Перунов, говорят, со старых капищ на
дрова крадете...

К счастью, древорез вспомнил вдруг, что к резным идольцам он
теперь никакого отношения не имеет. И все равно: работы было жалко...
Да какой работы!..

- Очухался, что ли? - спросил Ухмыл, тревожно заглядывая в глаза.
- А очухался - так пошли...

До самой махины древорез брел молча и вид имел пришибленный. С
мыслями удалось собраться лишь в самом конце рва.

- Слышь, Ухмыл... - сипло позвал он. - Ну, с берендейками -
ладно... А ночи-то у нас почему длиннее, чем у греков?

- Еще бы им не быть длиннее! - Ухмыл усмехнулся. - Греки-то, вишь,
три солнца катают, а мы-то - два...

После таких слов ум Кудыкин и вовсе разбежался весь по закоулкам,
ничего в середке не осталось.

- Так, может, и нам тоже?..

- Эва! - подивился Ухмыл его наивности. - А где ж тебе третье
взять, ежели у нас их всего два и есть? Четное да нечетное...

Похожая на качель махина заслонила тем временем весь прочий берег.
Как и на пристани, копошились, ползали и ходили по ней людишки, что-то
выстукивали, что-то подмазывали. Судя по запаху, дегтем. Резкий голос
Завида Хотеныча Кудыка заслышал еще издали. Розмысл стоял под самым
перечапом и что-то кому-то указывал.

- Суров... - заметил, словно бы похвастался, Ухмыл. - А уж
умен-то, умен!.. - Понурился и вздохнул сокрушенно. - Эх, мне бы такую
голову - я бы уже, наверно, сотником был...

- Чего ж не стал? - впервые подала голос хмурая Чернава. - Смекала
недостало?

- По грамоте осекся, цифирь не далась... - удрученно признался
тот.

Сделал знак подождать его здесь, а сам вжал голову в плечи и
робкими мелкими шажками направился к розмыслу. Обратился, однако, без
поклона и шапку, к удивлению Кудыкину, ломать не стал... Завид
Хотеныч, нахмурясь, выслушал Ухмыла, потом повернулся и смерил
взглядом Кудыку с Чернавой. Был розмысл высок, острокост, а глаза имел
темные, пронзительные.

Повинуясь властному движению согнутого перста, древорез и
погорелица приблизились не без опаски. Мельком окинув оком Чернаву,
грозный Завид Хотеныч воззрился на древореза.

- Надевай шапку-то - вши расползутся... - недружелюбно молвил он.
- Что умеешь?

- Часы... - неожиданно сказала погорелица и придурковато
хихикнула.

* * *

- Значит, из древорезов... - задумчиво цедил Завид Хотеныч,
развалясь на стульце греческой, видать, работы и постукивая пальцами
по долгому, чуть не до дверей, столу. - Ну что же, это неплохо...
Грамоту разумеешь?

- Разумею, батюшка, - истово отвечал Кудыка. - Как все, так и
мы... Почитай, вся слободка грамотная...

Ухмыл с Чернавой помалкивали и старались дышать пореже да потише.
Втроем они стояли у самых дверей, как раз в торце стола. Сияли лампы.
В углу что-то пощелкивало звонко и однообразно, но метнуть туда глаз,
Кудыка не дерзнул.

Розмысл вскинул изможденное узкое лицо, прожег взглядом.

- А вот чтобы батюшку я от тебя больше не слышал, - скрипуче
молвил он. - Сынок нашелся... Как же ты, древорез, к обозу-то пристал?
Набедокурил, небось, у себя в слободке да и убрался спозаранку по
морозцу, а?

Кудыка понурился. И впрямь ведь набедокурил...

- Она тебе кто? - Завид Хотеныч кивнул на Чернаву.

Древорез замялся. А и впрямь: кто она ему теперь?..

- Да вроде как жена...

- Как это - вроде?

- Н-ну... невеста... - нехотя выговорил Кудыка.

- Тогда внуши своей невесте, чтобы впредь она так больше не
балагурила, - сурово изрек Завид Хотеныч и на всякий случай пояснил: -
Насчет часов. Так-то вот!.. - Фыркнул, потом сронил в раздумье
точеную, по-гречески подстриженную головушку, а уже мгновение спустя
вскинул вновь. Что-то, видать, решил.

"И впрямь смекалист... - с невольным уважением подметил Кудыка. -
Быстро кумекает..."

