Чтение 25–й страницы книги ~Вольные стрелки~

переливались стройными аккордами, успокаивая мои возбужденные нервы.

Я торопливо разделся и лег...

Я твердо решил не думать больше о ней, забыть ее ¬ забыть во что бы то ни
стало.

LВстану как можно раньше, ¬ говорил я себе, ¬ и отправлюсь в лагерь, ни с
кем не прощаясь... Когда я снова буду в своей палатке, обязанности солдата
изгладят из моей памяти встречу с... невестою Дюброска. Барабан и флейта,
грохот пушек и треск ружейных выстрелов заглушат голос сердца...

Я старался направить мысли на что-нибудь другое. Напрасные усилия!

Наконец я все-таки заснул, заснул крепко, без снов...

Глава XXVI

СВЕТ ВО МРАКЕ

Когда я проснулся, вокруг меня стоял непроницаемый мрак. Я протянул руки
и раздвинул занавес алькова. Ни один луч света не проникал в комнату. Я
чувствовал себя свежим и бодрым, ¬ вероятно, я спал долго.

Я пошарил на столике, ища часы. В это время кто-то постучал в дверь.

¬ Войдите! ¬ крикнул я.

Вошел слуга-негр с лампой.

¬ Который час? ¬ спросил я.

¬ Девять часов, сеньор!

Он поставил лампу и вышел. За ним появился другой, неся на подносе
золотую чашку.

¬ Что это такое?

¬ Chocolate, сеньор! От доньи Хоакины.

Я выпил шоколад и поспешил одеться. Меня беспокоил вопрос, следует ли мне
уехать, не простившись. Но все же на сердце стало легче. Утро всегда
приносит облегчение страданию как физическому, так и нравственному. Я часто
испытывал на себе этот закон природы. Утренний воздух успокаивает тревогу.
Восходит солнце, и возникают новые планы, появляется новая надежда...

Я избегал зеркала, не смел подойти к нему.

LНет, не буду смотреть на того, кого я ненавидел всей душой, на ту,
которую любил всем сердцем! Скорее в лагерь!..v

¬ Мой друг уже встал? ¬ спросил я негра.

¬ Да, сеньор, он давно встал.

¬ А! Где же он?

¬ В саду, сеньор!

¬ Один?

¬ Нет, сеньор, ninas (девушки) тоже там.

LСчастливый, беззаботный Клейли: его не мучают ревнивые мыслиv, ¬ думал
я, заканчивая свой туалет.

Я уже говорил, что Клейли и Мария де Люс вполне подходили друг к другу.
Оба были веселы, беззаботны. Встретившись, они сразу почувствовали взаимную
симпатию, поняли, что вместе они могут хохотать, танцевать и дурачиться,
сколько им вздумается. Они способны дать друг другу слово и затем спокойно
расстаться на целый год. Поженятся и заживут беззаботно; встретятся
неодолимые препятствия ¬ простятся и расстанутся, не разбивая друг другу
сердца. Для таких людей любовь ¬ легкая забава: они обмениваются
записочками, смеются над прошедшим, не заботятся о будущем. Такова их
любовь.

¬ Скажи моему другу, когда он возвратится из сада, что я хочу говорить с
ним.

¬ Слушаю, сеньор!

Слуга поклонился и вышел.

Вскоре явился Клейли, веселый и беззаботный, как кузнечик.

¬ Однако вы, мой храбрый лейтенант, как я слышал, недурно проводите
время, ¬ сказал я.

¬ Я чудесно прогулялся. Этот сад ¬ настоящий рай.

¬ Что же вы делали?

¬ Кормил лебедей, ¬ засмеялся Клейли. ¬ Между прочим, ваша красотка
что-то не в духе сегодня. Вероятно, потому, что не было вас. Она то и дело
оглядывалась на веранду...

¬ Клейли, потрудитесь приказать людям седлать лошадей...

¬ Как! Ехать так скоро? И без завтрака?..

¬ Через пять минут мы выступаем...

¬ Что случилось, капитан? ¬ забеспокоился лейтенант. ¬ Как же ехать без
завтрака? Нет, дон Косме не захочет и слышать об этом!..

¬ Дон Косме...

Появление самого дона Косме помешало мне договорить фразу. И все же, по
его настоянию, я решился остаться.

В столовой я раскланялся с дамами со всевозможной вежливостью, но холодно
и сдержанно. Я заметил, что это не ускользнуло от Гвадалупе. Мы сели за
стол. Горечь, отравляющая мое сердце, отнимала у меня аппетит, я едва
притронулся к кушаньям.

¬ Вы ничего не едите, капитан? Надеюсь, вы здоровы? ¬ спросил дон Косме,
видимо, обеспокоенный странностью моего поведения.

¬ Благодарю, сеньор, я чувствую себя отлично...

