Чтение 25–й страницы книги ~Прорицатель~

Когда бешу нагрелся, он стал шипеть и давать большую желтую пену.
Газария порывался унести кувшин с остатками египетского пива в подвал,
чтобы заменить его другим, холодным, но пастух не давал сделать этого.

- Допьем. Зачем ему пропадать? - повторял он.

Пиво оказалось ужасно хмельным, но хмель не был тяжелым. Все
множество чувств, которые довелось испытать в последние дни, пастух видел
разложенными перед собой какою-то заботливой рукой. Благодаря бешу он мог
смотреть на них отстраненно, а не смешивать ненависть, печаль, любовь в
тот ком, что душил его на берегу ручья. Калхас слушал сочувственные слова
Газарии и доводы сирийца казались ему весьма убедительными.

- Ты говоришь так, словно она умерла! - увещевал сводник. - От скорби
ей легче не будет. И смотреть ей станет куда приятней в румяное лицо, чем
в бледное или изможденное.

- Гиртеаду еще нужно отнять у Софии.

- Отнимешь! Почему бы нет? Судьба подарила тебе ее, потом забрала,
затем снова подарит. Сколько раз в жизни все выворачивается наизнанку - не
перечесть!

- Тебе нужно возвратиться к стратегу, - продолжал Газария. - Раз он
обещал помочь, ты должен вытрясти из него исполнение обещанного. Даже в
самом худшем случае, если придется рассчитывать на собственные силы, в
доме Эвмена ты сможешь найти деньги... Зачем деньги? Чтобы нанять лихих
людей, отбить девушку и скрыться - хотя бы к тому же Антигону.

Газария торжествующе смотрел на Калхаса - словно Гиртеада уже сидела
рядом с ними. А пастух возмущенно мотал головой.

- Нет. Только не к Антигону.

- Ну, смотри, - сириец принципиально не желал понимать, чем один
полководец Александра отличается от другого. - Для меня они на одно лицо.
Эвмен разумен, он не свирепствует, его войска не обирают Тарс - и это
хорошо. Но Антигон в своих провинциях, говорят, тоже не свирепствует. К
тому же у него большая армия. Сейчас весь Тарс молится, чтобы боги
отвратили стратега от идеи дать бой под стенами города. С теми отрядами,
что находятся здесь, Эвмен все равно его не удержит. А ярость победителей
обернется на нас...

С языка Калхаса готовы были сорваться злые слова, но он сдерживал
себя, понимая, что нельзя отвечать упреками на сочувствие и радушие.

Второй кувшин казался пастуху уже сладким. Горести, политика - все
утекло с бархатной песчаной жидкостью. Разговор становился все более
бессвязным и нечленораздельным, а главной задачей стало удержать свое тело
в диагональном положении, не откинуться на спину и не забыться.

Первым захрапел Газария. Он лежал в позе пирующего, опершись на левую
руку и малейшее движение заставило бы его голову рухнуть. Калхас,
удивляясь тому, что в нем еще сохранились остатки твердости, подобрался к
своднику и осторожно опустил голову того на пол. Затем поднялся, вышел по
нужде на грязный задний двор сирийца и долго собирался с силами, прежде
чем совершить соленое возлияние во славу Сабазия.

Это усилие подкосило его. Вернувшись в дом, Калхас сел, потянулся к
чаше, обнаружил, что она пуста и обескураженно растянулся рядом с
булькающим, хрипящим, свистящим Газарией.

Тяжесть и боль в голове отвлекали Калхаса, и он не сразу обнаружил,
что находится в очень знакомой комнате. Из квадратного, высоко пробитого
оконца падал дневной свет, на полу комком лежала одежда.

Он в доме Эвмена! Бегство, драка, ручей, Газария, пиво постепенно
сложились в картину вчерашнего дня. Похмелье и горе смешались с
неожиданным стыдом. Пытаясь освободиться от него, Калхас соображал, как он
оказался здесь, но память подсказывала только бессвязные картины мутного
хмельного сна.

Тогда Калхас стал прислушиваться к тому, что происходит в доме. Из-за
двери доносились шаги, шум передвигаемых тяжелых вещей, возбужденные
голоса слуг. Удивленный, аркадянин справился с дурнотой и сел. Около ложа
стоял таз с холодной водой. Опустившись на колени, пастух окунул в него
голову. Удовольствие от холода было таким, что Калхас еще несколько раз
погружал в воду лицо. Почувствовав наконец облегчение, он утерся краем
хламиды и набросил ее на плечи. Пора было выходить наружу.

В коридоре на него едва не уронили короб с чем-то тяжелым. Слуги
деловито опустошали дом стратега, упаковывая скарб и вытаскивая его на
улицу.

- Снимаемся, - коротко бросил один из них в ответ на вопрос пастуха.

Поминутно прижимаясь к стене, дабы не оказаться сметенным очередной
ношей, пастух отправился на поиски того, кто объяснил бы ему, в чем дело.
Ни Иеронима, ни Тиридата он так и не нашел, а потому решился побеспокоить
автократора.

