Чтение 25–й страницы книги ~Сегодня, мама!~

важничать не стоило...

Но вот овации отгремели, и нам позволили подняться. Мы глянули на
пустой ранее трон... и обомлели. Важно рассевшись на нем, закинув ногу за
ногу, нацепив на голову сразу две короны, на нас смотрел старый знакомый -
фараон из музея! Только сейчас он был живым, и наверное, поэтому не
казался таким злым.

С перепугу меня посетило вдохновение: я понял, что наш рейтинг слуг
Осириса поднимет длинное и складное заклинание на неизвестном фараону
языке.

- Пой! - сказал я Стасу.

- Что? - не понял он.

- Что угодно, но по-русски!

Стас очумело глянул на меня, но послушно набрал полную грудь воздуха
и запел шлягер сезона, песню "Осень" Шевчука:

- Что такое осень? Это небо,

Плачущее небо под ногами...

Писклявый голосок Стаса, тянущий непривычный для египтян мотив,
произвел действительно сильное впечатление. Фараон вдруг закашлялся,
прижимая ко рту рукав, Ергей с Уликом закрыли глаза и стали легонько
помахивать в воздухе копьями, а Доршан выхватил короткий бронзовый меч и
угрожающе поднял его в воздух. Не давая египтянам опомниться, я запел на
их родном языке самый умиротворяющий кусок из "Воскресенья Осириса":

- Удовлетворен Атум, отец богов,

Удовлетворен Шу с Тефнут,

Удовлетворен Геб с Нут...

Удовлетворены все боги, находящиеся на небе,

Удовлетворены все боги, находящиеся в земле,

находящиеся в землях,

Удовлетворены все боги южные и северные,

Удовлетворены все боги западные и восточные,

Удовлетворены все боги номов,

Удовлетворены все боги городов...

- Хватит, - прервал меня фараон, - все довольны. Верю. Пусть твой
брат прекратит пищать. Лучше расскажите мне свою историю.

Да, с суевериями у египтян тяжко... Зато фараон казался миролюбивым.
Пока Стас прекращал петь, он это сразу делать не умеет, а затихает, как
проигрыватель, выдернутый из розетки, фараон еще раз закашлялся. И когда
он отнял рукав ото рта, я увидел темное пятно. Туберкулез, догадался я,
чахотка.

Немного успокоившись я рассказал фараону всю правду. О том, что мы с
братом - слуги Осириса, похищенные им далеко на севере сто лет назад. И о
том, как Осирис решил искупаться в Ниле, и взял нас с собой, чтобы мы
несли его сандалии (Доршан, гордящийся своей честью подпирать сандалии
фараона, побелел от зависти). И вот сейчас нас взяли в плен глупые
солдаты, а всеблагой Осирис стоит среди крокодилов в грязной воде и ждет
свою обувь. Так что нас нужно поскорее отпустить.

- А где сандалии-то Осирисовские? - поинтересовался фараон хитро. -
Хоть взглянуть бы одним глазком...

- Мы их выронили, когда стражники напали, - вмешался в разговор Стас.
- А они сразу стали невидимыми. Так и лежат на берегу.

Ой, зря это Стас начал мистику примешивать! Мой деловитый рассказ о
купании Осириса фараона как-то развеселил, а тут он снова помрачнел.

- Что посоветуют мне придворные? - поинтересовался фараон. - Что с
этими врунами делать?

Придворные переглянулись. Наконец, один вышел вперед:

- О всеблагой фараон, стопами попирающий земные недра, головою
окунаясь в небесную реку, я, как ты помнишь, Ашири (*31), твой советник от
Севера. Наши предки говорили: не клади всех детей в одну лодку. Это мудрая
мысль, она означает: предусматривай любые неожиданности. Даже если белые
чужеземцы не слуги Осириса, следует отнестись к ним с почтением и
отпустить. На всякий случай.

Мне очень понравились слова Ашири, я едва не зааплодировал. Но тут
вперед вышел другой советник и сказал:

- Я - Гопа (*32), представитель солнечного юга и верховный жрец бога
Ра, против такого мягкосердечия! Надо отстегать их плетьми во славу
Осириса, а тогда уж выгнать вон! Если они - слуги Сета, то Осирис будет
доволен. А если слуги Осириса, то светлый бог не обидится, что мы побили
их за нерадивость.

Жрец мне меньше понравился. Но все-таки - отпустить...