Я избегал смотреть на Гвадалупе, притворяясь, что очень заинтересован
сестрою, ¬обычная уловка обиженных влюбленных. Раза два я, впрочем, взглянул
на нее украдкой и каждый раз встречал ее тревожный, вопросительный взгляд.
Глаза у нее были заплаканные... Не мудрено ¬ она беспокоилась о брате...

Но, кажется, на ее лице выражается упрек? Ведь вечером я относился к ней
совсем иначе, ¬ быть может, ей непонятна причина внезапной перемены в
обращении... Неужели и она страдает, как страдаю я?

Встав из-за стола, я вызвал Линкольна и приказал готовиться в дорогу.
Вслед за мной в сад вышли сестры в сопровождении Клейли. Дон Косме и его
супруга остались в столовой.

Как бы повинуясь инстинкту, Гваделупе и я незаметно приблизились друг к
другу. Клейли и Люс оставили нас одних.

Мне очень хотелось заговорить с Люпе, но я не решался начать,
приготовившись к самому худшему. Мной овладело такое чувство, точно я стоял
на краю бездонной пропасти и заглядывал в нее.

Что может быть хуже неизвестности, которая томит и гложет?

Я обернулся к Люпе. Голова ее склонилась на плечо: в руках она держала
цветок апельсинного дерева, обрывая лепестки.

Как прекрасна была она в эту минуту!

¬ Художник не польстил вам! ¬ заговорил наконец я.

Она с изумлением взглянула на меня.

О, эти слезы на чудных затуманенных глазах!

¬ Сеньор капитан, что вы хотите сказать? ¬ тихо спросила она.

¬ Я говорю, что художник отнесся к вам несправедливо. Он верно передал
ваши черты, но изобразил вас много старше...

¬ Художник? Какой художник? Я не понимаю вас!

¬ Я говорю о вашем портрете, который висит в моей комнате.

¬ А, о том, что висит у зеркала?

¬ Да, у зеркала, ¬ нетерпеливо ответил я.

¬ Но это вовсе не мой портрет, сеньор капитан!

¬ Как, не ваш?!

¬ Это ¬ портрет моей кузины Марии де Мерсед. Говорят, мы очень похожи
друг на друга.

Мое сердце забилось от радости.

¬ А что это за джентльмен, портрет которого висит рядом?

¬ Это дон Эмилио... жених моей кузины... Они... они... huyron...
(убежали).

Последние слова она проговорила, отвернувшись. Очевидно, ей было трудно
говорить об этом.

¬ Это ¬ комната кузины. Мы ничего не трогаем в ней, ¬ заговорила она
снова.

¬ А где же теперь ваша кузина?

¬ Никто не знает...

LТут кроется какая-то тайнаv, ¬ подумал я и не стал допытываться. Мне
было довольно того, что я узнал. Я снова повеселел.

¬ Пройдемся дальше, Люпита, ¬ предложил я.

Она опять взглянула на меня с выражением глубокого удивления. Ей трудно
было понять такие внезапные перемены в моем обращении с нею.

Мне хотелось встать перед ней на колени, рассказать ей все, что было у
меня на душе. Я снова верил и любил...

Мы шли вдоль guardaraya. Вся природа, казалось нам, говорила лишь о нашей
любви. О ней пели птицы, о ней жужжали пчелы. Солнце выглянуло из-за
облачка, стало еще светлей и кругом, и в наших сердцах. Все дальше шли мы по
аллее. Ее рука сжимала мою руку. Мы были счастливы...

Мы подошли к группе деревьев какао. Одно из них, сломанное бурей, лежало
на земле. Мы сели в тени на его толстом стволе. Я не задумывался о будущем.
Расчет и колебание не вмешивались в нашу любовь. LТеперь я задам решительный
вопрос, ¬ подумал я, ¬ пусть сейчас же решится моя судьбаv!

В жизни солдата, полной перемен, нет времени для скучных формальностей,
для сложных тонкостей Lухаживанияv, флирта...

И не задумываясь, не колеблясь, я склонился к моей спутнице и прошептал
на ее языке, словно созданном быть языком любви:

¬ Guadalupe, tu me annas? (Гвадалупе, любишь ли ты меня?)

¬ Yo te amo! (Я люблю тебя!) ¬ ответила она просто.

Разве нужно описывать то, что я испытывал в этот момент. Мое сердце было
переполнено счастьем!

Мы сидели молча: тот, кто любил чистой любовью, поймет нас...

Послышался топот копыт. Это подъезжал Клейли в сопровождении нашего
маленького отряда и дона Косме, сидевшего на белом муле. Последний
нетерпеливо махал мне рукой, приглашая присоединиться к нему. Я понимал
причину его нетерпения и вполне сочувствовал ему.

¬ Поезжайте вперед! Я догоню вас! ¬ крикнул я.