Телохранители, стоявшие у покоев Эвмена, не пропустили его,
сославшись на занятость хозяина. Калхасу не хотелось возвращаться в
комнату, и он стал ждать. Мысли о Гиртеаде постепенно превращались в
раздраженную, беспокойную тоску, и вместо просьбы о помощи, с которой
прорицатель хотел обратиться к стратегу, в его голове опять начали
складываться упреки.

Калхас пребывал во взвинченном состоянии до тех пор, пока двери не
открылись и из покоев Эвмена не появился Антиген. Лицо македонянина
изобразило радость и удовольствие.

- Я столько времени не видел тебя, что уже начал скучать по своему
спасителю! - В знак приветствия Антиген обхватил руками Калхаса и стиснул
его с удивительной для старческого тела силой. - Говорят ты болел? -
разжав объятия, спросил он уже более рассеянно.

- Да. Но давно пришел в порядок, - не менее рассеянно ответил
аркадянин. Из покоев стратега появились Тевтам, Иероним, а следом за ними
и сам Эвмен.

- Вижу, Калхас, к тебе вернулся здравый рассудок, - улыбаясь произнес
стратег.

Иероним тоже заметил пастуха и его круглое лицо расплылось в
добродушной улыбке:

- Когда Газария привел тебя сюда поутру, ты спал на ходу и при этом
умудрялся громко икать.

Калхас нашел в себе силы не обижаться.

- Мне сказали, что мы уходим из этого дома.

- Да. И из Тарса, - подтвердил стратег.

- Значит Дотим не остановил Антигона?

- Он не смог бы этого сделать, даже если бы захотел. Было несколько
легких стычек, а потом Фригиец двинул свои войска кратчайшим путем. Дотим
сообщил, что он в двух переходах отсюда, на ближайших перевалах.

- Но ведь ты собирался защищать Тарс, стратег! - воскликнул Калхас.

- К счастью, необходимость в этом отпала. Иероним, да и ты свидетели,
что я целую зиму пытался договориться с Верхнемесопотамскими сатрапами.
Наконец нам сопутствовал успех. Мои войска стоят у переправы через Евфрат.
Сейчас в наших руках путь в Вавилонию, к Селевку, и в Персию, к нашим
друзьям. Когда мы перейдем через реку, первый сменит хитрость на милость,
а вторые выступят нам навстречу. Я ответил на твой вопрос?

- Да. - Калхас решительно насупился и посмотрел стратегу прямо в
глаза: - Тогда как нам быть с Гиртеадой?

Эвмен замялся.

- Стратег, ты обещал вернуть ее.

Антиген, заинтересовавшийся разговором, с интересом смотрел то на
Эвмена, то на Калхаса.

- Гиртеада - это девушка, из-за которой в Тарсе было много шума? -
прервал он воцарившееся молчание.

- Та самая, - ответил вместо пастуха Иероним и присоединился к
просьбе последнего: - Стратег, нам нужно помочь им.

- Нужно, - кивнул Эвмен. - Но как? Не могу же я бить тараном в ворота
Софии или приказать Тиридату штурмовать ворота ее сада!

За возмущением стратега Калхас почувствовал какую-то игру.

- Удивительно, - ехидно вздел брови Антиген. - Стратег-автократор не
может обуздать вздорную бабу!

Поймав на себе сердитый взгляд Эвмена, Антиген состроил невинное
лицо:

- Впрочем, я только повторяю, что говорят горожане.

- Для этого не нужно большого ума, - вспыхнул Иероним.

- Что ты этим хочешь сказать? - принял угрожающий вид македонянин.

- Он хочет сказать, что я в любой момент могу забрать эту девушку, -
строго произнес Эвмен. - Я желаю помочь Калхасу. Но стратег не должен
вмешиваться в подобную историю. Я - человек, на котором лежит огромная
ответственность. Я сражаюсь не за собственные интересы, а за интересы
царской семьи, и должен олицетворять собой порядок и закон, как бы мне не
хотелось отклониться от них. Помни, что на меня смотрят не только жители
Тарса, но вся Азия!

- Ты знаешь, чем Александр ответил бы тебе? - спросил, спустя
несколько мгновений Антиген. - Смехом! Облеченный властью человек - сам
себе закон.

- Может быть. Но сегодня мы воюем не с Дарием или дикими индийскими
племенами. Мы сохраняем державу.

- Это я понимаю, - аргираспид указал на Калхаса. - Только что нам
делать с твоим предсказателем?

- Я помогу ему... Каким образом? - стратег усмехнулся. - Вот ты,
Антиген, возьмешь и приведешь девушку сюда.

Македонянин скривился, словно желая ответить чем-то злым. Видно было,
как он сдерживает свою досаду. Калхас, стиснув зубы, ел аргираспида
глазами. Надежда и страх превратили время, пока Антиген обуздывал свою
гордость, в мучение.

- Ладно, - буркнул в конце концов ветеран. - Время не исчерпает моей