ушибы, про отчаянное положение свое. Он глядел в экраны и думал, что
сходит с ума.
на экранах не было. Локаторы работали нормально, и бортовая машина
показывала, что в них нет поломок, что все в порядке. Но локаторы ничего
не показывали, они не реагировали на эти сочленения и отростки, они вообще
казалось не замечали раскинутой в Пространстве Многомерной ячеистой сети!
крайнем случае, волокли, тянули на невидимом экране или же толкали - ведь
двигатели шлюпки были выключены. Она не должна была двигаться!
всех их ответвлениях не гладкая и ровная, а как бы поросшая чем-то
наподобие мха. Мох этот и создавал наверное видимость какого-то движения,
шевеления, дыхания. В зависимости от угла подлета менялись цвета: из
лиловых переходили в серые, потом зеленовато-желтыми становились и
начинали светлеть, высвечиваться изнутри до почти чистой желтизны. У него
начинало рябить в глазах, но он смотрел, запоминал, пытался осмыслить хоть
как-то непонятное явление, проанализировать его. Нахлынувшее любопытство
изгнало из сознания страхи, волнения. Он позабыл о прошлом, о неведомом
грядущем. Его занимало только непонятное настоящее.
голос нудный и раздраженный:
любознательна, а? Или ты ее решил поразвлекать немного перед распылением?!
Не будь ребенком. Гнух, выруби слизняка!
пропала. Он глядел на экраны обзора и видел лишь черное бездонное
Пространство да крупинки звезд в нем, никаких сетей, ячеек, структур в
этой пустынной черноте не было. И даже показалось, что их и вообще никогда
не было, что они плод его воображения.
такое, что отвлекло его от всего предыдущего. Прямо по курсу на фоне
вселенской черноты чернело огромное пятно округлой формы. Казалось, нет
ничего чернее черноты Пространства. Однако он явственно видел, что эта
чернота насыщенней, глубже-такой черноты и такого мрака Иван не видал
никогда, он предположить не мог, что все это где-то существует: ни одна
звезда не просвечивала сквозь убийственный мрак. Даже на краю бездонной
жуткой пропасти невозможно было испытать тот ужас, что испытал Иван
заглянув во вселенскую пропасть "черный дыры". Перед ним был коллапсар!
перехватило судорогой. Это был конец! Из коллапсара нет выхода назад! Иван
рванул на себя рычаги управления-двигатели вздрогнули, из них вылетели
язычки пламени. Но на этом дело и кончилось. Иван нажимал подряд все
клавиши, кнопки, пытался запустить в ход машинное управление... все было
впустую, шлюпка не подчинялась ему.
приближался к нему не на жалкой космолодочке, а на сверхскоростном
суперкрейсере.
сидеть в полуразломанном кресле и ждать гибели. Исполинская воронка
засасывала его. Ни одна звезда уже не высвечивалась на экране. Он падал в
бездну "черной дыры". Ион знал, что ее страшной влекущей силене могло
сопротивляться ничто во Вселенной, в его Вселенной. Иван был обречен.
легких, перебарывая слабость, дрожь. Потом гулко выдохнул. Попробовал
расслабиться. Не получилось. Тогда он скрестил руки на груди, выпрямился.
Он не закрывал глаз, не щурился, старался не моргать. Он хотел встретить
смерть с открытыми глазами, заглянуть в ее безликое лицо, в ее
безсущностную сущность. И никакая бы сила на свете не заставила его сейчас
смежить веки!
сразу понял - что. Он развел скрещенные руки, положил ладонь на грудь. И
прошептал, почти не разжимая губ:
и сохрани меняет всякого зла... а коли нет мне прощения, так укрепи душу
мою, даруи готовность принять муки и смерть безропотно и смиренно! О,
Господи, простирается ли твоя власть и на этот край Мироздания, на эту
вселенскую преисподнюю?! Или эта тьма уже за границами Твоих владений?!
Прости, если что не так сказал...
уже пребывавшей за порогом жизни, о казненных родителях, которых он почти
не помнил... да и совсем бы не знал без случайного сеанса мнемоскопии, он
простился с сельским знакомцем старичком-священником и с Патриархом, с
пожилой женщиной и непросыхающим Хуком Образиной, со всеми... Ой хотел
встретить смерть с чистым и успокоенным сердцем, с погашенным в груди
огнем тщеславия и гордыни, со смирением, как и подобает сильному, волевому
человеку, осознающему себя не прахом преходящим, но существом, наделенным
душою, частицей Души.
