сдачу. Тарх, откуда на тебе столько соплей?
боязно, не то что влезть, когда Мрак вдруг сказал подозрительно:
нещадно нахлестывали горбатых зверей, тыкали мечами. Ослики приотстали, их
тащили за узду, били палками, подталкивали. Женщины с огненными волосами
там не мелькнуло, наверняка где-то в головке отряда. А то и в шатре
хозяина.
Кругом Пески...
Окровавленная секира с размаху вошла в песок до середины рукояти. Он сел
на землю, уронил голову. Капли крови свернулись в темные шарики, под
палящим солнцем сразу иссохли, окаменели. Окаменел и Мрак, уперев кулаки в
подбородок. Глаза смотрели невидяще поверх застывших волн раскаленного
песка.
так, что разнесет ее вдребезги? И дикий жар раскалывает череп. Грудь ходит
ходуном, в глазах мельтешат красные мухи. Голос Мрака донесся как из
дальнего Леса. Жаркое отчаяние все же подломило ноги. Олег рухнул на
песок, плотно зажмурился. Столько мук -- и все зря?
тюке обнаружил бурдюк, где булькало. С торжеством приволок -- он, как
птаха небесная, не заглядывал в день завтрашний.
столько безнадежности, что Олег поспешно отвел взгляд. Оборотня еще не
видел таким. Мрак выдыхается?
зашипело. Пусть вино -- это всего лишь перебродивший виноградный сок, в
походе через Степь пили даже собственную мочу.
вперил взгляд в оранжевый песок под ногами, а Таргитай смотрит с
ожиданием. -- Мы еще можем двигаться...
в этой раскаленной печи?
мага уже рукой подать? Дорогу будем спрашивать...
протолкнуться.
-- во, глаза -- во, а бегает... Олегу не угнаться. Разве что Мраку? Но
Мрак не умеет в песок зарываться.
сильным, что Олег присосался дольше всех, а когда Мрак и Таргитай
отвалились, оставил бурдюк у себя, потягивал из короткой трубочки.
Затуманить голову, не видеть нависшей беды! Конечно, все равно не обойдет,
но хотя бы не видеть. Это Мрак до сегодняшнего дня все видел и не
страшился, Таргитай не страшится, как та же птичка беспечная: пока не
увидит змею прямо перед собой -- чирикает на дудочке, чистит перышки. Он
-- волхв! Уже чувствует, как будет умирать от жажды, иссыхать, погибать
под палящим солнцем. Как, еще живого, будут рвать на куски грифы --
во-о-он темнеют точки в синеве, -- как вылезут из песка хищные жуки и
набегут быстрые, как тени, и злые, как степняки, желтые песчаные
муравьи...
лицо оборотня вдруг показалось величественным, прекрасным. Он сказал
сильным, чуть хрипловатым голосом:
погибнуть на полном скаку?
намучились, как медведи возле рыбы. Люди Песков влезают на верблюдов,
когда те греют пузом песок, невры не хотели терять времени, не хотели
утруждать зверей, а если по-честному -- не знали, как заставить лечь.
ехать. Гольш указал дорогу только до пересечения с караваном. Суровое лицо
оборотня становилось все красивее, Таргитай молча любовался суровым
другом, потихоньку вытащил дудочку. В голове рождались новые слова, сами
лепились одно к одному.
рукоять секиры. Из-за песчаного верха выезжал неспешно всадник. В
блестящем шлеме, кольчужная сетка из тонких бронзовых колец падает на
прямую спину. У бедра меч в дорогих ножнах, из-за спины выглядывает край
круглого щита. На седельном крюке -- короткий лук из турьих рогов и колчан
со стрелами.
неврам в глаза, осветило курносое лицо с россыпью веснушек. Мрак крякнул,
начал так осторожно подвигать пальцы к колчану со стрелами, словно боялся
спугнуть красивую бабочку. Таргитай растерялся, с открытым ртом смотрел то
на Мрака, то на Олега. Волхв дернулся, зрачки расширились, но сам
оставался неподвижным, только внезапно вздувшиеся жилы на лбу выдавали
напряжение.
натянута как тетива! Конь уже подобрался, как зверь перед прыжком. Как
только сумела изловить такого красавца да сперва еще руки успела развязать
так быстро? Надо об этом подумать на отдыхе...
он:
грудь, но крупнее все равно не выглядела. Правда, люди Леса помнили, что
даже маленькие гадючки валят с ног быков.
затем недоумевающе. Волхв, который обычно вел переговоры, теперь молчал,
словно язык прилип к гортани или, как говорил грубый Мрак, его втянуло в
задницу. Мрак крякнул, прочищая горло, сказал громко, ни к кому не
обращаясь:
страшном звере всего три дня тому. Ее глаза не отрывались от лица волхва.
Олег вдруг сказал злым голосом:
голос ее был надменный, холодный, как северный ветер:
движущаяся гора над холмиком. Лиска смотрела прямо перед собой, туда же
вперил взор и Олег. Друг на друга не глядели, но Таргитаю вдруг
показалось, что важнее смотреть в одном направлении, чем друг на друга,
как всегда было у него с девками.
глазами ее гордо выпрямленную спину.
мол, еще в соплях путаемся.
верблюд... эта верб... мне на ногу наступила.
заморишься.
шагом, рассчитанным на долгое одоление жаркой пустыни. Мрак и Таргитай
тоже раскачивались, словно клевали носами. От верблюдов пахло кислым
потом, свалявшейся шерстью. Седла были неудобные, то ли женские, то ли для
мелковатых людей. Мрака то и дело защемляло спереди, он видел, как иногда
морщился Таргитай, но старательно дудит, пальцы быстро бегают по дырочкам
простой деревянной дудочки.
как удары накаленного молота. Под копытами верблюдов плавился песок, уже
разжаренный до оранжевого огня. Воздух был сухой, как над печью, выжигал
изнутри грудь, царапал горло.
глаза. Мрак ехал багровый, как вынутая из горна раскаленная заготовка для
меча, только что не сыпал искрами. Пот бежал ручьем, глаза покраснели,
воспалились. Он пил чаще обычного, но все равно наотрез отказывался, как
предложил Олег, по-бабьи повязать голову платком.