Добрый фараон еще раз прокашлялся, а потом заявил:

- Оба вы неправы, мои мудрые советники. Мы поступим так: отнесемся к
незнакомцам с почтением и посадим их в лучшую темницу. Ту, что для моих
строптивых родственников. Будем кормить их мясом и поить пивом, а
послезавтра, в день моей свадьбы с прекрасной Хайлине, сожжем обоих на
шикарном костре из сандалового дерева. Осирис не пожалеет для меня двух
своих слуг. Тем более таких нерадивых, что не уберегли его сандалии.

И величавым жестом фараон дал понять, что аудиенция окончена.

- ...Это ты виноват, - бубнил Стас, сидя на куче соломы в лучшей
темнице фараона, - ты старший. Должен был что-то придумать и спасти нас.

- Ты пел плохо, - огрызнулся я, - а у фараона слух музыкальный. Вот
он и рассердился.

Стас примолк и подошел к решетчатой двери, за которой, в маленькой
комнатке, сидели наши стражи: Ергей с Уликом (*33). Схватился за решетку,
как павиан в зоопарке, и замер.

Стражники не обращали на него внимания. Ергей чертил дротиком на
мокром глиняном полу иероглифы и смеялся от радости, если получалось.
Улик, подперев голову ладонью, негромко пел.

Стас немного повнимал песне, а потом крикнул:

- Эй!

Улик, прекратив мурлыкать мелодию, повернул голову:

- Чего тебе, слуга Осириса?

- Пить хочу! - заявил Стас.

- Пиво? - спросил Улик.

- А хоть бы и пиво, - ответил Стас.

Улик подал ему через решетку маленький кувшинчик.

- Алкоголик, - подтвердил я прежний диагноз.

Стас смутился.

- Ну, в будущем же пили, надо теперь в прошлом попробовать...

Он понюхал пиво, опустил туда палец, осмотрел его, и брезгливо
сказал:

- А может, и не надо.

Ергей, у которого получился сложный иероглиф "воин", разразился
веселым смехом. Улик посмотрел на него, потом шепотом спросил:

- Эй, слуги Осириса, хотите свежих сладких фиников? И чистой воды из
колодца?

- Когда Осирис придет за нами, тебе зачтется твоя доброта, - сказал
оживившийся Стас.

- Да Сет с ним, с Осирисом. Меня тут просят закон нарушить... ну,
пропустить одну дамочку поглазеть на вас. Она мне за это денежку даст. А я
вас не обижу. Только никому не говорите, ладно?

- Мы не в зоопарке! - возмутился Стас, и затряс руками решетку. - Не
фига водить всяких! За горсть фиников Осириса продаешь!

- Да остынь, - прикрикнул я на него. - Фиников свежих хочешь?

- Хочу, - молниеносно сменил тон Стас. - Ладно, Улик. Только вначале
финики, потом дамочка.

- А можно наоборот? Дамочка вечером, а финики утром?

- Можно. Только финики вперед, - ответил начитанный Стас. (*34) Улик
задумался.

- Эй, слуги Осириса, как по-древнеегипетски будет "сорок"? - крикнул
нам Ергей. Он, видно, начал тренироваться в счете.

- Перумга, - буркнул Стас. - Ну что, Улик?

- Темно уже, как я финики рвать буду? - пробовал сопротивляться Улик.

- Твои проблемы, - отрезал Стас.

Улик вздохнул и удалился за финиками. Ергей разулся и загибал пальцы
на ногах. Наверное, отмечал десятки. Как на счетах. Стас тоже это понял,
потому что спросил:

- Интересно, а чем он первую сотню отметит?

- Молчать, - вяло приказал я. - Тоже мне, Ржевский нашелся.

- Скучно, как на необитаемом острове, - пожаловался Стас. Но тут
вернулся Улик с гроздью фиников.

- На базар пришлось бегать, - пожаловался он нам.

- Дорого? - сочувственно поинтересовался Стас, уплетая финики.

- Как вам сказать... - вытирая куском папируса дротик, уклончиво
ответил Улик.

Я подавился фиником, а толстокожий Стас лишь пожал плечами и
произнес:

- Не могу сказать, что мне такой товарообмен совсем уж не нравится.

Я подумал и тоже продолжил пожирание фиников. И тут в дверь тихо
постучали. Улик сбегал к двери, отпер засов, выглянул, и принялся часто
кланяться, говоря:

- Входите, барышня, входите, слуги Осириса лежат у ваших ног.

Мы уставились на дверь. И увидели девчонку лет двенадцати, смуглую и
тонколицую, закутанную в разноцветные накидки. В ее волосы был воткнут
стебелек зеленого папируса. Мне она сразу понравилась.

- Ха, соплячка какая-то, - грубо сказал Стас. Хорошо хоть, по-русски
сказал. Я дал ему подзатыльник. За непочтительность.