коллапсара. И несмотря на то, что по всем законам материи его давно уже
должны были смять, раздавить гравитационные поля, он совершенно не ощущал
их воздействия, наоборот, он как бы парил под уходящим в неведомую высь
куполом. И этот миг парения был бесконечен! Казалось, что это продолжение
того самого нереального сна, навеянного то ли воспоминаниями, то ли
воображением. Он пока парил. Но он знал, что падение будет страшным.
пронзили тело. - не сразу, сначала они надавили остриями на кожу, потом
прорвали ее, углубились в мышцы, вены, сухожилия, достигли аорты и
артерий, прокололи сердце, легкие, печень, почки... Возникло ощущение, что
они вышли с другой стороны, перекрестившись, натыкаясь одна на другую. Но
он не умер. Он даже не шелохнулся. Он стоял, стиснув зубы, одеревенев,
превратившись в каменное изваяние. Он ни на миг не закрыл глаз. Он все
видел. И он был готов ко всему.
вдруг стал высвечиваться сначала крохотный, но потом все разрастающийся
кружок звездного неба. Сверкающих крупинок становилось все больше, они
множились, оттесняли непроглядный мрак, разгоняли его. Расположение звезд
было не просто незнакомым, оно было каким-то необычным, неестественным.
Иван впервые видел звездное небо такого типа, усыпанное почти правильными
рядами алых мерцающих светил. Но это было не главным. Главное, шлюпка,
проскочив воронку коллапсара на неимоверной скорости, выскочила целой и
невредимой по его другую сторону, в Иной Вселенной.
вдруг обмяк после длительного вынужденного напряжения. Он ничего не
понимал и не мог ничему сопротивляться. Для сопротивления надо было знать
основное - с кем ты имеешь дело, кто противник, где он. Иван ничего этого
не знал. И у него не было ни малейшей возможности выяснить это.
проскрежетали занудно, тоскливо на два почти неразличимых голоса:
его расписали: на распил, в Систему или Систему?
непонятное: "систему или систему". Что они имели в виду под одним и тем же
словом? Впрочем, какая разница! Скорее всего ни о каких "системах" ему
мечтать и не следует, надо готовиться к "распылу", на этот раз он не
сможет защитить себя. Ну и пусть!
расшифрованные и переведенные для него переговорником. Но он не мог больше
бороться со сном.
пройти небольшой карантинчик в Системе, ты слышишь меня? - на этот раз в
голосе кроме скрежета и занудливости просквозила изрядная доля иронии,
особенно когда невидимкой произносилось слово "система".
сейчас мешались в его голове с голосами внутренними, с голосами
пробужденного сном подсознания.
поместим. Чего ты вообще разволновался? Амеба-она и есть амеба, какая ей
разница, где подыхать!
шлюпке, в полуразвалившемся неудобном кресле. А сейчас ни кресла, ни самой
шлюпки не было видно. Он лежал на серой землистой поверхности, и перед
самым его носом торчало серое корявое растение в три вершка. Оно не имело
ни ствола, ни ветвей, ни листьев, оно было одним большим изъеденным или
обгрызенным листом. Иван отодвинул его рукой. Осмотрел себя - на скафандре
не было царапин, вмятин и вообще каких-то видимых повреждений. Дай системы
жизнеобеспечения работали как положено - воздуху хватало, было в меру
тепло и сухо.
большее. А вот шлюпки нигде не было. Он встал, прошел полсотни метров,
огибая торчащие растения-листья. Наткнулся на валяющийся в ложбинке
пулемет - свой собственный, спаренный, десантный. Поднял его, осмотрел -
пулемет был изрядно запылен, измазан чем-то глинистым, но вполне пригоден
для дела. Чуть подальше Иван набрел на первый обломок шлюпки, потом на
второй, третий... В одной куче лежали искореженное кресло, рычаг,
вырванный из пульта, автомат-парализатор, лучемет - все это было
перепутано ремнями, проводами, вырвавшимися из кресла пружинками, еще
чем-то, и наверное, благодаря этому не разлетелось по сторонам. Но следов
удара шлюпки о поверхность нигде не было видно, она развалилась на
Акунин Борис
Афанасьев Роман
Володихин Дмитрий
Володихин Дмитрий
Пехов Алексей
Браун Дэн