думаю о вас обеих, все сравниваю вас между собою.
говорю с ней, я всегда чувствую, что сам лучше становлюсь, умнее,
благороднее как-то. Но завтра, завтра все решится!
заметил?
Алеша с недоумением посмотрел на нее.
которая в то же время была и переднею, послышался легкий шум, как будто
кто-то вошел. Через минуту Мавра отворила дверь и украдкой стала кивать
Алеше, вызывая его.
таинственным голосом.
глядя на нас. - Пойду!
возвращаясь домой, остановил свою карету у квартиры Наташи и послал узнать,
у ней ли Алеша? Объявив это, лакей тотчас же вышел.
оглядывая, - что это?
нам дверь.
спряталась.
стала, слегка опершись на стол, и в волнении смотрела на дверь, в которую
должен был войти незваный гость.
смущенный, но не потерявшийся Алеша.
собственною особою.
нельзя было угадать: явился он врагом или другом? Но опишу подробно его
наружность. В этот вечер он особенно поразил меня.
правильными и чрезвычайно красивыми чертами лица, которого выражение
изменялось судя по обстоятельствам; но изменялось резко, вполне, с
необыкновенною быстротою, переходя от самого приятного до самого угрюмого
или недовольного, как будто внезапно была передернута какая-то пружинка.
Правильный овал лица несколько смуглого, превосходные зубы, маленькие и
довольно тонкие губы, красиво обрисованные, прямой, несколько продолговатый
нос, высокий лоб, на котором еще не видно было ни малейшей морщинки, серые,
довольно большие глаза - все это составляло почти красавца, а между тем
лицо его не производило приятного впечатления. Это лицо именно отвращало от
себя тем, что выражение его было как будто не свое, а всегда напускное,
обдуманное, заимствованное, и какое-то слепое убеждение зарождалось в вас,
что вы никогда и не добьетесь до настоящего его выражения. Вглядываясь
пристальнее, вы начинали подозревать под всегдашней маской что-то злое,
хитрое и в высочайшей степени эгоистическое. Особенно останавливали ваше
внимание его прекрасные с виду глаза, серые, открытые. Они одни как будто
не могли вполне подчиняться его воле. Он бы и хотел смотреть мягко и
ласково, но лучи его взглядов как будто раздваивались и между мягкими,
ласковыми лучами мелькали жесткие, недоверчивые, пытливые, злые... Он был
довольно высокого роста, сложен изящно, несколько худощаво и казался
несравненно моложе своих лет. Темно-русые мягкие волосы его почти еще и не
начинали седеть. Уши, руки, оконечности ног его были удивительно хороши.
Это была вполне породистая красивость. Одет он был с утонченною изящностию
и свежестию, но с некоторыми замашками молодого человека, что, впрочем, к
нему шло. Он казался старшим братом Алеши. По крайней мере его никак нельзя
было принять за отца такого взрослого сына.
правил; но я надеюсь, вы поверите, что, по крайней мере, я в состоянии
сознать всю эксцентричность моего поступка. Я знаю тоже, с кем имею дело;
знаю, что вы проницательны и великодушны. Подарите мне только десять минут,
и я надеюсь, вы сами меня поймете и оправдаете.
смущения и некоторого испуга.
указывая на сына. - Алеша, только что ты уехал, не дождавшись меня и даже
не простясь с нами, графине доложили, что с Катериной Федоровной дурно. Она
бросилась было к ней, но Катерина Федоровна вдруг вошла к нам сама,
расстроенная и в сильном волнении. Она сказала нам прямо, что не может быть
твоей женой. Она сказала еще, что пойдет в монастырь, что ты просил ее
помощи и сам признался ей, что любишь Наталью Николаевну... Такое
невероятное признание от Катерины Федоровны и, наконец, в такую минуту,
разумеется, было вызвано чрезвычайною странностию твоего объяснения с нею.
Она была почти вне себя. Ты понимаешь, как я был поражен и испуган.
Проезжая теперь мимо, я заметил в ваших окнах огонь, - продолжал он,
обращаясь к Наташе. - Тогда мысль, которая преследовала меня уже давно, до
того вполне овладела мною, что я не в состоянии был противиться первому
влечению и вошел к вам. Зачем? Скажу сейчас, но прошу наперед, не
удивляйтесь некоторой резкости моего объяснения. Все это так внезапно...
проговорила, запинаясь, Наташа.
вполне в одну какую-нибудь минуту.
позволил себе прийти к вам теперь, то именно потому, что знал, с кем имею
дело. Я давно уже знаю вас, несмотря на то что когда-то был так
несправедлив и виноват перед вами. Выслушайте: вы знаете, между мной и
отцом вашим - давнишние неприятности. Не оправдываю себя; может быть, я
более виноват перед ним, чем сколько полагал до сих пор. Но если так, то я
сам был обманут. Я мнителен и сознаюсь в том. Я склонен подозревать дурное
прежде хорошего - черта несчастная, свойственная сухому сердцу. Но я не
имею привычки скрывать свои недостатки. Я поверил всем наговорам и, когда
вы оставили ваших родителей, я ужаснулся за Алешу. Но я вас еще не знал.
Справки, сделанные мною мало-помалу, ободрили меня совершенно. Я наблюдал,
изучал и наконец убедился, что подозрения мои неосновательны. Я узнал, что
вы рассорились с вашим семейством, знаю тоже, что ваш отец всеми силами
против вашего брака с моим сыном. И уж одно то, что вы, имея такое влияние,
такую, можно сказать, власть над Алешей, не воспользовались до сих пор этою
властью и не заставили его жениться на себе, уж одно это выказывает вас со
стороны слишком хорошей. И все-таки, сознаюсь перед вами вполне, я всеми
силами решился тогда препятствовать всякой возможности вашего брака с моим
сыном. Я знаю, я выражаюсь слишком откровенно, но в эту минуту
откровенность с моей стороны нужнее всего; вы сами согласитесь с этим,
когда меня дослушаете. Скоро после того, как вы оставили ваш дом, я уехал
из Петербурга; но, уезжая, я уже не боялся за Алешу. Я надеялся на
благородную гордость вашу. Я понял, что вы сами не хотели брака прежде
окончания наших фамильных неприятностей; не хотели нарушать согласия между
Алешей и мною, потому что я никогда бы не простил ему его брака с вами; не
хотели тоже, чтоб сказали про вас, что вы искали жениха-князя и связей с
нашим домом. Напротив, вы даже показали пренебрежение к нам и, может быть,
ждали той минуты, когда я сам приду просить вас сделать нам честь отдать
Каменистый Артем
Шилова Юлия
Корнев Павел
Каменистый Артем
Прозоров Александр
Суворов Виктор