- Добро... - бросил Завид Хотеныч. - Поставлю вас пока на золу, а
там видно будет...

- Нет! - вскрикнула Чернава и тут же запечатала себе рот ладошкой.

- Что такое? - не понял розмысл.

- Да погорелица она... - принялся растолковывать Ухмыл. - Из
Черной Сумеречи... Боится, когда солнце падает... Ее бы куда-нибудь
под землю пристроить...

Завид Хотеныч недобро прищурился. Оплошал Ухмыл. Не стоило, ох, не
стоило указывать розмыслу, кого куда пристраивать...

- Это с каких же пор древорезы погорелиц в жены брать стали? - с
морозцем в голосе осведомился Завид Хотеныч.

Кудыка лишь виновато развел руками. Розмысл насупился и вновь
посмотрел на Ухмыла.

- Ты где их таких раздобыл?

- Я же сказываю, Завид Хотеныч, с обозом пришли! - вскричал тот,
округлив от искренности глаза.

У розмысла задергалось левое веко, и, надо понимать, плохо бы
сейчас пришлось всем троим, не поскребись кто-то в дверь.

- Кого там еще водой примыло? - грянул Завид Хотеныч.

Дверь приоткрыли не без робости, и Кудыка словно в прорубь
окунулся, ибо порог с поклоном переступил не кто-нибудь, а тот самый
рябой высокий волхв из капища близ слободки. Был он, правда, на этот
раз без оберегов и без посоха, лик имел испуганный, а в руке держал
скатанный в трубку пергамент.

- Вот, Завид Хотеныч... - с жалкой улыбкой произнес он, наклоняясь
вперед и протягивая грамоту через весь стол.

И пока тот озадаченно разбирал крупное размашистое письмо, Ухмыл с
кудесником успели быстро, но вполне приятельски друг другу кивнуть,
отчего Кудыку потянуло вдруг завести под лоб ясны глазыньки да и
прилечь на пол.

- Соловей? - строго спросил розмысл.

- Соловей... - сдавленно подтвердил волхв.

- В чем повинен?

- Да в бадье не того спустил... Имена у них были похожие. Один -
Докука, а другой - Кудыка...

И такая тут пала тишина, что кудесник осекся и непонимающе
закрутил головой. В углу щелкало по-прежнему, и звук этот кое-что
сильно Кудыке напоминал.

- И что... велика разница? - мягко, как бы подкрадываясь на
кошачьих лапах, спросил розмысл. Причем обращался к Соловью, а сам
смотрел на древореза.

- Еще как велика! - с горечью сказал кудесник. - Кудыку-то часы
изладить угораздило... А Докука - так... под руку попал...

Розмысл улыбнулся, то есть такое скроил изличье, что бедный Кудыка
аж съежился. Завид Хотеныч взирал на него, по-змеиному растянув и
выгнув рот, словно прикидывал: голову сперва отъесть или же с ног
начать?.. Наконец отпустил губы и вновь взглянул на волхва.

- Будешь золу грузить, - объявил он. - Не умел языком работать -
поработаешь лопатой... Ухмыл, ты поди с ним, скажи, что делать... И
тут же возвращайся, уразумел?

- Уразумел, Завид Хотеныч! - обрадованно отозвался тот и, ухватив
бывшего кудесника за рукав, увлек за дверь.

Розмысл изволил подняться из-за стола и, подойдя к Кудыке
вплотную, принялся придирчиво его разглядывать. Будто коня на
слободском торгу.

- Да-а, с виду и не подумаешь... - задумчиво проронил он. - Стало
быть, и впрямь часы изладил?.. Такие?

Завид Хотеныч, не глядя, ткнул пальцем в угол, и древорез
осмелился взглянуть. Там стоял торчмя высокий, как надолба, снарядец
узорного чугунного литья - весь в гроздьях и завитках. Внутри, звонко
щелкая, ходил молоточек колебала. Стрелок, правда, не было, зато
имелся круг с цифирью и суточными делянками.

- Где уж нам... - выдавил Кудыка, не сводя глаз с хитрой греческой
поделки. - Мы попроще... Из дерева... Не кузнецы, чай... Древорезы...

Розмысл взглянул на него изумленно и, ничего не сказав, вернулся
за стол. Негромко, но решительно пристукнул по доске ладонью.

- Значит, так, Кудыка! Люту Незнамычу я тебя не отдам... Как это у
вас наверху говорится: мимо пройдешь - дураком назовут?.. - Снова