знаю, что я видел! И я еще не сошел с ума!
никогда не был суеверным; я никогда не верил ни в джамби, ни во что
другое, но сегодня меня перевернуло. Кип, на лодке что-то было,
шевелилось, я чувствовал... чувствовал...
ненависть. Может быть, у меня были забиты всякой дрянью легкие,
может быть, меня подвели глаза, может быть, я еле соображал от страха,
но те твари ненавидели нас, Кип. Им хотелось разорвать нас на куски.
возразил Кип. - Если ты полагаешь, что там было что-то еще, ты
ошибаешься. Ты обознался в темноте. И принял эхо за стук по железу.
Видимо, виновата дрянь, которой мы надышались. Она добавила
громкости звукам и превратила тени в... э-э... то, что ты, по-твоему,
видел.
наверное, выронил его.
всколыхнулись злость и раздражение. - ТЫ ТАК ПОЛАГАЕШЬ?
Точно не скажу, что это было, но...
меня. Здешние люди очень суеверны и боязливы, Дэвид. Стоит только
подобной истории просочиться в народ и слухам - разнестись по острову,
как все начнут разгуливать по улицам с оружием и запираться дома на
десять замков...
позиции. - В том, что находится внутри этой лодки, есть что-то ужасное,
Кип. Ты это знаешь не хуже меня.
бутылкой мелочь и поднялся.
помедлил и легонько хлопнул приятеля по плечу. - От этой лодки одни
неприятности. В понедельник утром я велю отбуксировать ее на
глубокое место и вскрыть корпус. У тебя уже есть нацистская
безделушка, у меня - убийство для расследования. По-моему, хватит.
проговорил Мур.
один.
рядом с компанией, играющей в покер. Один из игроков, подавшись к
приятелям, с жаром о чем-то толковал, понизив голос до шепота и
округлив глаза. Заметив напряженное выражение их лиц, Кип
прислушался.
за столиком. - Я пойти поглядеть на нее и то боюсь. Не надо мне... - Он
вдруг заметил, что на него не смотрят, и взглянул Кипу в лицо. Кип
медлил, оглядывая сидевших за столом.
ночной воздух. Шагая через улицу к джипу, он вдруг уловил в дуновении
вечернего бриза гнилостный душок. Он знал, откуда этот смрад: из дока,
где стояла полуистлевшая лодка, сквозь щели и дыры просачивалась
гниль, чтобы отравить всю Кокину.
Дэвиду Муру - наверное, он мог врать всему острову, постольку
поскольку это подразумевала его должность стража порядка. Но
обмануть себя он не мог. В чреве немецкой подлодки таилось что-то
ужасное, грозное, невыразимо злобное.
горло. Он завел мотор, включил передачу и поехал по темным улицам
домой.
11
улицах Сан-Томаса, Кокрелл Гудлоу видел, как зарезали женщину.
молодая негритянка в платье в коричневую полоску; вдруг мелькнуло
яркое пятно - из переулка выскочил мужчина в красной рубахе. Он
схватил негритянку сзади за горло, она уронила на землю сумку с
продуктами, и Гудлоу увидел, как коротко, остро блеснул нож, вонзаясь
ей под ложечку - раз, потом другой. "Мразь! - не помня себя орал
мужчина. - Грязная тварь!" Молодая женщина открыла рот, чтобы
закричать. Сперва послышался страшный булькающий хрип, а потом -
пронзительный визг, от которого по всему телу у Гудлоу пошли
мурашки, перехватило горло, а руки сами зажали уши. Мужчина
оттолкнул свою жертву, бросил нож и кинулся бежать. Несколько
человек постарше с криками погнались за ним; на залитой кровью земле
в ужасе и отчаянии безостановочно кричала женщина. Потом она
замолчала, тогда наконец кто-то склонился над ней.
вновь услышал этот крик.
каждый нерв в его теле трепетал, а сердце тяжело бухало в груди. Еще
плохо соображая со сна, чувствуя босыми ногами шероховатые
половицы, Кокрелл принялся нашаривать на ночном столике фонарь.
видная в темноте. - Что за звук?
проклятые спички? Он нашел коробок, зажег фонарь. Теплый свет залил
убогую комнатушку. Кокрелл накинул поверх трусов изношенную
рубашку, взял фонарь и пошел к единственному окну. Окно было
открыто. Он отдернул рваную занавеску и выглянул в темноту. Рядом
появилась жена, вцепилась Гудлоу в плечо.
болезненный. Казалось, кричала женщина, получившая удар ножом. Но
нет, этого не могло быть. От фермы Гудлоу до деревни было две мили и
еще миля - до следующего ближайшего населенного пункта. Через
несколько секунд визг оборвался тонким отчаянным хрюканьем. В
загоне за сараем забеспокоились свиньи.
мимо жены, через крохотную кухоньку к двери черного хода.
он уже выбежал за дверь, схватил прислоненную к стене мотыгу и,
освещая дорогу фонарем, заспешил к загону. Теперь визжала не одна
свинья - в ночи звучал целый хор жутких, почти человеческих звуков
боли и страха, и по спине Гудлоу поползли мурашки.
сарая была взломана, одна створка наполовину сорвана с петель. "Что за
черт?" - изумился Гудлоу, лихорадочно соображая. Тут он обогнул сарай
и остановился у обнесенного металлической сеткой загона, где держал
свою живность.
субботнего рынка; обезумев от страха, они толкались, лихорадочно рыли
пятачками землю и визжали. Из-за поднятой ими пыли Гудлоу ничего не
мог разглядеть и поднял фонарь над головой.
два самых крупных борова лежат на земле. Вокруг туш растекалась
черная кровь, в ранах поблескивала кость. Свет испугал свиней; теснясь и
толкаясь, с красным огоньком безумия в глазах они старались убраться
подальше - в загоне разило смертью. Но сквозь визгливое хрюканье
пробивался иной звук.
попятиться от загона. Он налетел на жену, и та вцепилась в него, дрожа, -
она увидела.
алчно, торопливо рвали мясо руками и с хлюпаньем пили кровь,
ручьями струившуюся по земле. Фонарь выхватывал из темноты то
спины животных, то, на долю секунды, неведомых тварей, и похожих и
непохожих на людей. Оказавшись на миг в луче света, они вскинули
головы, и от ужаса у Гудлоу перехватило дыхание. Тварей было три, они
сидели на корточках среди кровавого озера, над растерзанными тушами,
и свет фонаря отражался в их глазах бушующим пламенем преисподней.
Жена Гудлоу вскрикнула; темные тени, полускрытые облаком пыли,
Буджолд Лоис
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Распопов Дмитрий
Ибсен Генрик